Таня Гроттер и птица титанов - Емец Дмитрий Александрович - Страница 33

– Ну и дурак! Нужна мне твоя печень! Да подавись ты ею! – с ненавистью крикнула Таня и выскочила из Ванькиной комнаты.

Ей требовалось время, чтобы успокоиться. Она чувствовала себя как несчастный алхимик, который тридцать лет проискал магический кристалл, после чего на смертном одре обнаружил, что это был тот самый камень, на который он всю жизнь ставил свои тапочки. Вот и сейчас Таня увидела вдруг, что все уже достигнуто и ничего – совершенно ничего! – не надо больше достигать. Какая разница – сольются миры или нет? Кто победит: Чума или Сарданапал? Просто отдай черному маку Ваньку – и станешь неуязвимой.

– Псих юродивый! – повторила Таня сердито и одновременно жалобно. – Бывают же такие! Придурок полный! Ну что с ним будешь делать?

Все основы мира, на которых стояла жизнь Тани, пришли в сотрясение. Корабль железной рассудочности дал течь и стал наполняться соплями и всякими непонятными размышлениями.

Заставив себя временно не думать о Ваньке, Таня продолжила свое системно-бессистемное, как у ищущей приключений кошки, путешествие. Остановившись у комнаты Поклеп Поклепыча, она вставила в глаз стеклышко-монокль, который днем одолжила у Ягуна. Монокль позволял заглядывать сквозь предметы, не используя стандартных заклинаний.

«Вдруг я смогу что-то узнать?» – подумала она без особой, впрочем, надежды.

Она увидела, что Поклеп стоит у старомодной конторки и, морщась от стойкого запаха малосольной селедки (он хранил еду для Милюли у себя в комнате), что-то быстро пишет, громко надиктовывая себе:

Тибидохс дрогнул от башен и до основания. В чернильнице закачались чернила. Завуч недовольно поморщился, положил гусиное перо и размял пальцы. Новомодных штучек он не любил. Всякие там печатные машинки, компьютеры. Ну их! Пока в дело не вложена рука, текст не имеет весомости. Он мертвый, не живой.

– Так! – пробормотал Поклеп, помахивая свитком, чтобы тот скорее высох. – С этими лысегорскими жуками, которые не отправили нам парковые скамейки, я разобрался!.. Теперь займемся стройматериалами! Из тысячи кирпичей триста пережженные, а пятьдесят треснутые. Ну прораб, обманчивый ты мой… в кого бы мне тебя превратить? Хотя, боюсь, тебя, жука, ничем не удивишь!

Продолжая держать стеклышко у глаза, Таня неосторожно потерла зачесавшееся веко пальцем. Она забыла, что пользоваться подсматривающим артефактом можно строго по схеме. В двери возникла косая дыра с обугленными краями.

Поклеп раздраженно обернулся.

– Эй! Кто там в коридоре? А ну стоять! От меня не удерешь!

Таня не стала ждать, пока он выскочит. Повернулась и бросилась бежать. Отправленный ей вслед преследующий запук оказался прилипчивым. Чего Таня ни делала, какие петли ни закладывала в лабиринтах Тибидохса – две красные искры скользили за ней, как приклеенные, даже не пытаясь погаснуть. Изредка они сливались в одну и становились невыносимо яркими.

Вскоре Тане стало ясно, что ускользнуть не удастся. Хотя искры и перемещались по воздуху медленно, упорство у них было бульдожье. Если потребуется, они будут преследовать ее и сутки, и месяц, и год. Таня пыталась атаковать красные искры встречными искрами, создала двойника, даже в отчаянии бросала половинками кирпичей – ничего не помогало. Искры Поклепа спокойно облетали любую преграду, и вновь Таня видела за спиной их мерцание, точно два красных глаза смотрели из темноты.

Несколько раз упавшая и рассекшая кожу на лбу в пальце от линии волос (особая благодарность свихнувшемуся от старости, цепью прикованному в стенной нише мечу-кладенцу), Таня увидела впереди два силуэта. Фигуры отделились от освещенного четырехугольника кабинета Сарданапала и двигались в ее сторону. Ответвлений у коридора не было никаких. За спиной – искры Поклепа.

Таня действовала по наитию. Зная, что глаза шедших ей навстречу еще не привыкли к темноте, она бесшумно бросилась к ним и лишь в десяти шагах скользнула за статую Древнира.

Красные искры закачались в воздухе, определяясь, в какую сторону им лететь дальше. Разобрались, начали поворачивать к статуе.

«Конец!» – подумала Таня, но тут один из магов крикнул что-то резкое, и красные искры, потускнев, лопнули. Таня услышала два влажных хлопка.

– Что это было, Сарданапал? – спросил чей-то голос. Она узнала Медузию.

– Спаренные искры Бегемага, Меди! Египетские жрецы преследовали ими расхитителей пирамид. Разве заклинание не из списка ста запрещенных?

– Оно стояло в очереди сто первым. Мы же решили округлить до ста, – напомнила Медузия.

– А, ну да, да!.. И кого они преследовали на этот раз?

Медузия повернулась к статуе.

– Надо полагать, Древнира! Хотя он и не убегает! – сказала она холодно. – Едва наступает сентябрь, школа переполняется запретными заклинаниями. За лето детишки поднабрались опыта. Неудивительно, что у многих чешутся ручки и колечки. Меня больше волнует другое. В Тибидохсе появились сторонники Той-Кого-Нет.

– Чумы? – удивленно отозвался академик. – Что, снова?

– Вы, кажется, не слишком напуганы.

– Тут нет ничего необычного, Меди! Протестные реакции встречаются у десяти процентов подростков. Из пятидесяти человек любого набора пять обязательно будут покупать на Лысой Горе зеленые трупные носки, играть с косточками, летать в саркофагах, покрывать себя татуировками, вызывающими демонов, и красить зубы в фиолетовый цвет. Сами по себе фиолетовые зубы или зеленые волосы ни о чем не говорят. Часто и белый маг предаст, а зелено-желтые волосы упрутся и ни с места! – сказал Сарданапал.

– Я прекрасно знаю это, академик! – задорно отозвалась доцент Горгонова. – Но тут другое! Тут реальные последователи Той-Кого-Нет! Не просто балующиеся детишки.

– Скверно, Меди! Но есть новости и хуже! Положи ладонь на стену! Чувствуешь дрожь? Она все сильнее. Знаешь почему?

– Гекатонхейры!

– Они самые. Котт, Гиетт и Бриарей опять здесь.

– Вы бы сходили к ним, академик! Узнали, чего они хотят.

– Я пытался. К ним не так просто приблизиться. Они в ярости. Разговаривать со мной отказываются и с каждым днем становятся беспокойнее.

– И если применить магию?

– Что им наша магия? Самая яркая искра – комариный укус, не больше! Ведь Котт, Гиетт и Бриарей – не просто великаны. Они легко способны приподнять Тибидохс со всеми его башнями и забросить в океан. И если их гнев будет расти – это вскоре и произойдет.

Сарданапал провел рукой по лбу.

– Думаю, я немного простужен, Меди! Мне сегодня весь день мерещится, что у нас в Тибидохсе только две температуры: очень жарко и очень холодно! Но это и хорошо. Чтобы человек мыслил, он должен быть немного несчастен!

– Вам всю жизнь это удавалось! – съязвила Медузия.

Прилипнув носом к каменному затылку Древнира, Таня слушала. Ей показалось, в голосе доцента Горгоновой прозвучала обида. Академик в ответ улыбнулся. Таня определила это по голосу.

– Да, Меди! Это всегда было моим подходом. Тот, кто довольствуется малым, всегда в выгодных условиях. Человеку кажется, чтобы быть счастливым, он должен иметь А, B и С. Но вот он получает А, В, С и понимает, что у него исчез повод считать себя несчастным. И что же? Он начинает прыгать и хлопать в ладоши? Ничуть. Спешно выдумывает себе D, E и F, чтобы и дальше продолжать удручаться. Это тупик.

– А выход? – серьезно спросила Медузия.

– Выход – объяснить себе, что и А, B и С не имеют абсолютной ценности. Тогда саможалению не за что будет уцепиться и наступит покой.

– Сомневаюсь! – Медузия так решительно тряхнула головой, что от ее рыжих волос разлетелись искры.