Забытый брак - Милберн Мелани - Страница 13

— Значит, у нас с тобой все-таки были проблемы?

— Видишь ли, Эмелия, — сказал Хавьер, осторожно подбирая слова, — очень немногие новобрачные обходятся без периода привыкания, притирки. Поначалу нам с тобой было довольно трудно. Меня часто не бывало дома, ты чувствовала себя одинокой в чужой стране. Но брать тебя с собой я не мог, это не всегда удобно, к тому же, занимаясь делами, я предпочитаю не отвлекаться. Несколько раз ты сопровождала меня, но тебе было так скучно дожидаться окончания моих бесконечных переговоров!

— И я предпочитала оставаться дома, играя роль трофейной жены… — пробормотала Эмелия, думая, что, если выговорит это вслух, концепция перестанет быть такой чуждой.

— Эмелия, — испанец держал ее за руку, поглаживая ладошку жены большим пальцем, — эти отношения устраивали нас обоих. Я объяснил тебе правила игры перед тем, как мы поженились, и ты была счастлива их принять. Ты вошла в роль, как ты говоришь, трофейной жены так легко, словно родилась для нее.

Она взглянула на их переплетенные руки и вздохнула:

— Когда я была маленькой, мне хотелось видеть будущее. Теперь я отдала бы все на свете, чтобы увидеть прошлое.

— Иногда прошлое лучше оставить в покое. — Хавьер выпустил руку жены и встал. — Раз уж его нельзя изменить.

— Я увижу тебя завтра перед отъездом?

— Нет, я уеду слишком рано. — Хавьер наклонился и коснулся губ Эмелии мимолетным поцелуем. — Buenas noches.

Когда на следующее утро Эмелия спустилась вниз, Алдана хлопотала на кухне. Атмосфера оставалась ледяной, но хозяйка дома решила не обращать на это внимания.

— Доброе утро, Алдана, — сказала она с жизнерадостной улыбкой, надеясь, что ее отличное настроение не выглядит вымученным. — Прекрасный день, не правда ли?

Домоправительница посмотрела на нее так недовольно, что улыбка сползла с лица молодой женщины сама собой.

— Надо полагать, вы опять собираетесь воротить нос от моей стряпни?

— Хм… Вообще-то я проголодалась, — сказала Эмелия, — но вам не стоит беспокоиться, готовя для меня что-то особенное.

— Мне платят за то, чтобы я беспокоилась, — фыркнула Алдана, не отрывая взгляда от плиты, — но я не люблю, когда люди тратят впустую мое время и хорошие продукты, отказываясь есть то, что я приготовила.

— Простите, если я чем-то обидела вас в прошлом, — проговорила Эмелия в звенящей от взаимной неприязни тишине. — Может быть, мы с вами сядем и придумаем меню на неделю, чтобы избежать недоразумений?

Алдана вытерла руки о фартук, всем видом показывая, что не нуждается в советах хозяйки.

— Сеньор Мелендес сделал ошибку, когда женился на вас. Вы не любите его так, как он того заслуживает. Все, что вам нужно, — это его деньги.

Эмелия, которую эта неожиданная откровенность повергла в шок, с трудом заставила голос звучать ровно и холодно:

— Я не могу запретить вам думать как вам угодно. Но мои отношения с мужем — это мое личное дело, которое вас не касается.

Еще раз фыркнув, домоправительница повернулась к духовке в знак того, что разговор окончен.

Эмелия не показала, как задел ее этот инцидент, но про себя не переставала гадать, почему Алдана считает ее настолько неподходящей женой для Хавьера. Эмелия всегда думала, что из нее получится хорошая жена. Она познавала законы семейной жизни от противного: училась тому, как не надо вести себя в браке, наблюдая сначала катастрофические отношения родителей, а потом, после смерти матери, не менее мучительные попытки отца обрести личное счастье с другими женщинами. С самого детства Эмелия была настроена выйти замуж по любви, и только по любви. Она поклялась себе, что не даст богатству или престижу вскружить ей голову, а теперь задавалась вопросом, не уступила ли в какой-то момент очарованию материальной части.

Она позавтракала йогуртом с фруктами и отправилась пить чай на залитую солнцем террасу. Перед глазами расстилался потрясающий вид, запах свежескошенной травы щекотал ноздри. За аккуратно подстриженной живой изгородью на границе «официальной» территории парка она видела пестрые дикие заросли и интересные тропинки, которые петляли между фонтанами и мраморными статуями.

Закончив чаепитие, Эмелия пошла исследовать сад. Дневная жара еще не вступила в свои права, легкий бриз доносил до нее аромат поздних роз. Сорвав цветок, молодая женщина закрепила его в волосах над ухом и вернулась к созерцанию птичек, совершавших утренний туалет в фонтане.

Конское ржание заставило ее повернуть голову. Сквозь ветки Эмелия увидела юношу, который вел роскошного жеребца от конюшен к манежу. Когда она выбралась из зарослей и подошла ближе, жеребец уже приплясывал на конце длинной прогулочной лонжи, взрывая могучими копытами песок.

— Он очень норовистый, — сказала Эмелия по-испански.

— Да, сеньора, — ответил юнец. — Ваша кобылка воспитана куда лучше.

— У меня здесь есть своя лошадь?

Парень посмотрел на нее как на сумасшедшую, но потом, видимо, вспомнил инструктаж хозяина.

— Конечно. — Он сверкнул белозубой улыбкой. — Она на конюшне. Я уже выводил ее сегодня.

— Ой, а можно мне на ней покататься? — спросила Эмелия.

— Вы хотите на ней покататься? — снова удивился конюх.

— А что такого?

— Но раньше вы никогда не хотели ездить на ней! Вы даже смотреть на нее не хотели!

— Какие глупости, — засмеялась Эмелия. — Я люблю ездить верхом. При жизни мамы у меня была лошадь, и я проводила все выходные в конно-спортивном клубе.

Озадаченный конюх пожал плечами, словно снимая с себя всякую ответственность за странное поведение хозяйки, и жестом позвал ее следовать за собой к конюшням.

— Прости, но я забыла, как тебя зовут.

— Педро. Я уже два года смотрю за лошадьми сеньора Мелендеса. Столько же, сколько вы женаты.

Не желая вдаваться в эту тему, Эмелия подошла к все еще высокомерно пофыркивающему жеребцу, погладила гордую шею.

— Ты просто бессовестный хвастун, дружок.

Жеребец наклонил огромную голову и ласково боднул Эмелию в грудь, едва не сбив хрупкую женщину с ног.

— Вы ему нравитесь, сеньора Мелендес, — сказал Педро. — Но вы всегда его боялись! Он большой, гордый и своенравный, но внутри он… как сказать… душка.

То, о чем говорил конюх, наверное, одинаково подходило и к жеребцу, и к ее мужу, решила Эмелия. Она вдохнула сладковатый запах конского пота и свежего сена и вдруг ощутила, как что-то шевельнулось в памяти.

Педро отвел Гитано в денник и вернулся, ведя небольшую изящную кобылу. Обняв гладкую шею лошади, Эмелия закрыла глаза, пытаясь воскресить то стремительное воспоминание. Был такой же погожий день, как сегодня, светлый, но не жаркий, ветерок играл с ее волосами. Ее вели к конюшням с завязанными глазами — эхо волнения, которое она испытывала тогда, щекотно отозвалось в животе. Эмелия снова почувствовала касания сильных рук, направлявших ее, тепло большого тела совсем рядом, нотки цитруса в аромате туалетной воды…

— Сеньора, с вами все в порядке? — Голос Педро с грохотом захлопнул приоткрывшуюся было дверь в ее прошлое.

Эмелия открыла глаза и криво улыбнулась парню, стараясь не злиться на него за несвоевременную заботу.

— Я в порядке. И Каллида выглядит замечательно. Ты очень хорошо за ней ухаживаешь, я вижу

— Сеньора, вы вспомнили ее имя! — Глаза Педро округлились. — Каллида — так ее зовут. Сеньор Мелендес купил вам ее как сюрприз на день рождения в прошлом месяце.

— Я не вспомнила… — Эмелия попыталась ухватить хоть что-то еще из захлестнувшего ее вихря беспорядочных мыслей. — Оно просто… выскочило, как будто было в моей голове все время.

— Хорошо, что вы вернулись домой, сеньора, — уверенно сказал конюх. — Тут вы быстро все вспомните.

«Мне бы твою уверенность», — подумала Эмелия, отзываясь на щенячий энтузиазм Педро осторожной улыбкой. Как странно, что имя лошади пришло к ней без всяких усилий, и испанский язык возвращался так же легко. Что еще хранится под замком в ее мозгу, ожидая, пока жизнь подкинет очередной ключик?