Принц полуночи - Кинсейл Лаура - Страница 52

Все еще наклоняясь близко к нему, она подняла глаза. Ее простой тесный чепец скрывал локоны, но голубые глаза и светлая кожа заставили С.Т. представить себе изобилие белокурых волос.

С серьезной вежливостью он снял шляпу и поклонился.

— Благодарю вас, мисс, — проговорил он. И подмигнул ей.

Она изумленно уставилась на него.

— Мне это было нетрудно, — ответила она.

— Но мне это доставило истинное удовольствие. — Он снова надел шляпу. — Однако я отрываю вас от вашей работы.

— Да, — сказала она и вернулась домой, не добавив ни слова.

С.Т. постоял секунду, несколько удивленный внезапностью, с которой она удалилась. Потом повернулся и медленно пошел по улице в то сторону, куда она указала.

Маленькая черная стайка гостей-священников вышла из магазина за несколько ярдов перед ним. Они негромко переговаривались, обменивались мудрыми кивками и глубокомысленными взглядами. Один из них прикоснулся пальцем к полям шляпы и в одиночестве пошел дальше.

В доме, где был расположен обеденный зал для мужчин, на его стук никто не откликнулся. По запаху пищи он нашел дорогу на кухню, но обвязанные фартуками повара вежливо-непреклонно сказали, что еда не будет поставлена на стол до окончания полуденного богослужения. Они даже не согласились дать ему пресную лепешку с горячего противня, только что извлеченного из печки. Он ухмыльнулся, понес чепуху и стащил одну.

Они это обнаружили прежде, чем он успел улизнуть и, казалось, были так искренне расстроены ее потерей, что он сознался и вернул ее обратно, несмотря на то, что у него просто слюнки текли.

Изгнанный с позором из кухни, он побрел обратно по главной улице. Все та же девушка по-прежнему вязала кружева у своей двери.

С.Т. облокотился на калитку.

— Они еще не подают, — печально сказал он.

— Да-да, — ответила она. — Не раньше, чем после полуденной службы. Он весело улыбнулся. — Вы об этом не сказали.

— Извините. Вы очень голодны?

— Очень.

Она склонила голову к шитью. Потом посмотрела в обе стороны улицы. Помолчав секунду, чуть слышно проговорила:

— Я от вчерашнего дня оставила пирожок со свининой. Хотите?

— Только если вы разделите его со мной.

— Ох, нет. Я не могла бы… — Она опустила глаза к коленям, потом, снова подняла их. — Я совсем не голодна. Но вы можете его взять.

Она встала и исчезал в доме. Когда она вернулась, С.Т. открыл калитку и поднялся по ступенькам. Она вручила ему пирожок, завернутый в салфетку, и он уселся на крыльцо.

Она колебалась, и он, протянув вверх руку, поймал ее за запястье и усадил рядом с собой.

— Присядьте же, мадемуазель, или я покажусь страшным невежей тому, кто сможет меня увидеть.

— Ox, — сказала она.

Минуту они сидели молча. С.Т. откусил кусок пирога. Корочка зачерствела, свинина была полна хрящей, но он был так голоден, что все это с удовольствием проглотил.

— Сэмюэль Бартлетт, — сказал он, — всецело к вашим услугам, мадемуазель. Как я могу иметь честь вас называть? Она покраснела и взяла свое рукоделие.

— Я — Голубка Мира.

«Господи помилуй», — подумал он.

— Чудесное имя, мисс Мир, — сказал он. — Вы выбрали его сами?

Она слабо хихикнула, потом прижала пальцы к виску.

— Мой господин Джейми выбрал его для меня. Он наблюдал, как она растирает лоб. Потом она снова склонилась к рукоделию.

— Вы нездоровы?

— О, нет, — ответила она с тенью улыбки. — У меня болит голова, но она всегда болит.

— Мне очень жаль, — отозвался он. — Может быть, вам следовало бы обратиться к врачу.

— О, нет — в этом нет необходимости. — Она улыбнулась увереннее. — Я совершенно здорова.

— Вы здесь давно живете?

— Несколько лет, — сказала она.

— Вам здесь нравится? — не отступался он.

— О, да.

Он доел пирожок и смял салфетку в комок.

— Расскажите мне — как вы сюда попали?

— Я была потеряна, — сказал она. — Моя мать была дурная женщина. Она забрала меня у моего отца, так что я никогда его не знала. У меня никогда не было еды вдоволь и одежды, чтобы не мерзнуть, и моя мать научила меня воровать. Она щипала меня, если я не приносила домой то, что она хотела.

— Вот как! — кротко проговорил С.Т.

— Да, сэр, — сказала Голубка Мира. — Я не знала, что поступаю нехорошо, но я была очень несчастна. Я была, как… как всего лишь муравей среди всех других муравьев. Я была одинока, но идти было некуда, и никому не было до меня дела. — Она опустила голову на сложенные руки. — А потом мне встретились девушки, которые раздавали одежду на перекрестке. — Она подняла голову, задумчиво улыбаясь. — Они дали мне юбку и чепец. Они казались такими веселыми, такими счастливыми. Они предложили мне стать их подругой, они взяли меня туда, где остановились, и дали мне еды. Они сказали, что я не должна возвращаться к моей матери. Когда я сказала им, что мне больше некуда идти, они дали мне достаточно денег, чтобы доехать на дилижансе до Хексхэма, а оттуда я пешком пришла сюда, и меня встретили так же приветливо, как и вас. Это чудесное место. Просто как семья.

— Правда? — он невесело хмыкнул. — Может, я к вам присоединюсь.

— Ах, давайте! — весело воскликнула она. — Мне бы этого так хотелось!

Он искоса взглянул на нее, удивленно подняв брови.

— Вам одиноко, — сказала она. — Я смотрела, как вы ходите туда-сюда совсем один. Другие — они всегда ходят группами, когда приезжают. Они не понимают, что это такое — быть в стороне. Они думают, Прибежище — это хорошее место, потому что мы много работаем — и это так — но самое хорошее, это то, что мы любим друг друга, и мы никогда, никогда не одиноки. — Она смущенно взглянула на него. — Приезжает множество девушек, чтобы присоединиться к нам, но не очень много мужчин. Только особые.

С.Т. прислонился к дверному косяку и сдвинул шляпу на глаза.

— И вы думаете, что я особый, да?

— О, да. У вас благородная душа. Это видно по выражению вашего лица. Я поняла это, как только вас увидела. Я обычно не разговариваю с гостями, но я была рада говорить с вами.

Он улыбнулся и покачал головой. Было приятно, что ему льстят, приятно восхищение в устремленных на него голубых глазах.

— Вы не представляете себе, какое это для меня редкое удовольствие — слышать такие слова. Она чуть нахмурилась.

— Кто-то обидел вас.

— Я был глуп. — Он пожал плечами. — Все та же старая история.

— Это потому, что вы не туда направили свою веру. Здесь мы не отчаиваемся и не чувствуем себя покинутыми или одинокими.

— Как приятно.

— Тепло, — сказала она. — Люди холодны, правда? Они говорят жестокие вещи, и им не угодишь. Здесь мы принимаем вас таким, какой вы есть, даже если вы не безупречны в глазах людей мирских.

Он вздохнул, упершись локтем в колено.

— Ну, я далеко не безупречен — в чьих угодно глазах, могу вас уверить.

— Все Божьи люди безупречны, — ответила она. — И вы тоже.

Он оставил эти слова без ответа. Начал звонить колокол, и она собрала свое кружево.

— Это полуденная служба. Вы пойдете со мной? — Она бросилась в дом, прежде чем он успел ответить, и через несколько мгновений снова вышла, закрыв за собой дверь. Когда он поднялся, она взяла его под руку и начала спускаться по ступенькам. — Все захотят с вами познакомиться.

Он намеревался тихонько ускользнуть, прежде чем эта угроза сможет осуществиться, но Голубка Мира увлекала его за собой порывисто и так любовно знакомила его со всеми, кто им встречался, что он никак не мог найти подходящего момента, чтобы попрощаться. Он обнаружил, что находится внутри маленькой каменной церкви и сидит на первом ряду, прежде чем отзвонил колокол.

Он оказался в самом центре, окруженный спереди подставками для молитвенников, с одного бока — гостями-священниками, а с другого — прихожанами Чилтона: в первых трех рядах сидели одни только мужчины, а остальная часть церкви была полна женщин — все места на скамейках были заняты, и в проходах стояло по три ряда. Он сидел, положив шляпу на колени, беспокойно оглядываясь. Голубка Мира растворилась в толпе, после того как познакомила его с соседом справа, который мог похвастаться интересным именем: