Бессонница - Кинг Стивен - Страница 33

Наиболее охотно осознаваемой эмоцией в данный момент было все-таки не облегчение, а приятная меланхолия, которую он, будучи совсем молодым, иногда испытывал после занятий любовью. Эта меланхолия, не глубокая, но широкая, заполняла, казалось, все пустоты его тела и разума так отступающий паводок заполняет плодородную пашню. Ральф раздумывал, повторятся ли снова такие тревожащие, но столь восхитительные моменты Богоявления. Он считал, что шансы у него есть… По крайней мере, до следующего месяца, когда Джеймс Рой Хонг воткнет в него свои иглы или Энтони Форбес начнет раскачивать, как маятник, золотые часы у него перед глазами, говоря, что Ральф… Хочет… Спать. Вполне возможно, что ни Хонгу, ни Форбесу не удастся излечить его бессонницу, но если одному из них повезет, Ральф больше не увидит ауры и «веревочки от шариков» после первого же нормального сна. А через месяц спокойного сна по ночам он вообще забудет, что с ним происходило подобное. Ральфу это казалось вполне оправданным мотивом для меланхолии.

«Лучше тебе пошевеливаться, приятель, — если твой новый знакомый, случайно выглянув в окно, увидит, что ты по-прежнему стоишь здесь, как наркоман, он, возможно, сам пошлет за верзилой со смирительной рубашкой». — Скорее всего, он позвонит доктору Литчфилду, — пробормотал Ральф и побрел к Гаррис-авеню.

Остановившись на пороге дома Луизы, он несмело спросил:

— Эй! Есть кто-нибудь дома?

— Входи, Ральф! — отозвалась Луиза. — Мы в гостиной!

Домик Луизы располагался в полуквартале от «Красного яблока».

Заставленный мебелью и несколько темноватый, он, однако, являл собой образец порядка и уюта и поэтому всегда ассоциировался в сознании Ральфа с норкой хоббитов <Хоббиты — персонажи философской сказки английского писателя Дж.Р. Толкина о стране Средиземье, населенной маленьким народцем «невысокиками».>. И хоббиту Билбо Баггинсу, чей интерес к предкам превосходила лишь страсть к еде, понравилась бы гостиная Луизы с фотографиями родственников, взирающих со стен. Почетное место на телевизоре занимало профессионально выполненное фото мужчины, которого Луиза называла не иначе, как мистер Чесс.

Мак-Говерн сидел на диване, подавшись вперед, на его костлявых коленях пристроилась тарелка спагетти с тертым сыром. По телевизору шло какое-то шоу.

— Что она имела в виду, говоря мы в гостиной? — шутливо спросил Ральф, но прежде, чем Мак-Говерн успел ответить, появилась Луиза с тарелкой дымящихся спагетти в руках.

— Вот, — сказала она. — Садись и ешь. Я позвонила Симоне, и она сказала, что об этом, возможно, сообщат в двенадцатичасовой программе новостей.

— Луиза, не стоило беспокоиться, — пробормотал Ральф, принимая тарелку, но желудок его голодно запротестовал, когда Ральф вдохнул аппетитный запах лука и тающего чеддера <Сорт сыра.>. Взглянув на стенные часы, едва заметные между фотографиями мужчины в пальто с енотовым воротником и женщины, выглядевшей так, будто припев модной песенки «ву-дуди-и-о-ду» и составлял весь ее лексический запас, — Ральф удивился, что уже без пяти двенадцать.

— Да я ничего и не делала, просто разогрела остатки в микроволновой печи, — словно оправдываясь, ответила Луиза. — Когда-нибудь, Ральф, я обязательно приготовлю для тебя что-нибудь особенное. А теперь садись.

— Только не на мою шляпу, — предостерег Мак-Говерн, не отводя взгляда от телевизора. Он бросил Федору рядом с собой на пол и снова занялся едой, быстро исчезавшей у него во рту. — Очень вкусно, Луиза.

— Спасибо. — Она задержалась, посмотрев, как один из участников выиграл вояж на Барбадос и новое авто, затем снова поспешила в кухню.

Вопящего от радости победителя сменил тип в полосатой пижаме, беспокойно ворочающийся в постели. Наконец он сел и взглянул на часы, стоящие на ночном столике. 3:18 утра — время, ставшее Ральфу столь знакомым.

— Не можешь заснуть? — сочувственно спросил голос за кадром. — Устал лежать без сна ночь за ночью? — Маленькая светящаяся таблетка с легким звоном влетела в окно спальни бедняги, измученного бессонницей. Ральфу она показалась похожей на самую маленькую летающую тарелку, спустившуюся с поднебесья, и он совсем не удивился, увидев, что пилюля голубая.

Ральф присел рядом с Мак-Говерном. Хотя оба они были достаточно худощавы (костлявый — это слово больше подошло бы для описания Билла), им было тесновато на маленьком диване.

Вошла Луиза с тарелкой для себя и уселась у окна в креслокачалку.

После музыки и аплодисментов в студии, означавших окончание шоу, женский голос произнес:

— Это Лизетт Бенсон. «Новости в полдень». Результатом согласия известной феминистки-адвоката выступить в Дерри стала акция протеста — шестеро арестованных — в местной клинике. Также Крис Элсберг с прогнозом погоды и Боб Мак-Клиндем со спортивными новостями. Оставайтесь с нами. Ральф отправил очередную порцию спагетти в рот и, оторвав глаза от тарелки, перехватил взгляд Луизы.

— Вкусно? — спросила она.

— Божественно, — ответил он, подумав, что в данный момент ему пришлись бы по вкусу и холодные консервированные спагетти. Он был не просто голоден — у него разыгрался прямо-таки волчий аппетит. Очевидно, для наблюдений за аурами потребовалось много калорий.

— Вкратце: случилось следующее, — вмешался Мак-Говерн, проглотив последнюю порцию и ставя тарелку рядом со своей шляпой. — В восемь тридцать утра человек восемнадцать появились возле здания Центра — как раз в это время служащие приходят на работу. Симона, подруга Луизы, говорит, что они величают себя «Друзья жизни», но основу группы составляют отпетые негодяи.

Она утверждает, что среди них был и Чарльз Пикеринг, которого полиция задержала в прошлом году при попытке подложить бомбу в гараж больницы.

Племянница Симоны сказала, что арестовали только четверых. Похоже, она ошиблась.

— Эд Дипно действительно был с ними? — спросил Ральф.

— Да, — подтвердила Луиза, — и его тоже арестовали. Но никто не пострадал. Это оказались только слухи.

— Пока, — мрачно добавил Мак-Говерн. На экране цветного телевизора пошла заставка «Новостей в полдень», затем появилась Лизетт Бенсон.

— Добрый день, — сказала она. — Главной нашей новостью в этот чудесный день позднего лета является согласие известной писательницы и вызывающей разноречивые чувства защитницы женских прав Сьюзен Дэй выступить в Дерри в следующем месяце, но известие о ее согласии вызвало стихийную демонстрацию у здания Центра помощи женщинам: центр реабилитации женщин и клиника, практикующая аборты, которая так популяризирует…

— Опять они примешивают сюда аборты! — воскликнул Мак-Говерн. — Господи Иисусе!

— Тише! — безапелляционным тоном, столь не похожим на ее обычное тихое бормотание, произнесла Луиза. Мак-Говерн, удивленно взглянув на нее, замолк.

— …Джон Киркленд с первым репортажем из Центра, — закончила Лизетт Бенсон, и на экране появилось изображение репортера на фоне длинного кирпичного здания. Титры внизу сообщали зрителям, что репортаж идет в прямом эфире. Показали окна Центра помощи женщинам. Два из них были разбиты, другие же запачканы чем-то красным, напоминающим кровь. Репортера отделяла от здания желтая лента, обычно применяемая полицией; у входа виднелись трое полицейских и один в штатском. Ральф не слишком удивился, узнав в цивильном инспектора Джона Лейдекера.

— Они называют себя «Друзьями жизни», Лизетт, и они утверждают, что утренняя демонстрация была спонтанным всплеском протеста, вызванного сообщением о том, что Сьюзен Дэй — радикалисты называют ее «американской детоубийцей N1» — приезжает с выступлением в Дерри в следующем месяце.

Однако один из офицеров полиции Дерри считает, что все происходило, мягко говоря, несколько иначе.

Репортаж Киркленда шел своим чередом, теперь на экране крупным планом показывали Лейдекера, казалось, смирившегося с микрофоном, маячившим у его лица.

— О спонтанности говорить не приходится, — произнес он. — Налицо тщательно проведенная подготовка. Скорее всего, «Друзья жизни» заранее спланировали, как именно ответить на согласие Сьюзен Дэй приехать с выступлением, они просто выжидали, пока сообщение об этом не появится в газетах, что и произошло сегодня утром.