Вечник - Кирпичев Вадим Владимирович - Страница 64

Как ни вздувались вены на генеральском лбу, железо выдерживало. Заметив Бруно, генерал с грохотом зашвырнул щипцы в яшик и взялся перебирать огнетушители.

— Приходится каждую мелочь проверять, визкап. Между прочим, из-за пустяков рушились великие царства. С чем пришел?

— С просьбой.

— Правильно говорят: никогда тебе не стать настоящей службой, визкап. У нас не бывает заслуг, позволяющих просить. Ладно. Тебе прощу. Ты меня удивил, когда помог выйти на банду Парикмахера. Ведь я тебя взял в Службу только для того, чтобы расшевелить, раздразнить свою гвардию. Гм, может, я тебя не совсем правильно использовал? Ладно. Чего хочешь?

— Мне на этот вечер нужен Гериад и два аэра. Генерал взял в руки очередной огнетушитель и соизволил повернуться к Бруно. Весело сверкнула голубая сталь. Лемсонг соображал быстро и, разумеется, сразу понял: Бруно собирается пригласить гиганта-межевика вовсе не цветочки собирать.

— Только никого не убивать, визкап. Лично мне на суверенитет Настоящего наплевать, но координаторы из Тора… В общем, к утру быть здесь!

Генерал выпрямился, молодо заблестела голубая сталь. Похоже, Лемсонг сейчас был сам не прочь забыть о делах, да рвануть со своими молодыми визкапами бить морду Настоящему. В это мгновение Бруно был готов рассказать Лемсонгу о заброшенном храме, о притаившейся в нем абсолютной смерти. Но сталь погасла, подбежал краснощекий толстый нобиль с какой-то срочной проблемой, и визкапа оттерли.

На закате два аэра с бравыми визкапами поднялись с транспортной площадки и улетели в неизвестном направлении. Вернулись они под утро. Лагерь спал и так и не узнал никогда, что в эту ночь в Настоящем родилось новое предание. Что пройдет год-два, и в городах и поселках Настоящего длинными, закопченными темнотой вечерами по-прежнему будут рассказывать легенду о монахе и черте.

Легенда эта звучала так.

Был некогда кабак, в котором собирались самые лучшие борцы Настоящего, первейшие его чемпионы. Кичились своей силой эти гордецы и не верили ни в бога, ни в черта. Однажды зашел в их вертеп напиться воды скромный поэт, незлобивый сердцем и с медом на устах. Побили они доброго поэта, прогнали. И тогда проклял несчастный поэт этот вертеп и пророчествовал, что гореть ему и истребимым быть. Посмеялись чемпионы.

И вот однажды в полночь распахнулась дверь кабака, а в ней стоит монах с огненными очами Потом рухнула другая дверь, а в ней — черт с глазами чернее ночи. Да как стали они бить да швырять борцов, как стали их катать и бросать всячески. Те кликнули подмогу. Прибежала подмога. А потом как помчалась та подмога обратно.

Вспыхнул, загорелся и сгорел кабак. Радовались тому монах с чертом, и плясали на углях, и орали непотребные стишки. А потом улетели на небо.

В следующую ночь лагерь подняли по тревоге. Определенный «маером Таком» в напарники к межевику, Бруно за ним и держался. Межевик удивительно ловко ориентировался на местности и вскоре вывел их к черному пятну на фоне леса.

Пуленепробиваемые спектры позволяли и ночью видеть как днем, но маскировку невозможно было толком рассмотреть даже в спектре. Напарник втянул визкапа в черноту, и они очутились в оперативном штабе.

Столько научной аппаратуры Бруно не видел даже в Центре физической химии. За биокомами работало не меньше сотни координаторов, аналитиков, связистов. На бесчисленных экранах Служба разбегалась по огневым позициям, на свои рубежи выдвигались боевые машины — был виден весь гигантский масштаб операции.

Отошел и вернулся с приказом межевик. Их оставляли в охране штаба; появлялась возможность увидеть битву с Санфаром во всех подробностях. И все-таки Бруно предпочел бы не наблюдать, а самому повоевать с Князем Тьмы. Правда, еще оставалось дождаться самого Санфара. На биокомах ночь просматривалась на тысячи стэлсов вокруг. Ученые с их новейшей аппаратурой или джагри? Кто первым заметит Князя Тьмы? Напрягая предзнание, Бруно не забывал следить и за штабной суетой.

Рядом сидевший оператор откинулся на спинку стула и массировал себе шею. На экране татуированный хорогами бандит препирался с нобилем. Последний, морща свой аристократический нос — обладатель аристократического носа был типичным элитным штабистом, — втолковывал, как себя вести на позиции. На задиристые фразы бандита, что, мол, с Санфаром Службе не справиться, нобиль не обращал внимания и продолжал цедить сквозь зубы указания. Почему он, старший офицер, вынужден возиться с бандюгами? Зачем они здесь? На эти вопросы, лимонно кривившие физиономию нобиля, с удовольствием узнал бы ответы и Бруно.

Оператор швырнул в рот пластину лакташи и снова навис над экраном.

Джагри пока молчало. Хотелось встать на голову—в лихорадочной штабной суете это вряд ли бы кто заметил, — но сдерживало уважение к генералу. Размахивая громадными железными щипцами, похожий на античного бога ремесел, Лемсонг расхаживал от стены к стене, то и дело отдавая распоряжения подбегавшим нобилям.

Вдруг он резко остановился возле вовсю засуетившейся научной группы. Аппаратура все-таки опередила джагри. Золотое пятнышко зажглось на экранах, его резко увеличили: стали видны бугристые от мускулов плечи, бычья голова. Сам Князь Тьмы, Владыка Царства Мертвых летел вдоль ночного леса, стоя на огненном плаще. Занимаемые бандитами позиции были уже рядом.

— Здоровый мужик. А рога какие…

— Что ты снимаешь? Какие рога! Давай спектрограмму плаща!

— Вроде — плазма.

— Псевдоплазма.

— Интересно, как он ее стабилизирует?

— Да уж не вентилятором.

На биокомы ученых Бруно уже не смотрел. Проснулось предзнание.

Служба могла бы не проводить всю эту грандиозную операцию и зря не губить жизни десятков межевиков. Достаточно было отправить навстречу Санфару одного джагрина с боевой секирой вечника в руках, чтобы он свернул эту бычью шею. Тень смерти за плечами Князя Тьмы была по величине, словно у матерого тигра. Ну, может, чуть больше. Бруно прошел бы сквозь ее лабиринт. В конце концов, недавней ночью он чуть было не рискнул отправиться в лабиринт абсолютной смерти. Но не смешить ведь нобиля Тэта очередным приступом энтузиазма.

Санфар приблизился на дистанцию огневого соприкосновения. Оставалось чуть подождать, но бандиты повели себя бездарно и открыли беспорядочную стрельбу. А только Князь Тьмы повернул на них — пальнули раз-другой и разбежались по кустам.

«Молодец Лемсонг», — в это мгновение так подумал не один Бруно, ведь бандиты сейчас подведут Санфара прямо под сканферы межевиков. Так и случилось. Служба ударила со всех сторон. Замелькали межевики в бронекостюмах. Закрываясь щитами, прикрывая друг друга огнем, они брали чудовище в кольцо. Окружили. Завернувшись в вихрь огненного плаща, Санфар прошел сквозь строй службы, словно его и не было. В воздухе закружили аэры, с пикирующих машин полетели вниз прочнейшие сети. Князь Тьмы пролетел сквозь них, как раскаленный слиток металла сквозь стог сена, и стал пробиваться к лесу.

Лемсонг, отдавая команды, рычал так, что хотелось выскочить из штаба и помчаться в сторону Владыки Царства Мертвых, находиться возле того, казалось, было безопасней. А Санфара, защищенного огненным плащом, не брало ничто, ни парализаторы, ни выстрелы в упор. До леса оставалось с десяток стэлсов. Вдруг один из пикирующих аэров не отвернул, а пошел на таран. В последний миг Санфар увернулся, и машина рухнула в кусты. Но сразу же второй аэр ударил в плечо чудовища. Плащ огненным змеем взвился на дыбы, стал бить во все стороны хвостом. Санфар вскочил, но из лесу уже выходил Гериад со своими гвардейцами. На правом плече каждый из межевиков нес длинную тонкую трубу. К Санфару первым подскочил Гериад, и из его трубы вылетела серая «змея», тут же захлестнувшая горло чудовищу. Вслед первой «змее» полетели десятки других «змей» из труб подбегавших офицеров.

— Стеллитовые пушки, — пояснил сидевший впереди Бруно оператор, — стреляют модифицированным жидким стеллитом с памятью. При ударе он застывает спиралью.