Кундуз-Гардез. Бригада уходит в горы - Бикбаев Равиль Нагимович - Страница 6

Наглый, циничный, «борзый», готовый в любой удобный момент грубо нарушить воинский устав вот таким я стал. Мечтал не об орденах и медалях, а уж тем более не об оказании интернационально помощи, нет мечты у меня были более возвышенные: сачкануть, пожрать и поспать. В учебке меня грубо лишили романтической невинности, зато научили: стрелять, собирать и разбирать стрелковое оружие, действовать в составе роты, взвода, отделения, малой боевой группы, преодолевать полосу препятствий, ходить строевым шагом, десантироваться с воздушной и наземной техники. Таким вот «соколом» я прибыл в славную 56 Отдельную Десантно-штурмовую бригаду. И сразу пришелся там ко двору, вот такие то интернационалисты здесь и требовались.

В формуляре указаны только те боевые действия, которые входили в месячные планы, утвержденные командующим 40 А. Реализация разведывательных данных по согласованию со штабом 40 А, операции по сопровождению колонн, боевые выходы на внезапно возникающие задачи не отражены.

Бригада наша в то время, 1980 год, дислоцировалась по правую сторону аэродрома города Кундуз, слева стояла 201 мотострелковая дивизия, в центре располагался аэродром. Аэродром выполнял и военные и гражданские функции. Использовала его военная авиация, в составе: эскадрильи истребителей-бомбардировщиков (фронтовая авиация); и 181 отдельный вертолетный полк ранее дислоцированный в Одессе.

— Молодых пригнали!

Услышали мы радостный вопль. Это было первое приветствие от наших новых сослуживцев.

— Парадки (парадное обмундирование), знаки, береты, что есть? Давайте ребята делитесь, а то у нас нет не хрена!

Мы прибыли к новому месту службы на транспортных вертолетах, высадились, были приведены к штабу бригады и испуганной отарой, сгрудились возле штабных палаток. Нас почти сразу окружила толпа полуголых в истерзанном обмундировании загорелых парней. Ноябрь месяц, но так тепло в Литве даже в июле не было.

— Ей, — окликнул меня дочерна загорелый невысокий герой — десантник одетый в застиранную выцветшую маячку — тельняшку, в драных штанах и обутый в рваные кроссовки. Но на запястье левой руки у него красовались, хромированные дорогие японские часики.

— У тебя, что есть? — весело улыбаясь спросил он и ощупал взглядом мой пустой РД. Я сокрушенно пожал плечами, а воин чуть повысил голос:

— Да не жмись ты! Вам парадное барахло здесь не понабиться, а до дембеля тебе как до Вашингтона раком…

У меня кроме надетого на мне х\б, головного убора «пилотки», и кирзовых сапог не было ничего. В учебке нас перед выпуском, конечно, обмундировали, в соответствие с нормами вещего довольствия. Но по дороге в Афган пил я, что называется беспросыпно. Только не думайте, что от страха, нет, исключительно от озорства. Глоток вина или водки, был глотком свободы, вызовом армейским уставам, а свободу я любил, а вот армейскую дисциплину, нет. Когда кончились деньги, а войсковое имущество в Чирчике, где мы десять суток ждали отправки в Афган, было расхищено, обменено на вино, пропито, и уже нечего было реквизировать, а пить все еще хотелось, то многие из нас, а я одним из первых, бросили в решительный бой с алкоголем последний резерв, личное обмундирование. Кроме того, что было на нас одето, все пропили. Да! По дороге в Афган мы поддержали легенду о советском десанте: «Все может быть, все может быть… Но чтоб десантник бросил пить?! Да этого не может быть!!!» В Афган я прибыл, гол как сокол. И надо сказать далеко не один такой был.

Коротко я объяснил ситуацию интернациональному полуголому оборванцу. Он тяжело вздохнул:

— На вас только надежда и была, — с горечью поведал он, — Вот нам в чем домой ехать на дембель? Видал, в чем мы ходим, — он бросил взгляд на свои рваные штаны, — Ладно, прорвемся! Ты сам то откуда родом?

Я сказал, где такой уродился. Город свой я люблю, им горжусь, но если бы пришлось выбирать, то постарался бы здесь не родится.

— Земляк!!! — обрадовано заорал мой собеседник и, сильно хлопнув меня по плечу, стал расспрашивать. Нашлись общие знакомые, замелькали в воспоминаниях родные улицы, винные магазины, пивнушки, танцплощадки.

— Просись к нам в роту, — посоветовал мне земеля.

— Это уж куда пошлют, — с унылым фатализмом ответил я.

— Куда пошлют? — передразнил меня земляк, — а если тебя пошлют на х…?! Ты пойдешь!? Сейчас все устрою, а ты шнурок учись!

Земеля в рваных штанах подошел к штабному офицеру, что ведал нашим распределением, переговорил с ним, снял и передал ему свои часы. Все, круг моей военной судьбы замкнулся, я попал во вторую роту первого батальона.

Батальон наш располагался в ста метрах от штаба, нас выпускников из учебки туда попало тридцать человек.

Вечером, как только разместились в больших ротных палатках, земеля, отозвал меня в сторону.

— Пошли, я тебя с остальными нашими земляками познакомлю, — предложил он, и повел в блиндаж, что был вырыт и оборудован, для несения службы в боевом охранении. На позициях, так мы это тогда называли.

В блиндаже собрались мои загорелые в рваном обмундировании земляки, и не только собрались, но притащили браги, технического авиационного спирта, на закусь была тушенка и черный хлеб. Пир! Ей богу по военным временам настоящий пир! Выпили! Эх, родимая! Хорошо пошла! Мне сразу понравилась бригада, с первой кружки мутной браги, она для меня родной стала.

Быстро иссяк скудный родник моих воспоминаний о малой родине, моих собутыльников — оборванцев — десантников — ветеранов — интернационалистов в основном интересовали последние тенденции женской моды. Я рассказал все, что знал. Дальше опытные воины стали передавать свой бесценный боевой опыт, молодому товарищу. Меня стали учить, как жить и служить в родименькой части.

— Ты главное не вы…ся, — учил меня «дед» Коля А***, то есть в переводе на язык общечеловеческих ценностей, веди себя достойно.

— И не суй свой нос, туда, куда собака свой… не совала, — опорожнив кружку с брагой, рекомендовал Цукер, перевожу — будь осторожен и внимателен, и не лезь туда куда тебя не посылают.

— И тогда еще не раз на гражданке, гражданок будешь…, - обнадеживал сержант из роты связи Серега Г***, перевожу — благополучно вернешься домой.

Вот такие советы я получил от земляков, если все суммировать. Забегая вперед, скажу, я им последовал, именно поэтому, кроме всего прочего, имею возможность вам обо всем рассказать.

Льется бражка, технический спирт я тогда еще пить опасался, и добре выпив, ударились ребята в воспоминания о былом. Привожу их рассказы, как запомнил, в переводе с военно-матерного языка, на литературный. Возможно, есть и неточности, но это были рядовые солдаты, а не генштабисты.

Бригаду нашу сформировали осенью 1979 года, на базе воздушно-десантного полка, который базировался в Чирчике и входил в состав Ферганской воздушно-десантной дивизии. Округ наш (прим. автора Краснознаменный Туркестанский военный округ) самый залетный в Союзе был. Всех рас…ев офицеров сюда служить отправляли. А тут новая часть формируется, новые штаты, вот нам из самых-самых распиз…ев военные кадровики отобрали законченных раздолбаев, и в новую бригаду сплавили. А пополнение в часть пришло, призыв осени октябрь-ноябрь 1979 года. Слезы, а не солдаты, пацаны. Их еще, службе учить и учить. Одно слово дети, или как у нас говорили шнурки. Только, только неполную сборку разборку автомата усвоили, на стрельбище пару раз сбегали, на строевой помучились, как в декабре приказ: «Выступить в Термез (прим. автора. город Термез, находится на границе с Афганистаном), быть в полной боевой готовности». Оружие, боеприпасы, сухие пайки, раздали, в десантуру одели (прим. автора. Десантура — осенне-зимняя полевая форма у десантников. Утепленная куртка, утепленные штаны, зимняя шапка с наушниками), и вперед. Сначала думали ученья, матерись почем зря и солдаты, и офицеры, Новый год на носу, а тут горюй в поле. Сухпайки сожрали, сами замерзли во чистом поле, товарищи офицеры и дембеля всю наличную алкогольную продукцию и у местного населения скупили и выжрали.