Замужем с утра (Обвенчанные утром) - Клейпас Лиза - Страница 23

Кэтрин кивнула, чувствуя себя беспомощной птичкой в сетях птицелова. Губы ее дрожали.

Лео легко коснулся губами ее рта, прохладного и сладкого, словно чашечка цветка, полная росы. Его поцелуй, нежный, почти кроткий, стал настойчивее, губы девушки приоткрылись. Обняв Кэтрин, Лео властно прижал ее к себе. Ее тело, хрупкое, но женственно-округлое, изящное, гибкое, как у кошки, затрепетало и безвольно обмякло в его руках. Язык Лео, будто пылающая головня, скользнул по ее губам, разжигая жаркое пламя, пока с губ Кэтрин не сорвался тихий дрожащий стон.

Подняв голову, Лео взглянул на зардевшееся лицо девушки. Очарованный ее серо-зелеными, подернутыми дымкой глазами, он не сразу вспомнил, о чем собирался спросить.

 — Да, вопрос, — напомнил он себе вслух, тряхнув головой, чтобы прогнать наваждение. — Итак, у одного фермера было двенадцать овец. Все, кроме семи, погибли. Сколько овец осталось?

 — Пять, — немедленно отозвалась Кэтрин.

 — Семь. — При виде озадаченного лица девушки Лео весело улыбнулся.

Кэтрин сердито нахмурилась.

 — Это хитрая уловка. Задайте мне другой вопрос.

 — Мы так не договаривались.

 — Еще вопрос, — потребовала девушка.

У Лео вырвался хрипловатый смешок.

 — Боже, какая же вы упрямая. Ну хорошо. — Взяв Кэтрин за плечи, он склонил голову. Девушка окаменела.

 — Что вы делаете?

 — Один поцелуй — один вопрос, — напомнил Лео.Лицо Кэтрин страдальчески вытянулось, но она все же уступила, и когда Лео привлек ее к себе, запрокинула голову. На этот раз его поцелуй был настойчивым и властным. Язык его скользнул в сладкую, теплую глубину ее рта. Руки Кэтрин обвились вокруг шеи Лео, пальцы погрузились в густые темные волосы.

Лео почувствовал, как кружится голова от нестерпимого желания и нарастающего блаженства. Ему хотелось теснее прижать к себе Кэтрин, изведать каждый восхитительный изгиб ее тела, ощутить сладость гладкой белой кожи под грубой тканью ее корсажа. Руки его дрожали от нетерпения. Он жадно впился в рот Кэтрин, и она тихо застонала, отвечая на поцелуй. Ее губы страстно сжали его язык, и волосы на затылке у Лео встали дыбом, по спине прокрался холодок.

Задыхаясь, Лео прервал поцелуй.

 — Задайте мне вопрос, — севшим голосом произнесла девушка.

Лео едва мог припомнить собственное имя. Сжимая Кэтрин в объятиях, чувствуя тепло ее тела, он не в силах был собраться с мыслями. Однако следовало соблюдать уговор.

 — В некоторых месяцах тридцать один день, в других — тридцать. В скольких месяцах двадцать восемь дней?

Кэтрин недоуменно нахмурилась. Между ее тонкими бровями появилась прелестная морщинка.

 — В одном.

 — Во всех двенадцати, — мягко возразил Лео, пытаясь изобразить сочувствие. Недоверие на лице девушки сменилось негодованием.

 — Задайте мне другой вопрос, — гневно выпалила она. Лео покачал головой, давясь от смеха:

 — Мне ничего не приходит в голову. Мой мозг явно страдает от нехватки крови. Признайте, Маркс, вы проиграли этот...

Но в следующий миг Кэтрин притянула его к себе, схватив за отвороты сюртука, и Лео поцеловал ее, даже не успев понять, что делает. Смех замер у него на губах. Держа девушку в объятиях, Лео пошатнулся и оперся рукой о стеклянную стену оранжереи. Он завладел губами Кэтрин с яростной, необузданной страстью. Девушка изогнулась дугой в его руках, и его охватила дикая, пьянящая радость. Плоть его пылала огнем, он умирал от желания немедленно овладеть Кэтрин. Он целовал ее, уже не сдерживая бушевавшего в нем безумия. Жадно, неистово, исступленно.

Понимая, что вот-вот потеряет остатки контроля над собой, Лео прервал поцелуй и крепко прижал Кэтрин к груди.

«Еще один вопрос», — мрачно сказал он себе, пытаясь разогнать туман в голове и придумать хоть что-то.

Голос его охрип, словно горло опалило огнем.

 — Сколько животных каждого вида взял Моисей в ковчег?

 — По два.

 — Увы, ни одного. — Лео покачал головой. — Ковчег строил Ной, а не Моисей. — Но игра больше не казалась ему забавной, а Кэтрин, похоже, уже не стремилась выиграть спор. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу. Одна длинная тень, отбрасываемая их сомкнутыми телами, тянулась вдоль садовой дорожки. — Будем считать это влечением, — пробормотал Лео.

Кэтрин сокрушенно покачала головой.

 — Да, вы правы, — чуть слышно прошептала она. — Я не в состоянии ясно мыслить.

Они не спешили разомкнуть объятия. Кэтрин прильнула к Лео, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Скованные странным оцепенением, они мучительно раздумывали над невысказанным вопросом, на который невозможно получить ответ.

Прерывисто вздохнув, Лео разжал руки и отпустил Кэтрин. Ткань его брюк натянулась, врезаясь в восставшую плоть, по лицу пробежала болезненная гримаса. К счастью, длинные полы сюртука помогали скрыть конфуз. Достав из кармана очки Кэтрин, Лео осторожно водрузил их ей на нос.

Он молча предложил девушке руку — в знак перемирия, и Кэтрин оперлась на нее.

 — Так что означают слова «мать вашу»? — смущенно спросила она, идя рядом с Лео по садовой дорожке.

 — Если я скажу, у вас могут появиться предосудительные мысли. А я знаю, как люто вы ненавидите непристойности.

Большую часть следующего дня Лео провел у реки в западной части поместья, выбирая место для водяного колеса и размечая территорию. Предполагалось установить колесо приблизительно в шестнадцать футов диаметром, снабженное ковшами, из которых вода будет выливаться в чан, а оттуда растекаться по множеству деревянных желобов. По замыслу Лео, система должна была орошать около ста пятидесяти акров земли, то есть десять крупных арендованных ферм.

Обсудив свои планы с арендаторами и рабочими, вбивавшими в землю деревянные столбы, Лео перешел вброд холодную мутную реку и поскакал назад, в Рамзи-Хаус. Темно-желтое солнце клонилось к закату, заливая золотистым вечерним светом неподвижные луга. Царило безветрие. Лео устал, его одежда пропиталась потом, вдобавок ему приходилось то и дело отбиваться от назойливых слепней. Он криво усмехнулся, подумав о том, что поэты-романтики, восторженно превозносившие в своих стихах радость слияния с природой, явно никогда не занимались созданием оросительных сооружений.

Подойдя к входу в кухню, он оставил покрытые густой грязью сапоги у порога и вошел в дом в чулках. Кухарка с одной из служанок резали яблоки для пирога и раскатывали тесто, а Уин с Беатрикс чистили за столом столовое серебро.

 — Здравствуй, Лео! — весело воскликнула Беатрикс.

 — Господи, ну и вид у тебя, — ужаснулась Уин.

Лео улыбнулся обеим сестрам и, уловив резкое зловоние в воздухе, брезгливо сморщил нос.

 — Не думал, что существует вонь, способная перебить мой собственный запах. Что это? Жидкость для полировки серебра?

 — Нет, вообще-то это... — Уин нерешительно умолкла. — Ну, это краска.

 — Для ткани?

 — Для волос, — подсказала Беатрикс. — Понимаешь, мисс Маркс решила выкрасить волосы в темный цвет перед балом, но побоялась покупать краску у аптекаря: в прошлый раз состав оказался на редкость неудачным. Вот кухарка и предложила рецепт, которым пользовалась ее матушка. Нужно вскипятить ореховую скорлупу вместе с корой кассии, добавить уксус и..

 — Зачем Маркс красит волосы? — поинтересовался Лео будничным тоном, хотя все в нем восставало против этой нелепой затеи. Покрыть унылой темной краской прекрасные волосы, отливающие золотом и светлым янтарем, — значит совершить истинное кощунство.

 — Думаю, она хочет быть... менее заметной на балу, где будет так много гостей, — осторожно предположила Уин. — Я не стала наседать на нее с расспросами, ведь это ее личное дело. Пожалуйста, Лео, не расстраивай ее, упоминая об этой злосчастной краске.

 — Неужели никому не кажется подозрительным, что в доме служит особа, настойчиво пытающаяся изменить свою внешность? — раздраженно возразил Лео. — Или наша чертова семейка настолько сумасбродна, что готова принять любые странности, не задавая вопросов?