Зеленая миля - Кинг Стивен - Страница 11

Брут достал из ящика стола большую книгу в кожаном переплете с надписью «Посетители» золотыми буквами на обложке. Обычно эта книга месяцами лежала в ящике. Когда к заключенному приходили посетители – кроме адвоката или министра, – его приводили в специально отведенную комнату за столовой. Мы называли ее «Аркада». Почему, не знаю.

– Ради Бога, ответь, что ты собрался делать? – спросил Дин Стэнтон, глядя поверх очков, пока Брут открывал книгу и листал страницы, где отмечались посетители, приходившие к людям, которых уже нет в живых.

– Согласно правилу 19, – начал Брут, найдя послед-нюю страницу. Он взял карандаш, послюнявил кончик – вредная привычка, от которой он никак не мог отделать-ся, – и приготовился писать. Правило 19 гласило: "Каж-дый посетитель блока "Г" должен предъявить пропуск ад-министрации и в обязательном порядке должен быть занесен в специальный журнал".

– Он с ума сошел, – заметил Дин.

– Он нам не показал пропуска, но я его пропущу на этот раз, – продолжал Брут. Он еще раз лизнул кончик карандаша на счастье, потом в колонке «Время прихода» проставил 9:49.

– Конечно, почему бы и нет, большие боссы делают исключения для мышей, – сказал я.

– Еще бы, – согласился Брут. – Нет карманов. – Он оглянулся, чтобы посмотреть на настенные часы позади стола, потом в графе «Время ухода» написал: 10:01. Длинная линеечка между двумя числами называлась «Имя посетителя». Секунду напряженно подумав, навер-ное вспоминая, как правильно пишется, Брутус Ховелл старательно вывел: «Вилли-Пароход», которого большинство людей знает как Микки-Мауса. Это потому, что в первом звуковом мультфильме он закатывал глаза, качал бедрами и дергал за веревочку свистка на капитанском мостике парохода.

– Вот так, – сказал Брут, захлопывая книгу и кладя обратно в ящик. – Дело сделано.

Я засмеялся, но Дин, который всегда оставался серьезным, даже если понял шутку, нахмурился и начал усердно протирать стекла очков.

– У тебя будут неприятности, если кто-нибудь увидит. – Потом, поколебавшись, добавил: – Кто-нибудь не тот. Он опять помолчал, засомневался, близоруко посмотрел вокруг, словно ожидая увидеть, что у стен выросли уши, и закончил: – Кто-нибудь типа этого задницеголового Перси Уэтмора.

– Еще чего, – сказал Брут. – Перси Уэтмор сядет за этот стол только в день моего ухода на пенсию.

– Ты уйдешь раньше. Тебя выгонят за шуточки в книге посетителей, если Перси шепнет нужное слово в нужное ухо. А он сможет. И ты это знаешь.

Брут сердито взглянул на него, но ничего не сказал. Я подумал, что попозже он сотрет то, что написал. А если не сотрет, то это сделаю я.

На следующий вечер, когда мы уже отвели в блок "В" сначала Биттербака, а потом Президента (они там принимали душ после того, как местных заключенных закрывали на ночь), Брут спросил меня, не поискать ли нам Вилли-Парохода в смирительной комнате.

– Да, думаю, надо, – кивнул я. Мы хорошо посме-ялись над ним тогда, но я знаю, что, если мы с Брутом найдем мышонка в смирительной комнате, особенно если он начал выгрызать себе что-то вроде гнезда в одной из мягких стен, мы его убьем. Лучше убить разведчика, не-важно, каким бы забавным он ни был, чем потом жить с переселенцами. И нет нужды говорить о том, что никто из нас не стыдился убивать мышей. В конце концов, именно за убийство крыс нам и платят зарплату.

Но мы не нашли Вилли-Парохода, позже ставшего известным как Мистер Джинглз, в ту ночь ни в мягких стенках, ни за собранным хламом, выброшенным в коридор. А хлама было много, гораздо больше, чем я ожидал, потому что мы давненько не пользовались смирительной комнатой. Скоро мы опять начнем се часто открывать с появлением Вильяма Уортона, но, конечно, мы тогда этого еще не знали. К счастью.

– Куда он делся? – наконец спросил Брут, вытирая пот с шеи большим голубым платком. – Ни дырки, ни трещины... ничего, но... – Он указал на сток в полу. Ниже решетки, сквозь которую проходил мышонок, была тонкая стальная сетка, через которую и муха бы не пролетела. – Как он попадает внутрь? Как выходит?

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Но ведь он пролез сюда, так? Я хочу сказать, что мы трое его видели.

– Да, прямо под дверью. Ему пришлось протиски-ваться, но он пролез.

– Боже, – произнес Брут, и слово это прозвучало странно в устах такого громадного человека, – как хорошо, что заключенные не могут становиться такими маленькими, правда?

– Да уж, верно, – сказал я, пробегая глазами по ткани на стенках в последний раз в поисках дырочки, трещины, чего угодно. Ничего. – Ладно, пошли.

Вилли-Пароход появился снова через три дня, когда дежурил Харри Тервиллиджер. Перси тоже дежурил, и прогнал мышь назад той самой шваброй, которой чуть не воспользовался Дин.

Грызун легко удрал от Перси и победно залез в щель под дверью смирительной комнаты. С громким воплем Перси открыл дверь и вывалил снова весь хлам. Харри рассказывал, что это было одновременно и смешно, и страшно. Перси орал, что поймает эту проклятую мышь и оторвет ей голову, но, естественно, не поймал. Потный и взлохмаченный, с выбившейся сзади рубашкой, он вернулся к столу дежурного через полчаса, отбрасывая волосы со лба и говоря Харри (который молча читал во время всего этого гвалта), что прикрепит полоску звукоизоляции под дверь, – это решит проблему грызу-нов, заявил он.

– Это ты здорово придумал, Перси, – сказал Харри, переворачивая страницу вестерна. Он подумал, что Перси забудет о том, что хотел закрыть щель под дверью, и был прав.

8.

Гораздо позже, зимой, уже по прошествии всех этих событий, однажды ночью пришел Брут, мы были вдвоем тогда в блоке "Г": камеры временно пустовали, и все охранники на время распущены. Перси перешел в Бриар Ридж.

– Пойди-ка сюда, – сказал Брут смешным сдавлен-ным голосом, и я удивленно взглянул на него. Я только что пришел с улицы, где шел дождь со снегом, и стряхивал снег с кителя, прежде чем повесить его.

– Что-то случилось? – спросил я.

– Нет, но я узнал, где обитал Мистер Джинглз. Когда он впервые появился, то есть еще до того, как Делакруа взял его к себе. Хочешь взглянуть?

Конечно же, я хотел. Я пошел за ним по Зеленой Миле в смирительную комнату. Все, что мы хранили там, было вывалено в коридор. Брут, похоже, восполь-зовался временным затишьем, чтобы навести порядок. Дверь была открыта, я увидел внутри камеры наше ведро со шваброй. На полу того же самого оттенка, что и Зеленая Миля, высыхали лужицы воды. Посреди комнаты стояла лестница, та, что обычно хранилась в кладовке, где приговоренные делали последнюю остановку на своем пути. На самом верху лестницы была выступающая полочка для того, чтобы рабочий мог положить свои инструменты, а маляр поставить ведерко с краской. На полочке лежал фонарик. Брут протянул его мне.

– Поднимайся сюда. Ты ниже меня, поэтому придется подняться почти на самый верх, но я подержу тебя за ноги.

– Я щекотки боюсь, – заметил я, поднимаясь. – Осо-бенно под коленками.

– Я буду иметь это в виду.

– Ладно, – сказал я, – но сломанное бедро, по-моему, слишком высокая плата за то, чтобы найти гнездо одной-единственной мышки.

– Чего?

– Не обращай внимания. – Моя голова уже была на уровне забранной в сетку лампы посередине потолка, и я ощущал, как лестница слегка качается под моей тяжестью. Снаружи доносился вой зимнего ветра. – Держи крепче.

– Я держу, не беспокойся. – Он крепко схватил меня за лодыжки, и я поднялся еще на одну ступеньку. Теперь моя голова почти касалась потолка, я увидел паутину, сотканную несколькими трудолюбивыми паука-ми в углах, где сходились балки крыши. Я посветил вокруг фонариком, но не увидел ничего такого, ради чего стоило рисковать и забираться так высоко.

– Нет, не туда, – сказал Брут, – ты слишком далеко смотришь, Пол. Посмотри налево, туда, где сходятся две балки. Видишь? Одна слегка светлее.

– Вижу.