Сад костей - Герритсен Тесс - Страница 39

— Он болен? — поинтересовался Норрис.

— Кашляет и днем, и ночью.

Пригнув голову, чтобы не задеть низкие балки, Норрис прошел по усеянному матрацами полу и опустился на колени возле больного жильца.

— Старик Клэри уже не может работать, — объяснил Билли. — Поэтому целый день и лежит.

Норрис ничего не сказал, он сразу понял, что означают мелкие кровавые пятнышки на грязной простыне. Клэри был так измучен чахоткой, что, казалось, сквозь кожу его истощенного лица проглядывали кости. Стоило только посмотреть в запавшие глаза, услышать хрипы в его легких, и сразу становилось ясно — ничего поделать нельзя.

Норрис молча поднялся на ноги…

Роза заметила, с каким выражением лица он оглядел комнату, узлы с одеждой и груды соломы, служившие кроватями. В темноте шныряли какие-то твари, Роза подняла ногу, чтобы раздавить несущееся мимо существо, резко опустила и почувствовала, как что-то хрустнуло под ее ступней. Да-да, господин Маршалл, подумала она, именно здесь я и живу, в этой кишащей паразитами комнате с вонючим помойным ведром, я сплю на полу, где по ночам лежит столько жильцов, что нужно думать, на каком боку спать, иначе кто-нибудь угодит тебе локтем в глаз или положит грязную ногу на голову.

— А вот моя кровать! — 0бъявил Билли, плюхаясь на кучу соломы. — Если задернуть штору, у нас получится чудесная комнатка для троих. Можете сесть там, сэр. Старуха Полли не заметит, что на ее кровати сидели.

Суда по всему, Норрису не очень-то хотелось садиться на кучу тряпок и соломы. Пока Роза опускала занавеску с противоположной стороны, Норрис глядел на постель Полли, будто размышляя, сколько паразитов он подхватит, посидев на ней.

— Подождите! — Подскочив, Билли на секунду удалился и принес в их угол ведро с водой, немного расплескав ее при этом. — Теперь можно поставить свечку.

— Он боится огня, — пояснила Роза, осторожно ставя свечу на пол. В комнате, полной тряпок и соломы, это было неудивительно.

Только когда Роза опустилась на свою кровать, Норрис тоже послушно сел. Отгородившись от всех в своем углу, они устроились вокруг мерцающей свечи, которая отбрасывала на свисавшее полотно длинные тонкие тени.

— А теперь расскажите мне, — попросила Роза. — Расскажите мне, что случилось с Мэри.

Норрис посмотрел на огонь.

— Это я нашел ее, — сообщил он. — На набережной, прошлой ночью. Я шел по больничному полю и услышал ее стоны. Ее зарезали, мисс Коннелли, точно так же, как и сестру Пул. На ее животе вырезали тот же рисунок.

— В форме креста?

— Да.

— Господин Пратт по-прежнему винит папистов?

— Даже и не знаю, кого он теперь винит. Роза горько усмехнулась.

— Тогда вы не замечаете очевидного, господин Маршалл. Нет ни одного страшного проступка, в котором нельзя обвинить ирландцев.

— В случае с Мэри Робинсон подозрения падают вовсе не на ирландцев.

— Какого же бедолагу господин Пратт подозревает на этот раз?

— Меня.

Воцарилось молчание. Роза принялась разглядывать тени, танцевавшие на лице Норриса. Билли, словно усталая кошка, свернулся клубочком возле ведра с водой и задремал — при каждом его дыхании солома тихо шелестела. Чахоточный больной продолжал кашлять в углу, его хрипы словно служили подтверждением тому, что смерть всегда бродит рядом.

— Теперь вы видите, — продолжал Норрис, — я прекрасно понимаю, что значит стать жертвой несправедливого обвинения. Я знаю, что вы пережили.

— Это вы-то знаете? Пока только на меня все и смотрят с подозрением, всю жизнь! Вы этого даже представить себе не можете.

— Мисс Коннелли, прошлой ночью я видел то же существо, что и вы, только мне никто не поверил. Никто другой его не заметил. Но что хуже всего, больничный служитель видел, что именно я склонился над телом. На меня подозрительно косятся медицинские сестры и другие студенты. Попечители больницы могут запретить мне доступ в палаты. Я всегда хотел только одного — стать врачом. Теперь все, чего мне удалось достичь, под угрозой — слишком многие подвергают сомнению мои слова. Так же как и ваши. — Норрис склонился поближе к Розе, и мерцание свечи разрисовало его лицо длинными призрачными тенями. — Вы ведь тоже видели его, то существо в плаще. Мне нужно удостовериться, что вы помните те же детали, что и я.

— Той ночью я рассказала вам обо всем увиденном. Не думаю, что тогда вы поверили мне.

— Признаюсь, в тот момент ваш рассказ показался мне…

— Обманом?

— Я бы никогда не стал выдвигать против вас такие обвинения. Да, я посчитал ваше описание несколько надуманным. Но вы были крайне взволнованы и явно напуганы. Прошлой ночью я находился в таком же состоянии, — тихо добавил он. — От этого зрелища у меня все похолодело внутри.

Роза взглянула на пламя свечи и прошептала:

— У него были крылья.

— Возможно, это накидка. Или темный плащ.

— Его лицо светилось белым. — Роза встретила взгляд Норриса, и свет, игравший на его чертах, заставил ее с поразительной четкостью вспомнить чудовище. — Оно было белое, как череп. Вы видели его?

— Не знаю. Луна светила на воду. Отражения часто обманывают зрение.

Роза поджала губы.

— Я рассказываю вам о том, что видела. А вы в ответ пытаетесь давать пояснения — мол, это всего лишь отражение луны!

— Я занимаюсь наукой, мисс Коннелли. И — ничего не могу с этим поделать — всегда ищу логические объяснения.

— Какая же логика в убийстве двух женщин?

— Тут не может быть логики. Это просто зло. Роза нервно сглотнула, а потом тихо сказала:

— Мне страшно оттого, что он знает меня в лицо.

Застонав, Билли перевернулся на другой бок. Лицо спящего подростка выглядело невинным и расслабленным.

Глядя на него, Роза подумала: «Билли не знает, что такое зло! Он видит улыбку и даже не представляет, что за ней может скрываться тьма».

На лестнице послышались глухие шаги. Уловив мужской смех и женское хихиканье, девушка замерла. Одна из жилиц привела наверх клиента. Роза понимала, почему это необходимо, знала: несколько минут с раздвинутыми ногами превращали урчание голодного желудка в предвкушение ужина. Но все же звуки, которые издавала парочка по ту сторону тонкой занавески, заставили Розу покраснеть от стыда. Она не в силах была поднять взгляд на Норриса. И, пока парочка ворчала и стонала, пока солома шуршала под беспокойными телами, Роза смотрела вниз, на сцепленные на коленях руки. А в дальнем углу продолжал кашлять больной, захлебываясь кровавой мокротой.

— Поэтому вы скрываетесь? — спросил Норрис.

Неохотно взглянув на юношу, Роза отметила его решительный взгляд. Казалось, будто Норрис приказал себе не обращать внимание на то, что происходило всего в метре от него, — на совокупление, на кашель умирающего.

Словно бы грязная простыня служила границей отдельного мирка, и в нем только Роза притягивала его внимание.

— Я скрываюсь от неприятностей, господин Маршалл. Oни могут исходить от кого угодно.

— И от Ночной стражи? Они говорят, вы заложили украшение, которое вам не принадлежало.

— Это подарок моей сестры.

— Господин Пратт считает, что вы украли его. Что вы сняли украшение с тела умирающей.

Роза фыркнула.

— Это все мой зять. Эбен хочет отомстить, поэтому распространяет обо мне слухи. Но даже если бы он был прав, даже если бы я украла медальон, все равно я ему ничего не должна. Как иначе я заплатила бы за похороны

Арнии?

— За ее похороны? Но ведь она… — Норрис запнулся.

— Что она? — спросила Роза.

— Ничего. Просто… у нее необычное имя, вот и все. Арния. Красивое имя.

Роза печально улыбнулась.

— Так звали нашу бабушку. «Золотая женщина» — вот что означает это имя у ирландцев. А моя сестра и вправду была золотой. До того как вышла замуж.

Усилившиеся звуки за занавеской сопровождались теперь неистовым шлепаньем, столкновением двух тел. Роза не могла смотреть в глаза Норрису. Она уткнулась взглядом в свои башмаки, стоявшие на устланном соломой полу. Из подстилки, на которой сидел Норрис, медленно вылезло какое-то насекомое. Розе показалось, что юноша не видит его. Она поборола желание раздавить жучка башмаком.