Вечник - Кирпичев Вадим Владимирович - Страница 63

— Отдохнуть вам надо, визкап. Утомило вас Настоящее. По непонятным мне соображениям генерал не желает отправить вас в Йозер. Напрасно, кстати. Поэтому сделаем так. Возьмите аэр, полетайте-ка по окрестностям два дня, проведите разведку, а потом доложитесь. Исполняйте.

«Не люблю я генеральских любимчиков. А теперь два дня настырный чужак не будет путаться под ногами межевиков, готовящих важнейшую операцию». Смысл слов и интонаций нобиля Тэта был вполне понятен.

Пришлось Бруно отправиться на аэроплощадку. К ней вели две тропы: прямая и окольная, свободная. А вот возле короткой тропы разгружали автоэр межевики с Гериадом. По ней Бруно и зашагал, только мимо межевиков ему пройти не удалось.

— Постой, визкап, с тобой Гери хочет поговорить, — спрыгнувший с кузова грузового автоэра Интий перегородил дорогу. Подошли и другие межевики. Через миг Бруно и Гериад стояли лицом к лицу. После поединка это была их первая встреча.

Гигант молчал. Глаза его были закрыты. Молчал и Бруно. Кто-то из офицеров не выдержал и побежал к шатру нобиля Тэта. А Гериад просто протянул руку для рукопопожатия. Когда же Бруно пожал ему руку, гигант вернулся к автоэру, ухватил самый большой ящик и понес его к штабелю.

Получив аэр, Бруно полетел куда глаза глядят. И как-то само собой вышло, что руки повернули руль в сторону города, в котором жил Килик Рифмач.

Город визкап облетел, забирая подальше от церкви, и лихо свалился с небес на знакомый двор. Квохчущие куры кинулись прочь от небесного всадника, а от домика к нему уже торопился поэт. Левый глаз и скула Рифмача были залеплены пластырем.

За бутылкой горькой морийской беседовали долго, до темноты. Бруно лишь мочил губы, а Рифмач пил всерьез и докладывал обычные для Настоящего новости. Кабатчика с тяжелым, но симпатичным взглядом, застрелили в спину два дня тому. Теперь в «Мятых ушах» заправлял молодой вышибала. Все были уверены, что убийство дело его рук, а также в том, что это ему с рук сойдет. Вчера в пьяной драке погиб сосед и друг Килика, добродушный толстый актер, который великолепно играл королей в городском театре. Встреч с ним, помнится, визкап избегал, так как друг Рифмача обожал пятикратно, по-бандитски целоваться и преклонялся перед силой и решительностью уголовников. Убили его бандиты привычным здесь ударом ножа в спину. Ну и самое главное: на следующий день после исчезновения Бруно из города банда молодняка зарезала отца Луция. Детишек соблазнила «золотая» цепь священника, да вот незадача: зарезали по-настоящему, а цепь-то оказалась вовсе и не золотой.

Рассказав все, Рифмач некоторое время молчал и только пил. Ждал. Не ахов и охов, разумеется. Он давал возможность Бруно заговорить о Доане. Но так этого и не дождался. Расстались поэт и бывший священник довольно холодно. Пути навсегда разводили друзей по разным временам, и они это отлично понимали. Да и выпили разно.

Оглядываясь из-под ночных туч на городские огни, Бруно думал о проклятом времени, в котором стоит узнать и полюбить достойную человеческую душу, как ее тут же ударом из-за угла отправляют в Царство Спасенных. Визкап хорошо знал эту особенность Настоящего пожирать своих лучших детей, но никак не мог к ней привыкнуть. Спасший ему жизнь симпатяга-кабатчик, задутый, как свечка, безобидный отец Луций, актер — только Бруно мог отомстить за них. И идея на этот счет у него была.

Тучи остались за спиной. Вызвездило. Лететь в прожекторном свете двух лун было одно удовольствие, но тут проснулось джагри, и Бруно свернул в сторону заброшенного храма. Скоростная машина Службы доставила визкапа к нему всего-то за полстэлса.

Абсолютная смерть таилась в самой глубине храма. Видимо, отдыхала от важных дел и готовилась к новым подвигам. Сверху храм казался игрушечным, а черная тень джагри простиралась от него до горизонта. Таким был следок мегасмерти.

Здесь бы устроить засаду Службе, но разве «маер Так» станет слушать какого-то визкапа. К генералу. Обращаться надо к Лемсонгу, решил Бруно. А может, вовсе не к Лемсонгу? Поворот руля — и ты у храма. Войти. Наконец-то заглянуть в лицо мегасмерти. Пусть черный шлейф дымит до горизонта, неужели джагри не найдет в нем светлый лабиринт? «Стать с боевой секирой вечника на пути хозяина смерти…» Давай, Бруно. Хватит скитаться по временам. Это твой шанс вернуться на путь к Великому Пределу.

Визкап резко повернул руль, и набирающая ход машина полетела в сторону лагеря. И дело было вовсе не в отсутствующей секире. Для схватки с мега-смертью чего-то не хватало в душе. Но вот чего?

Утром Бруно решил еще раз попытать счастья и поговорить с нобилем Тэтом. Тот как раз проводил невдалеке инструктаж для вновь прибывших водителей аэров, среди которых был и Осис. Разумеется, лучше бы Бруно и не пытался отвлечь «маера Така» от его занятия. Чеканя свой стальной голос, «маер Так» с удовольствием объяснил обнаглевшему гозту визкапу, что он впредь не советует, да и прямо запрещает гозту визкапу указывать начальству, что тому надо делать и что обещанный (за успешно проведенную операцию «Отец небесный») чин маера гозт визкап теперь получит не скоро. Если вообще когда-нибудь получит.

Провожаемый сочувственными взглядами водителей Бруно побрел прочь и уселся в тень на знакомую подножку автоэра. Прошел стэлс времени. Как к нему подошел Осис, Бруно не слышал. С отрешенным лицом, задранным куда-то в небеса, сидел визкап. Взгляд его будто остекленел, а сам визкап выглядел как низринутый с небес ангел.

«Вот Бруно и стал „как все“, — подумал Осис, — так расстроился бедолага из-за потери маерского чина».

Он сел рядом с другом, положил руку тому на плечо. Надо было как-то утешать товарища. Только Осис ничего не успел сказать.

— Тс-с! — приложил палец к губам Бруно и прошептал: — Я вижу!

— Что?

— Я вижу, действительно вижу.

— Что видишь? — Осис и сам невольно понизил голос.

— Помнишь, я говорил, что я черный джагрин, видящий смерть?

— Еще бы.

— Так вот. Все не так. Я ошибался и только сейчас это понял.

«Слава богу, неужели выздоровел?» — подумал Осис. Он уже хотел обрадоваться за друга, но не успел.

— Я не черный джагрин. Точнее: не только черный. Сейчас я видел по-настоящему счастливый мир, выходит, во мне есть и светлый дар. Получается, что я светлый джагрин. Здорово-то как!

— О господи.

— Да, дружище, только что я видел мир без ненависти и Стен, без Севера и Юга, без войн и насилия. Оказывается, людям вовсе не обязательно опускаться на четвереньки ненависти. И кажется, это был мир Солнечного Обруча.

Осис не перебивал горячечный шепот друга. Он только качал головой.

— Каким-то образом этот мир счастья связан с Солнечным Обручем. Я еще не все понял, но золотой мир видел. Он существует, а не только сытое Будущее и бандитское Настоящее. Или будет существовать. Я не все понял. Через двести миллионов лет или на другой планете. Ты мне веришь?

— Конечно. Если через двести миллионов или на другой планете, — Осис осторожно погладил руку друга, так он гладил руки своих девочек, когда они болели.

— Не веришь. Неважно. Зато теперь все обретает смысл, вся эта борьба со смертью. Смысл — вот чего мне всегда не хватало, — приступ заканчивался, Бруно теперь говорил почти нормально.

Раздался сигнал «К машинам!», Осис вскочил, посмотрел с сожалением на в очередной раз сошедшего с ума друга и побежал к аэроплощадке. На бегу он бурчал: «Не хватало ему, видите ли, смысла. Тебе всегда чего-то будет не хватать!»

Вскоре поднялся и Бруно. Теперь он мог действовать, и он теперь точно знал, с чего надо начать.

В рабочей суете дня пробиться к Лемсонгу оказалось не просто. Продолжали прибывать машины с оружием. Межевики устраивали огневые точки. К охоте на Князя Тьмы готовились серьезно. Передвигаясь от одного окопа к другому быстрыми гигантскими шагами, генерал во все вникал, все проверял, и рык его звучал на пол-леса. Все-таки Бруно нашел просвет в свите нобилей и протиснулся к Лемсонгу. В этот момент генерал пробовал на прочность — пытался согнуть через колено — громадные железные щипцы толщиной в руку.