Золушка и Дракон - Михалкова Елена Ивановна - Страница 23

Девушка подвела Сергея к скамейке, прятавшейся в кустах, и они сели так, что гуси-лебеди оказались прямо перед ними. Вера придвинулась ближе, почти прижалась горячим бедром к его ноге. Бабкин почувствовал, что его окутывает атмосфера романтического свидания, и поспешно перешел к делу:

– Расскажи, что случилось восьмого августа? Ты приехала к тете, правильно?

Вера обернула к нему раскрасневшееся лицо.

– Вы так много обо мне знаете, – хрипловато проговорила она и сделала попытку положить ладонь на руку сидящего рядом сыщика.

Для Сергея это было уже чересчур.

– А ну хорош кривляться! – рявкнул он. – Или разговариваем нормально, или иди на все четыре стороны.

Вера тут же отдернула ладонь и с обиженным видом поправила бретельки платья.

– А чего вы сразу ругаетесь-то? – совсем другим голосом сказала она. – Уж и пошутить нельзя.

– Не смешные у тебя шутки.

– А другим нравятся! – запальчиво возразила Осипова. – Ну не хотите – не буду!

Налет опытной обольстительницы слетел с нее, и теперь перед Бабкиным оказался обычный уязвленный подросток, обделенный вниманием.

Он решил не давить на девочку и примирительно предложил:

– Давай попробуем сначала. Ты в самом деле потерялась? Или выдумала?

– Ничего я не выдумала!

– Тогда – что случилось?

Девушка сидела молча, насупившись, и нервно теребила подол платья. Сергей попробовал зайти с другой стороны.

– Вера, я тебе верю, – проникновенно сказал он. – Давай попробуем восстановить, что произошло в тот день. Хорошо?

Последовало молчание, которое Бабкин решил расценивать как согласие.

– Утром ты встала, позавтракала и вывела велосипед из сарая… – осторожно начал он. – Было около девяти утра, правильно? Тебе нужно было съездить в «Рассвет», чтобы…

Он сделал паузу и выжидательно посмотрел на Веру.

– Чтобы забрать лекарство у тетки, – нехотя сказала она. – Матери срочно надо было, а тетка до вечера работала.

– Отлично. Лекарство. Ты приехала… Кстати, кого-то встретила по дороге?

Осипова отрицательно покачала головой.

– Значит, приехала, никого не встретив по дороге. Поставила велосипед возле входа в столовую, но внутрь не зашла, хотя твоя тетя уже была там. Куда ты пошла?

– Не помню, – буркнула Вера.

– Вер, не выдумывай.

– Да не помню я! – воскликнула она с отчаянием. – Чего вы ко мне привязались?

– У тебя провал в памяти? – нахмурился Сергей.

Девушка вызывающе взглянула на него, готовясь ответить грубостью, но, увидев, что он спрашивает серьезно, немного успокоилась.

Провал – не провал… Черт его знает! Последнее, что она помнила отчетливо – солнечный блик на руле велосипеда, прислоненного к кирпичной стене, а следом – ощущение влажного холода. Сначала холодок был внутри, потом – снаружи. Она съеживалась, пытаясь согреться, и кто-то добрый накрывал ее пледом (или шкурой?), подносил ко рту чашку с горячим отваром.

Во всем этом не было бы ничего неприятного, если бы не одно воспоминание: белая рука, тянущая ее за собой куда-то на дно, в черноту, в страшную тишину рыбьего брюха – или какой-то другой подводной твари, молчаливо стоящей в воде с широко разинутой пастью. Тот, кто приносил ей жертву, увлекал Веру за собой, а она ничего не могла поделать. Если бы возможно было вернуться назад, то она сразу отказалась бы… Но в тот момент предложение выглядело так невинно! И хотя девушка не могла вспомнить, что ей предлагали, но знала, что в этом не было ничего ужасного, и ничто не предвещало кошмара с мертвой белой рукой, тянувшей ее вниз.

А потом все закончилось. Вера, задыхаясь, вынырнула из сна и обнаружила себя стоящей среди сосен неподалеку от столовой, с тяжелой головой и пересохшими губами. Мысли путались, уводили куда-то прочь от случившегося, и отчего-то хотелось хихикать, хотя, видит бог, оснований для смеха не было. Но ее смешило все: криво растущие ветки сосен, падавшие шишки, выбежавшие откуда-то люди, возмущенно спрашивавшие, где она была… Осипова только посмеивалась, глядя на них.

Потом ей захотелось спать, кто-то посадил ее в машину и отвез домой. Там ей еще досталось от матери за то, что она не привезла лекарство, да еще и посеяла где-то золотую цепочку с крестиком, и вымотанная всем этим Вера уснула в своей комнате и не просыпалась до следующего утра.

Все это она мало-помалу выложила Бабкину, с трудом подбирая слова. Тот внимательно слушал, сопоставляя рассказ девушки с тем, что говорили Матильда и ее мать.

– У тебя у самой есть какое-нибудь объяснение тому, что произошло? – спросил Сергей, когда Вера замолчала.

– А чего тут объяснять? – мрачно сказала Осипова. – Я ехала по солнцу, мне голову напекло. Наверное, возле велосипеда бухнулась в обморок. У меня такое было как-то раз на уроке.

– Тебя искали два часа. Если бы ты лежала возле велосипеда, тебя бы сразу обнаружили.

– Значит, в лес отошла… – буркнула девушка. – Да какая разница? Кому это интересно?

– А тебе самой не интересно?

– Не-а.

Она пожала плечами и бросила веткой в любопытных гусей, подплывших слишком близко.

– Ты была у врача?

Вера исподлобья взглянула на сыщика:

– Это еще зачем?

– Как тебе сказать… – начал Сергей. – Например, сдать анализы. Вдруг кто-нибудь…

Девушка вскочила, лицо ее исказилось от ярости, и Бабкин замолчал на полуслове.

– Пошли вы знаете куда со своими анализами?! – прошипела ему в лицо Осипова. – Думаете, я не в курсе, чего вам наговорили? В курсе, не беспокойтесь! Говорили, что я была с одним мужчиной! Они так говорят, потому что завидуют мне, ясно? Все завидуют! Потому что мимо меня ни один нормальный парень пройти не может, а на них никто не смотрит. Они никому не нужны!

Бабкин не стал уточнять, кого Вера имеет в виду под всеобъемлющим «они».

– Их всех бог накажет! – не успокаивалась девушка. – Потому что он всех наказывает, кто плохо думает о других. Вы не подумайте, я им плохого не желаю! Вот как начнут у них всякие беды случаться, тут-то они меня и вспомнят. Руку там сломают, или дом сгорит, или все деньги украдут… А чтоб меня унижать, отправлять анализы сдавать, такого закона нет! И вы меня не заставите, а если заставите, то у вас…

– Стоп-стоп-стоп, – перебил Бабкин. – Я понял. Тогда у меня тоже что-нибудь сгорит или отломается.

– И у вас, и у Ольги Романовны. Это она вам наябедничала, я знаю, – нехорошо улыбнулась Осипова. – Она меня боится.

Сергей тут же вспомнил все, что ему говорили по поводу заигрывания Веры с мужем заведующей.

– Зачем ей тебя бояться? – он пожал плечами. – По-моему, ты выдумываешь.

– Конечно, боится! – в голосе Веры прозвучала глубокая убежденность. – Не хочет делиться своим мужем, вот ей и страшно.

Бабкин едва не поперхнулся:

– Что значит «не хочет делиться своим мужем»? Он что, бесхозный батон?

– Вы ничего не понимаете, – презрительно сообщила Осипова. – Он ее вытащил отсюда! В Москву увез!

– Откуда – «отсюда»?

– Да из Вязников же! Она раньше здесь жила, а потом вышла замуж и уехала! И больше ни одного разика тут не появлялась! Она местная, понимаете?

Сергей подумал, что если это правда, то в действиях Ольги Романовны и Агриппины Чайки прослеживается поразительное единодушие во всем, что касается поселка.

– Ей досталось все, что она хотела! – возмущалась Осипова. – Вы ее видели? Она ведь уже почти старая! У нее все руки в морщинах и мешок на шее. Пусть и нам даст пожить!

– Так вот зачем тебе нужен ее муж? – догадался наконец Бабкин. – Чтобы он и тебя, как паровоз, вытащил отсюда? За ним хочешь, в Москву, любовницей?

Выражение ее лица из негодующего стало хитрым, глаза заблестели.

– Вы не думайте, я не из-за денег или чего там еще, – оправдалась Вера, облизывая губы. – Он мне правда нравится!

– И то, что он женат, большой роли не играет, – хмуро заметил Сергей больше себе, чем ей.

Вера выразительно пожала плечами, словно говоря, что, если ему так уж хочется, пусть играет, но она-то знает, как обстоят дела на самом деле. И пошла к берегу, нарочито покачивая бедрами на ходу так, чтобы взлетал подол коротенького платья.