Рикша-призрак - Киплинг Редьярд Джозеф - Страница 9

— Как это смешно! — сказал его величество король, потирая нос — В моей голове что-то стучит и звенит — бум-бум.

Он тихо, без шалостей лёг в постель. Мисс Биддэмс не было дома, слуга раздел его.

После нескольких часов тяжёлого сна он проснулся и чувствовал себя так плохо, что даже забыл о своём преступлении с «алмазной короной». Ему хотелось пить, а слуга позабыл поставить воду.

— Мисс Биддэмс! Мисс Биддэмс! Я хочу пить!

Нет ответа. Мисс Биддэмс ушла на свадьбу к калькуттской школьной подруге. Его величество король забыл об этом.

— Я хочу пить! — кричал он, но вместо крика выходил хрип из его пересохшего горла. — Дай мне пить! Где мой стакан?

Он сел в постели и огляделся кругом. Звук голосов доносился из соседних комнат. Лучше встать лицом к лицу с неизвестным, чем дрожать здесь в темноте. Он сполз с кровати, но ноги как-то странно не слушались его, и он пошатнулся раз или два. Затем он толкнул дверь и остановился на пороге — маленькая, задыхающаяся фигурка с ярко-красным лицом — ярко освещённой комнаты, полной роскошно одетых дам.

— Мне очень жарко! Мне очень больно! — простонал его величество король, цепляясь за портьеру. — И в стакане нет воды, а я хочу пить. Дайте мне пить.

Видение в чёрном и белом — его величество король с трудом различал окружающие его предметы — подняло его к столу и попробовало его лоб и виски. Появилась вода, он с жадностью пил, я его зубы стучали о край стакана. Затем, кажется, все ушли, все, кроме большого человека в чёрном и белом, который отнёс его обратно в постель, а папа и мама шли за ним. И мысль о преступлении с «алмазной короной» вновь овладела его помрачённым сознанием.

— Я вор! — вздохнул он. — Я хочу сказать мисс Биддэмс, что я вор. Где мисс Биддэмс?

Мисс Биддэмс подошла и наклонилась над ним.

— Я вор, — прошептал он. — Вор такой же, как люди в тюрьме. Но я теперь все расскажу. Я взял алмазную корону, которую человек оставил в зале на столе. Я развернул бумагу и открыл маленький ящик, и она так хорошо блестела. Мне захотелось поиграть ею, и я взял её, а потом испугался. Она лежит там, на дне ящика с игрушками. Пойдите достаньте её оттуда.

Мисс Биддэмс послушно пошла к нижней полке шкафа и взяла большую коробку, в которой его величество король держал драгоценнейшие из своих сокровищ. Под оловянными солдатиками, среди нескольких сплющенных пуль, блестела и переливалась бриллиантовая звезда, небрежно завёрнутая в клочок бумаги, на котором было написано несколько слов. Кто-то вскрикнул в головах постели, и мужская рука дотронулась до лба его величества короля, который развернул свёрток на своём одеяле.

— Вот алмазная корона, — сказал он и горько заплакал. Возвратив сокровище, он снова почувствовал, как оно ему дорого.

— Это относится и к вам, — сказал голос стоящего у изголовья. — Прочтите записку. Теперь нечего больше скрывать.

Записка была коротка, но многозначительна и подписана только одним инициалом. «Если на вас будет это завтра вечером, я буду знать, чего мне ожидать». С того числа, которым была помечена записка, прошло уже три недели.

Послышался шёпот, затем глубокий мужской голос снова произнёс: «И ты все ещё далека от меня! Мне кажется, мы уже квиты? Ну неужели же мы не можем раз навсегда покончить с этим безумием? Стоит ли оно этого, дорогая?»

— Поцелуйте и меня, — пролепетал его величество король сонным голосом. — Вы не очень сердитесь на меня?

Пароксизм начал проходить, и его величество король заснул.

Когда он проснулся, то почувствовал себя в новом мире — наполненном отцом, матерью и мисс Биддэмс. И этот мир был так насыщен любовью, что в нем не осталось ни одного маленького уголочка для страха, а любви хватило бы на нескольких мальчиков. Его величество король был ещё слишком мал, чтобы размышлять о людских поступках и последствиях, а то он был бы очень удивлён выгодами, полученными от совершения греха и преступления. Ведь он украл «алмазную корону» и вместо наказания был награждён любовью и правом играть всегда в большой корзине с бумагами.

Его отпустили однажды утром поиграть с Патси, и жена комиссионера хотела поцеловать его.

— Нет, не сюда, — решительно остановил её его величество король, закрывая рукой уголок своего рта. — Это мамино местечко, она всегда целует меня сюда.

— Ого! — сказала жена комиссионера. И затем прибавила про себя: «Ну что же, остаётся только порадоваться за него. Дети — маленькие, неблагодарные эгоисты. Но ведь у меня есть моя Патси».

ВОСПИТАНИЕ ОТИСА АЙИРА

I

Здесь будет рассказана история одного неудавшегося предприятия, история, весьма поучительная для молодого поколения, по мнению женщины, потерпевшей неудачу. Конечно, молодое поколение не нуждается в поучениях и всегда более склонно поучать, чем учиться. Тем не менее мы приступим к описанию того, что произошло в Симле, т. е. там , где все начинается и многое кончается весьма плачевно.

Ошибка была совершена очень ловкой женщиной, сделавшей промах и не исправившей его. Мужчинам свойственно ошибаться, но ошибка ловкой, искусной женщины как-то не вяжется с законами природы и не предусмотрена Провидением. Кому же не известно, что женщина единственное непогрешимое существо в мире, кроме разве государственных облигаций, принёсших четыре с половиной процента в год? Необходимо, впрочем, вспомнить, что повторение, в продолжение шести дней подряд, центрального акта Падшего ангела в Новом городском театре, в котором ещё не высохла штукатурка, должно было внести в умы немало всякой смуты, порождающей эксцентричность.

М-с Хауксби пришла позавтракать к м-с Маллови, своему закадычному другу, которая, как она говорила, не была тем, что называется истая женщина. И это был интимнейший женский завтрак при закрытых для всего мира дверях. Беседа шла о разных chiffons[3] — слово французское по исключительной таинственности его значения.

— Я утратила душевное равновесие, — заявила м-с Хауксби, когда завтрак был кончен и обе комфортабельно расположились в маленьком кабинетике рядом со спальней м-с Маллови.

— Дорогая моя девочка, что он сделал? — Замечательно, что дамы известного возраста называют друг друга «дорогая девочка», так же как комиссионеры двадцати восьми лет, адресуясь к своим ровням по чину, называют их «мой мальчик».

— Дело вовсе не в нем на этот раз. Почему это мысль обо мне всегда вызывает представление о каком-нибудь мужчине? Что, я из апашей?

— Нет, дорогая, но чей-нибудь скальп всегда сохнет на двери вашего вигвама. Или, скорее, мокнет.

Намёк был на Хаулея Боя, который имел обыкновение целые дни ездить по Симле, невзирая на дождь, чтобы встретить м-с Хауксби. Упомянутая леди рассмеялась.

— За мои грехи Эди из Тирконнеля приставила ко мне прошлый вечер Муссука. Не смейтесь! Один из наиболее преданных мне поклонников. После того как съели пудинг, Муссук освободился и все время был около меня.

— Несчастный человек! Я знаю его аппетит, — сказала м-с Маллови. — И что же, он начал?.. он начал ухаживать?

— По особой милости Провидения, нет. Он начал объяснять мне важность своего положения как столпа империи. И я смеялась.

— Люси, я вам не верю.

— Спросите капитана Сангара, он был рядом. Итак, Муссук пустился в рассуждения.

— Могу себе представить его в этой роли, — задумчиво проговорила м-с Маллови, щекоча за ухом своего фокстерьера.

— Я изнемогала. Положительно изнемогала. Зевала открыто. «Держать в строгости и натравливать их одного на другого, — изрекал он, поглощая своё мороженое столовыми ложками, уверяю вас, — в этом, м-с Хауксби, секрет нашего управления».

М-с Маллови смеялась долго и весело.

— А что вы ему сказали?

— А разве я когда-нибудь лазила за словом в карман? Я сказала: «Зная вас, могла ли я сомневаться в ваших административных талантах». Муссук ещё больше преисполнился важности. Завтра он будет у меня. И Хаулей Бой тоже.