Кундуз-Гардез. Бригада уходит в горы - Бикбаев Равиль Нагимович - Страница 42

Мы к машинам нашим подошли, к тем, что ротное имущество перевозили, а там, все мокрое, грязное, порванное, все в негодность пришло. Ребята которым домой увольняться, как увидали в каком состоянии имущество прибыло, так криком от обиды кричали. Форма парадная, дембельская с превеликими трудами добытая, подогнанная, вся расшито — ушитая, всё в грязные рваные тряпки превратилось.

Вошел призыв осени 1979 года в Афган босяками, и увольняться, домой ехать, такими же пришлось. В грязных прожженных бушлатах, во вшивом штопано — латаном обмундировании, да в рваных кирзовых сапогах. Вот такими вы уходили домой. И в декабре восемьдесят первого года мы прощаемся:

— Встретимся еще, — обещает Филон.

— Координаты мои держи, — сует мне бумажку с написанным адресом Баллон.

— Жду тебя и Лёху в гости, — поочередно жмет нам с Лёхой руки Муха и улыбается.

— Смотри П*** не подводи, — стискивает в пожатии мою руку капитан А***.

Он тоже уезжает, он тоже свои два года в Афгане оттрубил. А*** сопровождает личный состав до Союза, это его последняя операция. Самая счастливая, самая бескровная.

Сухо кивает головой Пауль, прощаясь бьет по плечу Герка, счастливо смеется Жук, машет рукой Челубей и первым бежит к транспортным вертолетам Разведчик.

— Держитесь тут! Пока ребята! — прощаются с нами уходящие в запас бойцы второй роты, первой роты, третьей роты, минометной батареи, батареи СПГ, зенитного взвода, взвода управления, прощаясь уходит наш первый батальон.

Не только по номеру он первый был, а по службе, по призыву. Это они, эти уходящие домой истощенные и вымотанные службой оборванцы, осенью семьдесят девятого года при формировании 56 ОДШБ стали его первым личным составом. Это они в январе восьмидесятого первыми с нашей бригады вошли в Афганистан.

— Уйду на дембель приеду в гости, — обещаю я и верю что сдержу обещание, и кричу вслед уходящим товарищам, — Мы еще встретимся ребята!

Никого я конечно не навестил, а переписка быстро заглохла. Новая жизнь, новые заботы, каждый пошел своим путем. Вне строя. Оно и правильно. А вот теперь все-таки встретились, пусть только на этих страницах. Такими как тогда были. Привет ребята! Это же я, узнаете? Ну вспомните… я был пулеметчиком третьего взвода второй парашютно-десантной роты, третьим с правого фланга я всегда в строю стоял, первый рас…дяй и залетчик в нашей роте. И пусть никто из вас этого не прочитает, но все равно скажу:.

Вы братцы и есть самая настоящая десантура. Про десант любят говорить: «в огне не горит в воде не тонет» Только такие словеса пусть плетут те кто настоящей службы не нюхал. Вы горели в огне, вы тонули в грязи, задыхались в горах, коченели в засадах и реветь вам приходилось правда все больше матом. Все было, вот только не было такого, чтобы в бою бежать, не было такого чтобы раненого и убитого товарища бросить. Первыми вы вошли в Афган, лютой зимой в голом поле выжили, в боях потом и кровью, опыт солдатский добыли, да нам передали.

От души вас Родина поблагодарила, пинком под зад. Я смотрю как вы уходите, оборванные, полуголодные и счастливые. Все! Закончена служба! Домой!!!

Через месяц уже в январе восемьдесят второго я получил письмо от Мухи. Разлинованный листок вырванный из школьной тетради, детский почерк, аккуратно выписанные буковки, расставлены знаки препинания. Муха всегда очень аккуратным был.

Маленький субтильный, еще ни разу ни брившийся Муха, да откуда знать этим сукам, что ты лучшим бойцом у нас в роте был. Откуда знать той девушке что говорила: «отвянь пацан сопливый», что летом восьмидесятого ты один против сотни выстоял и пятерых духов в бою завалил. Первым, вы понимаете первым, в нашей роте получил медаль «За отвагу». Муха — друган, да плюнь ты на них! Мы то знаем, что если и есть в наших войсках настоящие солдаты десантники, то ты в самом первом самом лучшем гвардейском десятке далеко не последним будешь. Рифкат М*** — Муха это я тебе не по дружбе говорю, так оно и есть.

— Чего Муха то пишет, — Лёха заглядывает мне через плечо. Даю ему прочитать письмо. Лёха матерится:

— Я бы этих чморей, хоть патрульных хоть ментов что до Мухи дое…лись, враз бы уделал. А эта сучка? — Лёха тыкает пальцем в строку письма где написано как Мухе отворот дали, — Да она просто бл. ть!

— Товарищ гвардии младший сержант! — насмешливо и намеренно строго повышая голос говорю я Лёхе, — прекратите употреблять не уставные выражения. Вы какой пример подчиненным подаете?

— А ты товарищ командир третьего взвода уже совсем ох…ел? — в том же тоне отвечает Лёха, легонько толкает меня кулаком в грудь и заливается смехом.

Да представьте себе, я уже командир третьего взвода и младший сержант. Это я то, вечный военный залетчик и пожизненный рас…дяй. Забавно, но не смешно.

— Принимай третий взвод, — месяц назад недовольно приказал мне П***. Он теперь старший лейтенант и командир второй роты.

— Ты Саша чокнулся? — возмутился я, — какой из меня на хер командир…

— Сам знаю, что никакой, — как от нашатырного спирта кривит лицо П*** и мрачно спрашивает, — А из кого мне выбирать? Кто у нас остался?

Все кто остался все командирами стали. Хохол принял первый взвод, Владик — второй, Мишка — четвертый, Лёха — командир отделения ПКМ, переведенный к нам с третьей роты Жорик — принял два расчета отделения АГС. Я всё в третьем взводе числился. Да выбора у П*** не было.

Надо служить, надо обучать пополнение, и нечего тут вые…ся товарищ солдат. Тебя учили? Вот и ты начинай! Видали такого? не хочет он видите ли за них отвечать!? А тебя никто и не спрашивает. Присвоить звание младший сержант, назначить на должность заместителя командира взвода, обязать исполнять обязанности командира взвода. Вы товарищ младший сержант поняли приказ? Вот и выполняйте!

Есть! Выполняю! И вот стоят в строю перед нами вновь прибывшие солдаты совсем еще детишки. Три недели назад их призвали в армию, только три недели отслужили они на нашей базе в Союзе в городе Чирчик. И вот: здравствуй Афган. А какая ты война, а правда что тут и убить могут? Запуганные, жмутся на холодном ветру, тонкими шеями вертят: «Это куда ж мы попали!?»