Частная магическая практика. Заговор - Малиновская Елена Михайловна - Страница 70

Я украдкой посмотрела на Вашария, сидящего напротив. Приятель тоже не торопился приступить к трапезе. Впрочем, при всем желании ему было не дано подступиться к блюду: несчастного атаковали сразу с двух сторон. Справа ему что-то нашептывала моя бабушка, изредка прыская в кулачок, словно проказливая девчонка. Слева томно прижималась одна из моих кузин — пышногрудая роскошная блондинка с огромными, умело подведенными влажными глазами и чувственными губами, аккуратно накрашенными ярко-алой помадой. Как же ее зовут? Нас ведь представляли. Впрочем, неудивительно, что ее имя так быстро вылетело из моей головы. Когда мы с Вашарием наконец-то вошли в дом, нас обступила такая толпа моих свежеобретенных родственников, каждый из которых горел желанием познакомиться со мной и обнять, что я не на шутку струхнула и едва не кинулась бежать. Благо, что приятель разумно придержал меня под локоть, не давая наделать глупостей. Действительно, раз уж по доброй воле заглянула в пасть дракону, не стоит интересоваться у него, как он относится к сырому мясу.

Ольфия в очередной раз захихикала над какой-то своей шуткой. Блондинка вздохнула и теснее прижалась к Вашарию. От этого маневра ее обтягивающее платье едва ли не затрещало по швам. На миг показалось, что оно вот-вот лопнет, выпустив на долгожданную свободу красивую высокую грудь кузины.

Я невольно покосилась на свой не столь выдающийся бюст. Перехватила смеющийся взгляд приятеля и неожиданно разозлилась. По-моему, он искренне наслаждался сложившейся ситуацией. Еще бы, в такой-то компании! В то время как мне в соседи достался отвратительный кузен Генрих и мрачный, печальный старикашка в черном костюме не по размеру, похожий на нахохлившегося грача. Наверное, так выглядят представители ритуальных служб или же жрецы бога мертвых Итируса.

— Почему же вы ничего не едите, Киота? — выдохнул мне на ухо Генрих, словно невзначай коснувшись коленом моего колена. Я брезгливо отодвинулась, хотя и без того сидела на самом краешке стула, а кузен тем временем продолжил, сделав вид, будто не заметил этого: — Попробуйте, лапушка, это фирменное блюдо нашего повара. Называется «гнездо шилохвоста».

Я в очередной раз с сомнением осмотрела этот шедевр кулинарного искусства. Аппетит, вопреки чаяниям, не торопился проснуться. Вместо этого накатила тошнота, и я судорожно схватилась за бокал прозрачного льдистого напитка с добавленным ломтиком гибикуна. Надо же, неужели недавние сотрясения до сих пор дают о себе знать? Сделала несколько больших глотков и выдавила из себя:

— Странно. Я всю жизнь считала, что шилохвосты селятся на верхушках скал и не вьют гнезд.

— Не все ли равно? — В голосе Генриха послышалась затаенная нотка гнева. Наверное, ему не понравилось, что я поймала его на незнании элементарных вещей. Но спустя миг его тон вновь выровнялся, вернув прежнее чарующе-обволакивающее звучание. — Лапушка, мы люди необразованные, всю жизнь прожили, считай, в деревне. Ошибки нам позволительны. Ведь ты, Киота, первая из нашего рода, которой выпала честь обучаться в Академии.

Я поморщилась, недовольная, что он перешел на более фамильярный тон. И как бы ему намекнуть, что от его обращения «лапушка» мне хочется влепить ему пощечину или хотя бы выплеснуть содержимое бокала в ухоженное, гладко выбритое лицо?

— Обучение Киоты в Академии — это не честь, — внезапно подал голос Вашарий.

Ольфия, прерванная, видимо, на самой середине своей очередной шутки, возмущенно фыркнула, однако моментально вернула на лицо прежнее доброжелательное выражение. Только в глубине темных глаз промелькнул всполох ярости. Впрочем, приятель не обратил на это ни малейшего внимания, поскольку блондинка, обиженная полнейшим равнодушием с его стороны к себе, как раз перешла в решительное наступление. Она так резко навалилась на него грудью, что едва не спихнула со стула.

— Лапушка, — протянул Вашарий, обращаясь к ней и явно подражая моему кузену в томных интонациях, — еще немного твоего напора, и я окажусь в коридоре вместе со стулом. Если хочешь, чтобы я вышел из-за стола, так и скажи, но, во имя всех богов, не толкайся больше.

Блондинка вспыхнула от смущения под перекрестьем множества взглядов. Гордо задрала прелестную головку, пробормотав сдержанные извинения, но вопреки моим ожиданиям осталась за столом, только чуть отодвинулась от Вашария. А жаль. На ее месте я бы точно со стыда сгорела.

— Что вы имеете в виду? — подал голос старичок рядом со мной, все это время сидевший молча и без малейшей иронии наблюдавший за разыгравшейся перед ним сценой. Кем же он мне приходится? Брат Ольфии, что ли? Значит, мой двоюродный дедушка? — Если обучение Киоты не честь, то что?

— Закономерный итог. — Вашарий чуть пожал плечами, словно удивленный подобной недогадливостью. — Как говорится, терпение и труд все перетрут. А настоящий талант преодолеет все преграды. Все-таки Киота по сравнению с другими студентами была в проигрышной ситуации. Без денег, без поддержки семьи. Единственный несданный экзамен грозил ей переводом на платное обучение, а следовательно, привел бы к исключению из Академии. Ее тетя Зальфия, без сомнения, очень мужественная женщина, раз взяла на себя воспитание девочки, от которой отказались все остальные родные. Но она при всем желании не сумела бы помочь ей деньгами.

— Неправда! — резко вскинулась бабушка. — От Киоты никто не отказывался! Просто так сложились обстоятельства.

Ну-ну. Я опустила глаза, пряча в уголках губ печальную усмешку. Сколько вам понадобилось лет, чтобы вспомнить о моем существовании? Целых двадцать пять, считай, четверть века. И то, уверена, если бы я не стала встречаться с Дольшером и не подружилась бы с Вашарием, все осталось бы как прежде. Не меня вы желаете видеть в своем доме, а моих влиятельных друзей. Поэтому, наверное, и отправили на охоту за Вашарием пустоголовую красотулю-блондиночку. Вдруг уведет? Я ведь темная лошадка, могу и взбрыкнуть. Точнее, имею все основания на это. Значит, надо срочно подсунуть моим друзьям другую жирную приманку. Авось выгорит, и мое семейство опять забудет о моем существовании, поскольку нужда во мне отпадет. Интересно, если бы Дольшер принял их приглашение и я бы пришла в сопровождении двух мужчин, кого бы бабуля натравила на моего ненаглядного? Зуб даю, ту высокую эффектную брюнетку с ногами от ушей и потрясающими синими глазами. По-моему, тоже моя кузина, только со стороны ныне почившего дедушки.

— И как же они сложились? — вкрадчиво поинтересовался Вашарий. — Вас, должно быть, пытали, вынуждая отправить ребенка в приют? Или вы в тот момент голодали, поэтому не могли выделить внучке и краюху хлеба?

Ольфия молчала. От жестоких слов приятеля она так сильно побледнела, что на миг я испугалась, не станет ли ей плохо с сердцем. Нет, никаких родственных чувств к бабушке я не испытывала, но становиться свидетелем ее смерти не желала.

— Кто старое помянет — тому глаз вон! — с вымученным смешком вмешался Генрих, оценив ситуацию. — Хватит! Давайте лучше выпьем за счастливое воссоединение семьи.

Я неохотно подняла свой бокал, намереваясь из вежливости поддержать тост, который, что скрывать, меня совершенно не воодушевил. Но вдруг едва уловимо повеяло ароматом опасности. Так, на самой грани восприятия. Сердце несколько раз оглушительно стукнуло, но потом выровняло свой ритм. Странно. Что это означает?

Я подняла изумленный взгляд на Вашария, и тот, словно только этого и ожидая, состроил мне страшную рожу. Выразительно глянул на бокал в моих руках и незаметно качнул головой, запрещая мне что-то. Ну и что означает эта пантомима? Я уже пила предложенный напиток. Неужели Генрих успел мне что-то подсыпать, пока я отвлеклась на разговор с бабушкой?

Так или иначе, но рисковать я не собиралась. Поэтому, после того как над столом с хрустальным звоном сошлись высокие фужеры, лишь мазнула губами по кромке бокала и тут же отставила его в сторону.

— Ну что же ты, лапушка. — Увы, но мой маневр не остался незамеченным для Генриха, который все это время не отводил от меня напряженного взгляда. Кузен с хищной улыбкой вновь вручил мне бокал, укоризненно зацокав. — За такое надо пить до дна. Верно, бабушка?