Госпожа моего сердца - Кинсейл Лаура - Страница 58

Он повел рукой, указывая на веселую труппу.

– Вот, это они и есть. Это они меня воспитали.

– Эти менестрели?

Он кивнул, наклоняясь и принимая разукрашенный каравай хлеба от маленькой девочки, которая после этого еще шла некоторое время рядом с ними и пыталась напевать, давясь от смеха.

Меланта обвела взглядом поющую и прыгающую компанию.

– Пожалуй, все-таки лучше, чем если бы эльфы или волки, – пробормотала она про себя.

Теперь они уже подходили к внешним воротам в замок, над которым нависала сторожевая башня – барбакан. У самых ворот в надвратной башне у основания подъемного моста их встретил важный человек с большой седой бородой, который показался ей особенно комичным в своем чрезмерно узком одеянии, напяленном на тучное тело, и переливающимся всеми цветами радуги. Рядом с ним стоял еще один человек, более стройный и менее комично выглядевший. У него было молодое лицо, но карие глаза старика. Его взгляд выражал ум и спокойствие. Вся одежда на нем была голубого цвета, за исключением белого заостренного воротника и серебряного пояса. Этот второй человек сделал шаг вперед, музыка немедленно прекратилась, и наступила тишина.

– Ваше величество, – произнес он и сделал изящный глубокий поклон. – Меня зовут Уильям Фулит[Соотносится с англ, «фул» («fool») – дурак., а этот человек носит имя Уильяма Бассинджера. Мы имеем честь приветствовать в нашей скромной обители ее светлость, вашу госпожу, и пригласить ее в дом нашего повелителя и хозяина.

Он протянул руку, в которой находилась связка ключей, Меланте. Посмотрев в его темные, обрамленные мягкими ресницами глаза, она отметила про себя, что уж этот человек, по крайней мере, не дурак. Совсем не дурак, ни в малейшей степени. Она приняла ключи и благосклонно кивнула ему, а затем Бассинджеру.

– Благодарю вас, верные и горячо любимые слуги моего господина, – сказала она громким голосом так, чтобы все могли ее слышать.

Пухлый Бассинджер покрылся густым румянцем.

– Открыть ворота, – произнес он громовым голосом, прокатившимся по всей округе. – Наш сеньор, господин и госпожа, прибыли к нам!

Подъемная решетка медленно заскользила вверх, мост опустился. Рук и Меланта двинулись через него в каменный проход надвратной башни. Когда они проезжали через нее, сверху из многочисленных боевых щелей и бойниц на них просыпался дождь пшеничных зерен. Весь буйный «двор» последовал за ними, веселясь, смеясь и пританцовывая.

Когда они прибыли, Рук слез с коня и помог ей спуститься на землю. Двое подбежавших мальчишек схватили его меч и щит и увели коня.

Казалось, что он избегает смотреть ей в глаза. Они находились рядом с основной башней замка, в которой могло и должно было размещаться в десять раз больше народа, чем она видела сегодня. Башня была построена совсем недавно, над созданием ее так хорошо поработали как строители, так и архитекторы, придав ей замечательные формы и снабдив диковинными украшениями. И вот теперь она была так запущена и приведена в такой упадок…

Уильям Бассинджер взмахнул рукой. Огромная дверь в зал башни отворилась. Менестрели выстроились, образовав живой коридор. Заиграла арфа, издав целую серию веселых нот. Рук взял ее за руку, и Меланта, неся на другой руке Гринголета, шагнула на ступени и направилась в зал. Веселая музыка заглушала хруст тонких льдинок под их ногами и теперь показалась Меланте достойной небесных ангелов.

Эта музыка последовала за ними внутрь зала, в который солнце проникало снопом сквозь мозаичные стекла пяти огромных окон. Строители этой башни, по-видимому, сочли достаточным заботиться о ее прочности только с внешней стороны стен. Внутреннее помещение меньше всего было предусмотрено для обороны. Здесь было много воздуха, света, здесь сияли лепные украшения, прекрасные гобелены поражали глаз своими насыщенными цветами, позолоченные резные перекрытия, покрытые огромными свисающими донизу паутинами. Гобелены были восхитительными, но на них лежал густой слой пыли. Те из них, которые висели напротив окон, выгорели и местами поблекли.

В большом камине горел огонь. Вокруг него были собраны скамейки и табуреты. Лежали кипы восхитительной одежды, множество музыкальных инструментов без струн. Все это было брошено и оставлено в беспорядке. Впрочем, там и сям находились следы хозяйственной деятельности. Так, в одном месте она заметила упряжь, которую, по-видимому, ремонтировали здесь.

Рук снова взял ее за руку и вместе с ней направился к подиуму. Перед ними столпились его люди, пятьдесят поднятых к ним лиц, не меньше половины из которых были детскими. Все были одеты самым диковинным образом, как с точки зрения покроя, так и цвета. Льющаяся музыка придавала всему легкий налет нереальности. Пыль смягчала и заглушала яркие цвета, и Меланта снова подумала, а не обручилась ли она все-таки на самом деле с гоблином. Все снова показалось ей чересчур нереальным.

Рук подождал окончания музыки, словно это был очень важный и ответственный момент этикета. Странным образом его молчаливое ожидание привлекло к нему большее внимание, чем этого может добиться какой-нибудь сенешаль, орущий на своих людей и призывая их к молчанию. В наступившей тишине он очень тихо, но ясно и твердо произносил слова, обращенные к собравшимся и долетавшие до них сначала от него, а затем в виде эха – от стен зала.

– Ваше величество, – обратился он к ней. – Моя госпожа. Моя дорогая супруга и друг. Вы привычны к другой, более пышной, более великой и богатой обстановке, достойной ваших совершенств и положения. Но это все, чем я обладаю. Это мои люди, мое имение. Если вам дороги моя любовь и я, умоляю вас отнестись с дружбой и симпатией к этим людям, а всех их я прошу и требую любить вас, почитать и повиноваться из страха и уважения. Я передаю вам всю власть над ними, чтобы вы повелевали и управляли здесь по своему вкусу и разумению, как вы находите лучшим. Не буду сейчас называть вам каждого по имени, так как вы утомились после долгой и трудной дороги. – Он говорил, обращаясь к ней, но смотрел при этом в точку, чуть ниже ее подбородка, все время отводя глаза от направленного на него взгляда. – Клянусь всем дорогим для меня и моей жизнью, что вы обрели здесь полную безопасность, и что никакого зла и вреда здесь не будет причинено вам, в связи с чем вы можете оставаться здесь столько, сколько вам заблагорассудится.

Она взяла его руку и сделала небольшой реверанс, затем произнесла:

– В этих делах, муж, я охотно и радостно буду следовать твоим пожеланиям.

Его зеленые глаза сузились. В них заиграла улыбка, одновременно стыдливая и ироническая. Он должным образом оценил ее обещание подчиняться ему в этих делах, а отнюдь не во всех.

Он снова повернулся к собравшимся в зале.

– Чума снова пришла в наш мир. Поэтому я повелеваю строжайшим образом не покидать нашу внутреннюю территорию. Никто не имеет права даже на кратковременное пересечение защитного леса. Сообщаю вам также, что Пьер Горбун мертв, хотя и не из-за чумы. Упокой Господи душу его. И еще желаю сказать вам, что моя прежняя жена, леди Изабелла, помилуй ее Господи, вернулась на небо, откуда пришла, уже тринадцать лет назад. Я… – он запнулся и, кажется, потерял мысль. Поэтому неожиданно заключил: – Я крайне утомлен, и моя жена тоже. Мы поговорим обо всем этом позднее.

Он отпустил руку Меланты, которой показалось вдруг, что он и вправду заснет прямо сейчас, стоя перед всеми.

– Ступайте, – восклинула она, оборачиваясь к пораженным домочадцам, и в то же время жестом подзывая к себе тех из них, которые стояли рядом с ней. – Помогите разоблачиться вашему господину, сняв с него доспехи, и отведите его в покои. Вам трудно будет представить, из какого далека привез он меня, ни на мгновение не останавливаясь поспать уже две ночи и два дня.

В покоях лорда Вулфскарского они обнаружили кипы подушек и ковров, громоздящихся на полу и образующих приличные по высоте кучи. Кровать была подвешена на красных шнурках и золотых цепях и покрыта отороченными мехом горностая покрывалами. В комнате ужасно пахло затхлостью, этот запах смешивался с сохранившимся с давних пор запахом дыма.