Принц полуночи - Кинсейл Лаура - Страница 10

— Выполнял ваши распоряжения, мадемуазель.

Она устало откинулась на подушки.

— Жаль, что вы не выполнили их все. Я же говорила вам, чтобы вы уходили, но для этого у вас не хватило разума. Я только надеюсь, что вы в результате не будете сурово наказаны.

— Я просто плавал в отваре розмарина и руты. Теперь от меня исходит восхитительный аромат. Разве вы не заметили? Понюхайте.

Она не обратила внимания на его протянутую руку.

— Это тоже немного помогает. — Видно было, что ей еще трудно говорить, и низкий от природы голос звучал хрипловато, но она упрямо продолжала: — Я обдумала, какие еще травы вы должны собрать. Дайте мне бумагу и перо, и я напишу, что нужно принести. — Не дожидаясь, пока он выполнит это распоряжение, она прерывисто вздохнула и немедленно перешла к следующим указаниям. — В Бердфордшире хорошие результаты давало мытье стен в домах, где были больные лихорадкой, с негашеной известью. Здесь можно ее достать?

С.Т. отрицательно покачал головой, не сводя с нее глаз. Он сомневался, стоило ли ей позволять так много говорить.

Пальцы ее беспокойно теребили край простыни.

— Вам придется получить ее самому. Я скажу, как это делается. Но сначала нужно собрать травы. Вы должны приготовить несколько необходимых отваров и принимать их. — Она закрыла глаза, мгновение помолчала и вновь открыла их. — Холодные ванны нужно продолжать. И вы немедленно скажете мне, если у вас заболит голова или появятся какие-нибудь другие симптомы. Я напишу вам их перечень. Теперь об извести. Вы должны взять…

К тому времени, как С.Т. получил целый перечень профилактических мер, которые он должен был предпринять для сохранения своего здоровья, он начал сомневаться, действительно ли мисс Ли Страхан заботится о нем, или она просто прирожденный сержант, муштрующий новобранцев. У нее был как раз тот стиль отдачи приказов, с распределением их важности, — кратких, без лишних слов, который ему напоминал сдержанно-сухие поучения и одновременно манеру сборщиков налогов. Он начал боком выходить из комнаты и, чтобы ускорить свой уход, сказал, что у него выкипает чеснок и сбежал от нее по винтовой лестнице.

Он вошел в оружейную комнату, стараясь вспомнить, с чего же ему следовало начать, но так и не сумел, покачав головой.

— Черт побери, — пробормотал он, глядя на портрет Харона. — Известь. Хинная корка. Проклятье!

Отшвырнув ногой комок земли, он стащил с себя куртку и решил, что лучше он выпотрошит фазана. Он не собирался торчать здесь, собирая травы, белить стены, — как только она сможет обходиться без него, он оставит ей запас еды, а сам пойдет искать Немо.

Когда он принес ей на обед блюдо, которое местные жители называли «эго булидо», она сидела на его стуле, завернувшись в простыню. С.Т. с раздражением проворчал:

— Вы же снова заболеете, черт вас возьми. Ложитесь обратно в постель.

Она холодно взглянула на него, а затем на оббитую миску, полную хлеба, залитого бульоном из шалфея и чеснока, приправленным оливковым маслом. С.Т. часто ел это сам и именно «эго булидо» столетиями поддерживало крестьян Прованса. С.Т. знал, что Марк даже считал это блюдо особенно полезным для больных, но мисс Ли Страхан только понюхала еду и тут же отвернулась.

— Я не могу, — сказала она, еще сильнее побледнев.

— Вы не можете это есть?

— Чеснок! — В том, как она произнесла это слово, выразилось все ее глубочайшее отвращение. Он присел на край кровати.

— Что ж, хорошо. — Он взял миску и стал есть сам. Она смотрела на него, поджав губы. Он оперся о столбик кровати и с наслаждением ел ароматный суп. — Что бы вы предпочитали, мадемуазель?

— Может… немного крепкого говяжьего бульона?

— Я как-то слышал, что в Провансе была одна корова, — сказал он. — В Авиньоне. Это в тридцати лье отсюда. — Он зачерпнул еще кусок хлеба. — Леди Харвей привезла ее из Англии.

— Ox, — вздохнула она.

— Ей не нравилось добавлять в чай козье молоко.

Ли прикусила губу.

— Тогда, может быть, просто хлеба.

— Как хотите. — Он покачал головой, доедая последние куски в миске. — Я принесу вам хлеба, прежде чем уйду.

— Куда уйдете? — быстро спросила она. Он отставил миску в сторону.

— Сначала в деревню. Может, потом дальше, я пока не знаю. Я хотел день-другой подождать, но если вы достаточно окрепли, чтобы испытывать брезгливость, то я думаю, вас можно оставить одну. С хлебом вы разделаетесь сами.

— Я, конечно, могу остаться одна, но вам не следует сейчас отсюда уходить.

Он нахмурился, глядя в пол.

— Я ни к кому не буду прикасаться. Буду держаться на расстоянии. Мне просто надо — поспрашивать.

— О чем?

Он смотрел на свои руки, с силой вжимая кулак одной руки в ладонь другой.

— Мой волк… он ушел. Я хочу поискать его.

— Он потерял дорогу?

— Может быть.

— И сколько его уже нет?

Он не смотрел на нее.

— Две недели.

Наступило долгое молчание. С.Т. начертил пальцем на ладони круг, потом восьмерку.

— Значит, это моя вина, — тихо сказала она. Он сделал глубокий вдох.

— Нет. Я послал его. В деревню, с запиской. Я сам сделал это. Вы не просили.

Простыни зашуршали, когда она вставала с кровати.

— Где моя одежда?

Он взглянул на нее. Она покачнулась и оперлась о спинку стула.

— Вам не нужна одежда. Возвращайтесь в постель.

— Нет, — сказала она. — Я иду с вами.

4

Лежа щекой на своей сумке под сосной и притворяясь спящей, Ли наблюдала за ним сквозь полуприкрытые ресницы. Если бы не картина — портрет черного красавца Харона — она бы ни за что не поверила, что этот человек и есть Сеньор.

Правда, внешность его в точности соответствовала описанию. Он сидел, скрестив ноги, в одной рубашке, небрежно отбросил в сторону треуголку, глядя на долину, окруженную горами с отвесными склонами, и жевал веточку дикорастущего тмина. Волосы его были забраны назад и кое-как связаны в косичку. В лучах южного солнца они отливали золотом, перемежающимся с густыми, землистого цвета тенями — то, что казалось таким странным в описании и неожиданным в действительности. Черная лента спадала ему на спину. Непринужденная улыбка и странный дьявольский изгиб бровей делали его лицо чем-то похожим на сатира, смеющегося и в то же время свирепого.

Сам себя он не расхваливал. И хотя обычно он двигался легко и свободно, при резком повороте терял равновесие. Пока они шли по узкому ущелью, так случалось уже трижды. Она поначалу испугалась, что у него начинается лихорадка, но других симптомов заметно не было — разве что, когда она обращалась к нему, он мог повернуться в другую сторону.

Человек с плохим чувством равновесия и нечеткими рефлексами не мог быть хорошим фехтовальщиком, хотя и носил на боку рапиру. Не мог он быть и искусным наездником, а Сеньор отличался и в том, и в другом.

Но оставался еще портрет черного коня. И его легендарное умение общаться с животными — он просил волка выполнить его приказ так, словно говорил с разумным существом, а не с диким зверем. А его необычные глаза и волосы — золотые, позолоченно-шоколадные, по которым, собственно, она и нашла его — след вел от самого Лиона, где все знали об эксцентричном англичанине с манерами истинного дворянина, который прекрасно говорил по-французски и поселился по непонятным причинам в полуразрушенном замке, точнее просто в груде камней.

Она нашла его. Он и был Сеньор дю Минюи — Принц Полуночи. Это было несомненно.

Просто он оказался не таким, как она представляла.

По правде говоря, она почти жалела его. Дойти до такого — жить в полном одиночестве, в запустении, есть что попало — скудные дары бесплодной земли, в окружении нескольких уток и волка. И это после того, кем он был и что делал. Тут вполне можно было сойти с ума.

Он взглянул на нее. Ли по-прежнему притворялась спящей — ей не хотелось ни говорить, ни двигаться. Сквозь сетку ресниц она увидела, как он поднялся, подтянувшись за ветку дерева для устойчивости.