Призрачная ночь - Грэй Клаудия - Страница 8

Балтазар вздрогнул — почуял, что я здесь, но ничего не сказал.

Я больше не хотела с ним ссориться — слишком устала для этого и слишком горевала, потому просто спросила:

— Неужели мы ничего не можем для него сделать?

— Нет. — Балтазар сел. Его волнистые волосы примялись, — видимо, он спал. Конечно, он измучился — эти два дня тоже не были для него лучшими в жизни, — Желание убить… оно очень сильное, Бьянка. Оно может перевесить все. Почти все знакомые тебе вампиры сумели с ним справиться, но их меньшинство.

— Ты хочешь сказать, большинство кончает как… как Черити?

Балтазар на мгновение закрыл глаза, услышав имя своей младшей сестры.

— Нет. Черити и такие, как она, — это особый случай. Личности, обладающие достаточной силой, чтобы жить дальше, но утратившие всякое понятие о том, что значит быть человеком. Они наиболее опасны. И к счастью, наиболее редки.

— А что происходит с остальными?

Балтазар потер висок. Если у вампиров бывает головная боль, значит, у него болела голова.

— Они саморазрушаются, — тихо произнес он. — Их уничтожает Черный Крест или люди, посмотревшие достаточно фильмов ужасов, чтобы уловить главную идею. Или они кончают с собой. Разжигают костер и бросаются в него. Предпочитают сгореть, чем и дальше терпеть свою жажду убийства.

Я хотела сказать, что с Лукасом ничего подобного не случится, но не могла. Нет, Черный Крест так легко его не возьмет. Но его ненависть к вампирам, к тому же отягощенная попыткой убить собственную мать и лучшего друга… Вполне вероятно, что Лукас предпочтет завершить свое земное существование. Он решит, что это единственно правильный поступок, единственный способ не навредить людям.

— Одни из нас мучатся от голода сильнее, чем другие, — продолжал Балтазар. — Иногда я невыносимо хочу крови, но это ничто по сравнению с тем, что приходится терпеть другим вампирам. Те, которые самоуничтожаются, страдают от голода ужаснее всех. Это сводит их с ума, выворачивает мозги наизнанку.

Наши взгляды встретились, словно он спрашивал меня, стоит ли продолжать. Но я знала, что должна услышать все.

Поняв это, Балтазар произнес:

— Похоже, Лукас как раз из самых голодных.

— Неужели мы ничего не можем для него сделать? — спросила я. — Хоть как-то облегчить его страдания?

Балтазар медленно встал с кровати и подошел ко мне.

— Не думаю, что их можно облегчить, но существует место, где он окажется вдалеке от большинства людей и от Черного Креста. Где Лукас научится справляться с ситуацией.

Я было обрадовалась, но вдруг сообразила, что Балтазар имеет в виду. Хотя нет, он не может об этом думать.

— И где это?

Он подтвердил мои худшие опасения, сказав:

— Мы должны отвезти Лукаса в «Вечную ночь».

Глава четвертая

— Отвезти Лукаса в академию «Вечная ночь»? — повторила я. — Ты что, рехнулся? Балтазар, ты только подумай! Лукас был охотником Черного Креста. Он шпионил в «Вечной ночи». Миссис Бетани его ненавидит — да его все там ненавидят. Они убьют его на месте!

— Не убьют. Не могут, — твердо возразил Балтазар. — Любой вампир имеет право в любое время приехать в «Вечную ночь» и попросить там убежища. И не важно, кто он такой и что сделал, миссис Бетани обязана его принять.

— Но ведь это правило миссис Бетани, так? Она может нарушить его, когда пожелает.

Губы Балтазара искривились — в такой мрачный день, как сегодня, это могло сойти за улыбку.

— Миссис Бетани не нарушает правил, и ты это знаешь. Вспомни, она приняла Черити.

Верно, а ведь миссис Бетани и Черити отчаянно ненавидели друг друга. И все-таки он меня не убедил. Прежде Лукас был охотником на вампиров, а это наверняка хуже, чем быть любым вампиром, пусть даже очень опасным.

Но я сопротивлялась и по более эгоистичным причинам. Вернуться в академию «Вечная ночь» означало вернуться к родителям. С одной стороны, мне до боли хотелось их увидеть. Но с другой я знала, что они всегда боялись и отвергали призраков. Если они отвергнут меня, как Кейт — Лукаса, я этого просто не вынесу.

Тут на бетонных ступеньках снаружи послышались шаги. Я подошла к двери и впустила Вика с Ранульфом — они принесли большой пакет, полный, судя по всему, пинтами коровьей крови. На этот раз Вик зашел в погреб, но от двери отступил не дальше чем на пару шагов. Заметив мой взгляд, Вик протянул мне пакет, выудив из него бутылку «Маунтин дью».

— Пойду поболтаюсь на заднем дворе, — сообщил он, беспокойно посматривая на лежащего на полу Лукаса, — пока вы, ребята, его немножко не охладите.

— Хорошая мысль. — Я отнесла пакет на складной столик. — И еще раз спасибо, Вик.

— Просто дайте мне денек-другой передохнуть перед следующим нападением, и это будет лучшая благодарность.

Балтазар и Ранульф вытащили из пакета по пинте крови, разлитой в небольшие пластиковые контейнеры вроде тех, в которых продают супы на вынос. Оба открыли свои контейнеры и начали пить, а Лукас все лежал на полу! Я уже собралась упрекнуть их за эгоизм, но тут до меня дошло, что они делают — набираются сил. Если Лукас очнется таким же свирепым, каким он был, когда Балтазару пришлось его проткнуть, силы им потребуются.

Я взяла две пинты и сунула их в микроволновка. Кровь всегда вкуснее, если она теплая. Когда микроволновка звякнула, я посмотрела на своих друзей. Ранульф уже допивал, перевернув контейнер, чтобы из него вылились последние капли; губы Балтазара были темно- красными. Мне всегда нравилось пить кровь, это было очень вкусно. Я поняла, что мне этого здорово не хватает, может быть, больше всего остального, что я могла делать при жизни.

Ребята приготовились. Я опустилась рядом с Лукасом на колени, поставила рядом оба контейнера и медленно взялась за торчавший из его груди кол. В ладонь вонзились занозы, и я представила себе боль, которую Лукас наверняка испытал в последние секунды перед тем, как потерял сознание.

— На счет три, — сказала я. — Раз, два…

И вытащила кол. Он противно хлюпнул. Лукас задергался, его глаза широко распахнулись. Он сделал вдох и принюхался — учуял запах крови.

— Пей, — шепнула я. — Пей.

Рука Лукаса метнулась вперед и сжала контейнер. Он начал пить большими глотками, его кадык прыгал вверх-вниз, за несколько секунд Лукас опустошил контейнер, швырнул на пол и схватил второй. Этот он осушил еще быстрее. Я заворожено смотрела на него.

Покончив со вторым, Лукас диким взглядом посмотрел вокруг, и Ранульф бросил ему еще один контейнер из пакета. Хотя его я не подогрела, Лукас выпил кровь с такой же скоростью. Когда контейнер упал на пол, Лукас не стал искать следующий, но облизал языком губы, подбирая последние капли, поднес ко рту окровавленные пальцы и обсосал их начисто.

— Лучше? — спросила я.

— Бьянка. — Он повернулся ко мне. Тело его оставалось напряженным, но на лице больше не было животного выражения. — Значит, это не галлюцинация? Ты и вправду здесь.

— Вправду здесь. Как ты себя чувствуешь?

Ничего не ответив, Лукас грубо стиснул меня в объятиях. Слишком сильно, но это походило на человеческие эмоции, и я почувствовала благодарность. Он запустил пальцы мне в волосы, которые сейчас казались более или менее настоящими. В этот момент я была почти настоящей.

— Как ты себя чувствуешь? — повторила я.

— Лучше. — Он говорил с трудом. — Раньше все, о чем я мог думать… нет, я не мог думать. Я весь был — голод.

— Теперь с тобой все хорошо.

— До тех пор, пока ты со мной. — Лукас говорил напряженно, и я поняла, что он по-прежнему обеспокоен. Жажда крови была не единственной его проблемой. Он немного отодвинулся от меня, не отпуская руку, и взглянул на Балтазара с Ранульфом: — Вы мне тоже не привиделись.

— Добро пожаловать в смерть, — весело произнес Ранульф. — Она не так плоха, когда ты, что называется, въедешь в тему.

— Спасибо, приятель. — Балтазару Лукас просто кивнул — очевидно, помнил, о чем они говорили. И внезапно застыл, а вид у него был такой, словно его сейчас вырвет. — Мама, Вик. Я на них… я хотел…