Золушка и Дракон - Михалкова Елена Ивановна - Страница 22

Но у художника были творческие амбиции. Только этим, подумал Бабкин, можно объяснить, отчего после восклицательного знака он не оставил белое незакрашенное поле, а изобразил учителя с глобусом в руках.

Возможно, художника подвело плохое знание предмета изображения. Или же у него были личные счеты к преподавателю географии. Как бы то ни было, рисунок мог составить достойную конкуренцию афише к фильму «Возвращение живых мертвецов». Учитель с глобусом, многозначительно ухмыляясь, протягивал вперед длинную тонкопалую руку, другой прижимая к себе голубой шар, и его ровные, как шланги, ноги волнообразно изгибались по всей длине. Рисуя кисти рук, художник проявил неуместную склонность к детализации и изобразил на каждом пальце заостренный синий ноготь.

Вкупе с призывом «Мы ждем тебя, ученик!» картинка выглядела неоднозначно.

– Памяти покойного педагога, – пробормотал Сергей, разглядев шедевр. – Ладно, пойдем дальше.

По словам Черниковой, большинство взрослых мужчин в Вязниках работали на мебельной фабрике – единственном предприятии, обеспечивавшем поселок рабочими местами. Фабрика выпускала только деревянные стулья и табуретки. Директор фабрики с гордостью утверждал, что следует классическим традициям производства мебели: дизайн их вещей не менялся уже больше двадцати лет.

Еще не дойдя до фабрики, Бабкин издалека заметил плакат над проходной. После географа с глобусом он полагал, что удивить его больше ничем нельзя. К тому же здесь не было рисунка, только лозунг.

Но из любопытства он все-таки сделал небольшой крюк, подошел ближе к проходной, запрокинул голову и прочел:

«Работник! Проверяй свой инструмент не реже раза в месяц!».

Контролер на проходной увидел перед воротами здоровенного стриженого верзилу, одетого по-городскому: в джинсы и клетчатую рубашку – не иначе, турбазовского. Верзила издал странный звук, нечто среднее между всхлипом и хрюканьем, и сложился пополам. Он хлопал себя по коленкам, хохотал и зачем-то фотографировал плакат, сохранившийся еще с советских времен. Контролер подумал, что надо бы запретить это дело, но затем оценил габариты верзилы и решил не связываться.

Отсмеявшись, Бабкин перешел обратно на свою сторону улицы и вынул из кармана листочек с адресом Катерины Ивановой – последний сообщила ему Матильда.

Потерпев фиаско с первой задачей, Сергей с некоторой опаской приступал к решению второй. Предстояло поговорить с обеими девочками, и Сергей заранее настраивал себя на то, что ему придется нелегко.

Он не понимал женщин и честно признавался себе в этом. А юные девушки и вовсе ставили его в тупик. Поэтому он приближался к дому, где жила Катя Иванова, со смешанными чувствами. Рассказ девочки мог многое прояснить, но лишь в том случае, если бы она согласилась с ним разговаривать.

И тут Бабкину неожиданно повезло: возле дома он заметил двух девчонок, по описанию очень похожих на Катю Иванову и Веру Осипову. Младшая, пухлощекая толстушка в обтягивающих шортиках и маечке, придерживала за руль велосипед. Старшая стояла рядом, крутя на пальце сумочку: темноволосая, загорелая, в коротком полудетском платьице, которое, казалось, вот-вот свалится с оголенных плеч. Личико у нее было некрасивое, но яркое: над выпуклым лобиком вилась густая челка, губки надуты, как у рыбки, и накрашены чем-то сиреневым, и над синими глазами до самых бровок тоже закрашено чем-то таким… цветастым.

Девицы обернулись к нему, откровенно изучая, и захихикали, заметив, что он приближается к ним.

Сергей страдальчески вздохнул, приказал себе собраться – и расплылся в широкой улыбке:

– Здравствуйте, красавицы! Вы, случайно, не Катя и Вера?

– Случайно да, – кокетливо ответила старшая.

– А вы кто? Откуда вы нас знаете? Вы из Москвы приехали, да? – засыпала его вопросами младшая.

– А он нас еще не знает, – вместо нее ответила Вера. – Но, наверное, не против узнать?

Она повела плечом и взмахнула ресницами. Платье съехало с плеча вниз на пару сантиметров.

«Ого! – про себя присвистнул Сергей, не ожидавший, что его сразу возьмут в оборот. – Что, вот так сразу, даже не познакомившись?..»

Но тут Вера исправила положение, спросив, как его зовут.

– Сергей, – представился Бабкин.

– О-о-о! Мое любимое имя! Очень приятно, Сережа.

Бабкин заметил, что второй девочке стало не по себе. Не такая развязная, как подруга, она явно почувствовала себя не в своей тарелке. Правда, ему показалось, что и Вере приходится преодолевать неловкость, играя роль, к которой она не успела привыкнуть.

– Девушки, где мы с вами можем побеседовать? – спросил он, чувствуя себя совратителем несовершеннолетних. И добавил, чтобы избежать двусмысленности: – Я частный сыщик, мне нужна ваша помощь.

Девчонки переглянулись. Но на их лицах Бабкин, пристально наблюдавший за обеими, не заметил ни страха, ни растерянности – только удивление.

– А что, кого-то убили? – осторожно спросила Катя.

Вера притихла, ожидая ответа.

– Боже упаси, – искренне рассмеялся Сергей. – Нет, все не так страшно. Просто в пансионате «Рассвет» потерялась девочка, а потом нашлась.

– Знаю, – кивнула Вера. – Матильда.

– Она самая. Мне сказали, что у каждой из вас тоже был похожий случай. Не расскажете?

– А зачем? – опасливо спросила толстушка.

– Вот ты, Катька, дура, – лучезарно улыбнулась ей Вера, не дав вставить Бабкину и слова. – Чтобы найти это место, где все теряются, понятно же! Да?

Она взглянула на Сергея, ожидая подтверждения своим словам, и тот кивнул. В конце концов, отчасти так оно и было.

Он никак не мог придумать, каким образом разделить девушек: ему хотелось поговорить с каждой из них по отдельности. Не придя ни к какому решению, он уже собирался прямо сказать им об этом, но Катя его опередила.

– А я не могу сейчас разговаривать. Мне нужно до магазина доехать, – виновато объяснила она. – Бабка попросила купить кое-чего. Я куплю и вернусь, ладно?

– Конечно, – великодушно разрешил Сергей.

Вера бросила на него короткий взгляд, облизнула губы, и он тут же решил, что беседовать им нужно в таком месте, где они будут на виду. Но становиться предметом обсуждения для всего поселка ему тоже не хотелось.

Пока он размышлял, обе девочки послушно ждали. Вера помахала на себя ладонью, будто веером, и еще приспустила лямки платья, открывая незагорелую полоску над грудью.

Бабкин увидел полоску и тотчас пришел к выводу, что нет ничего страшного в том, чтобы побеседовать при свидетелях.

– Где тут у вас набережная? – спросил он, вспомнив рассказ Черниковой.

– Набережная? – разочарованно протянула девушка. – А разве мы не к вам поедем?

– Пока нет… Может быть, после, – вывернулся Сергей, не желая разочаровывать поселковую красавицу окончательно. – Так где набережная?

– Здесь недалеко! – Катя показала, куда нужно идти. – И там есть скамеечки!

– Вот и чудненько. Тогда мы ждем тебя где-нибудь на скамеечке.

Девочка вскочила на велосипед, живо заработала крепенькими смуглыми ножками и скрылась за поворотом. Оттуда донеслось лихое дребезжание велосипедного звонка.

Вера ухватила Бабкина под локоть и повлекла за собой, очень неубедительно делая вид, что не обращает внимания на взгляды редких прохожих. К счастью для Сергея, единственная пешеходная улица Вязников начиналась неподалеку.

«Набережная Сколычева» – гласила надпись на табличке, висевшей на таком дряхлом доме, что, казалось, он весь держится на единственном гвозде – том самом, которым приколотили табличку.

– Кто такой Сколычев? – полюбопытствовал Бабкин.

– Это наш мэр, – хихикнула Вера. – Он сделал набережную и захотел, чтобы ее назвали в его честь.

– Увековечил себя, значит, – кивнул Сергей. – Ясно.

Будь Бабкин мэром Вязников, он доплатил бы за то, чтобы набережную не называли его именем. Но у честолюбивого мэра, очевидно, были другие соображения.

Они стояли на плохо заасфальтированной извилистой дороге, огибавшей два больших пруда. По обеим сторонам прудов скособочились деревянные дома, явно стыдящиеся того места, где они обречены были стоять. В ближнем пруду плавали два лебедя, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся истощенными гусями.