Любовь в полдень - Клейпас Лиза - Страница 5

 — Скорее всего Джон откажется принимать неизвестное науке средство, да и свекровь не одобрит. Феланы ужасно консервативны. Они не возьмут ничего, что не приготовлено аптекарем и не налито в пузырек или не явилось из чемоданчика доктора.

 — И все-таки непременно принесу снадобье Кэма. Нельзя упускать шанс.

Одри склонила голову на плечо подруги.

 — Ты такая добрая, Беа. В ближайшие месяцы без тебя будет трудно.

 — Я с тобой, — просто ответила Беатрикс.

Новый порыв ветра заставил поежиться. Одри очнулась и вырвалась из печального оцепенения, встала, вернула плащ.

 — Пойдем в гостиную, отдам тебе письмо для Пруденс.

Просторные комнаты с низкими дощатыми потолками встретили уютом и тишиной. Сквозь толстые оконные стекла проникал неяркий зимний свет. Все камины пылали, наполняя воздух живительным теплом. Атмосфера дома Феланов отличалась сдержанностью и вкусом, а солидная старинная мебель создавала впечатление спокойствия и веры в незыблемость установленного порядка.

Расстроенная горничная взяла из рук гостьи плащ.

 — А где твоя свекровь? — осведомилась Беатрикс, вслед за подругой направляясь к лестнице.

 — Уединилась в своей комнате. Для нее новость особенно тяжела. — Одри помолчала. — Джон всегда оставался маминым любимчиком.

Так же как и все остальные жители Стоуни-Кросс, Беатрикс прекрасно знала об отношениях между матерью и сыновьями. Детей осталось всего двое, хотя родила она пятерых: двое мальчиков умерли в раннем детстве, а девочка не пережила появления на свет. Гордость и честолюбие матери сосредоточились на старшем, Джоне. К сожалению, как часто случается, ни одна женщина на свете не казалась ей достойной великолепного, самого умного и самого красивого на свете сына. За три года замужества Одри пришлось выслушать немало неприятных нотаций, но особенно болезненно воспринимались рассуждения по поводу неспособности невестки родить наследника.

Подруги поднимались по лестнице под пристальными взглядами лиц со старинных портретов в тяжелых золоченых рамах. Большинство изображенных леди и джентльменов принадлежали к аристократической ветви семейства, носившей фамилию Бичамп. Трудно было не заметить, что из поколения в поколение передавались характерные фамильные черты: тонкий благородный нос, пронзительные сияющие глаза, густые волнистые волосы.

Едва оказавшись наверху, Беатрикс с огорчением услышала приглушенный кашель — болезненные звуки доносились из комнаты, расположенной в дальнем конце коридора.

 — Сможешь минутку подождать? — с тревогой спросила Одри. — Зайду к Джону, ему пора принимать лекарство.

 — Конечно, подожду. Не спеши.

 — Вот комната Кристофера. Здесь он останавливается, когда приезжает. Письмо я положила на комод.

 — Сейчас возьму.

Одри направилась к мужу, а Беатрикс опасливо приоткрыла дверь в комнату капитана Фелана, заглянула и осторожно вошла.

Здесь царил полумрак, и она поспешила отдернуть тяжелую штору. На полу, застеленном толстым ковром, появился светлый квадрат. Письмо действительно лежало на комоде. Беатрикс поспешно схватила конверт и хотела сломать печать, но вовремя опомнилась: что ни говори, а послание адресовано не мисс Хатауэй, а Пруденс Мерсер.

Нетерпеливо вздохнув, она спрятала письмо в глубокий карман и остановилась, чтобы рассмотреть аккуратно разложенные на деревянном подносе необходимые в быту мелочи.

Маленькая кисточка для бритья с серебряной ручкой... складная бритва... стаканчик для мыльной пены... фарфоровая шкатулка с серебряной крышкой. Не в силах сдержать любопытство, Беатрикс подняла крышку, заглянула внутрь и увидела три пары запонок — две серебряных и одну золотую, цепочку для часов и медную пуговицу. Закрыла шкатулку, взяла в руки кисточку и осторожно провела по щеке. Прикосновение показалось нежным, шелковистым и принесло слабый приятный аромат пены для бритья.

Беатрикс поднесла кисточку к носу и глубоко вдохнула пряный мужественный запах... кедр, лаванда, лавровый лист. Она представила, как Кристофер покрывает лицо пеной, а потом смешно кривит рот — точно так же, как это делали ее отец и брат, пытаясь удалить с лица надоевшую щетину.

 — Беатрикс?

Мисс Хатауэй с виноватым видом отложила кисточку и вышла в коридор.

 — Нашла письмо, — сообщила она. — И раздвинула шторы. Сейчас вернусь, закрою и...

 — О, не беспокойся, пожалуйста. Пусть останутся открытыми. Ненавижу темноту. — Одри с усилием улыбнулась. — Джон принял лекарство и задремал. Пожалуй, пока он отдыхает, спущусь и поговорю с кухаркой — распоряжусь подать на ужин белый пудинг.

Подруги вместе пошли вниз по лестнице.

 — Спасибо за то, что согласилась передать письмо Пруденс, — поблагодарила Одри.

 — Очень мило с твоей стороны помочь им в переписке.

 — О, мелочи! Согласилась ради Кристофера. Честно говоря, не ожидала, что Пруденс найдет время ответить.

 — Почему же?

 — На мой взгляд, она к нему совершенно равнодушна. Перед отъездом я даже предупреждала его об этом, но он был так очарован красотой и веселым нравом, что решил, будто может возникнуть что-нибудь настоящее.

 — Мне казалось, Пруденс тебе нравится.

 — Так оно и есть. Во всяком случае, глядя на вашу дружбу, пытаюсь себя в этом убедить. — Одри заметила, что Беатрикс смотрит с недоумением, и слегка улыбнулась. — Да-да, стараюсь брать положительный пример.

 — Брать пример с меня? О, пожалуйста, не делай этого! Разве ты не заметила, какая я странная?

Улыбка стала светлее, и на миг Одри снова превратилась в ту беззаботную молодую леди, которой была до болезни Джона.

 — Ты умеешь принимать людей такими, какие они есть, и относишься точно так же, как к своим животным: терпеливо наблюдаешь и никогда не судишь.

 — Но я строго осуждала твоего зятя, — с раскаянием призналась Беатрикс.

 — Думаю, если бы твое отношение разделяли и другие, Кристофер давно бы задумался и сделал полезные выводы, — успокоила Одри.

Нераспечатанное письмо едва не прожгло в кармане дырку. Ожидание мучительно затянулось. Беатрикс поспешила домой, оседлала лошадь и помчалась в Мерсер-Хаус — причудливый особняк с башенками, замысловатыми колоннами у парадного входа и разноцветными витражами вместо оконных стекол.

Пруденс недавно проснулась, потому что до трех часов ночи танцевала на балу, а сейчас встретила подругу в украшенном кружевами бархатном халате.

 — Как жаль, что ты не пошла на бал! Собралось множество красивых молодых людей, прибыл даже целый кавалерийский эскадрон. Через два дня их отправляют в Крым. Ах, до чего же хороша форма!

 — Я только что была у Одри, — слегка запыхавшись, сообщила Беатрикс, входя в маленькую гостиную на втором этаже и старательно закрывая за собой дверь. — Бедный мистер Фелан болеет. Но об этом позже, а сейчас... письмо от капитана Фелана!

Пруденс с улыбкой взяла запечатанный конверт.

 — Спасибо, Беа. Так вот, об офицерах, с которыми я вчера познакомилась... один красивый темноволосый лейтенант пригласил меня на танец и...

 — Разве ты не хочешь немедленно открыть и прочитать? — Беатрикс с отчаянием заметила, что подруга равнодушно положила письмо на стол.

Пруденс лукаво улыбнулась:

 — О, какая спешка! Считаешь, что следует распечатать прямо сейчас?

 — Да. — Беатрикс уселась в обитое ярким атласом кресло.

 — Но мне не терпится рассказать о лейтенанте.

 — А мне совсем не интересно о нем слушать. Хочу узнать, что пишет капитан Фелан.

Пруденс усмехнулась:

 — Сказать по правде, в последний раз ты так волновалась в прошлом году, когда выкрала лису, которую лорд Кампдон специально привез из Франции.

 — Я вовсе не выкрала эту лису, а спасла. Везти животное из-за границы, чтобы потом на него охотиться... чрезвычайно неспортивно! — Беатрикс показала на письмо. — Открывай!

Пруденс сломала печать, быстро просмотрела листок и недоуменно пожала плечами.

 — Ну вот, теперь он пишет о мулах. — Она закатила глаза и отдала письмо подруге.