Канун Рождества в Пятничной гавани - Клейпас Лиза - Страница 15

Равнодушная официантка подошла, чтобы принять заказ на напитки. Марк заказал виски, хотя обычно пил пиво. Мэгги попросила было стакан дежурного красного вина, но потом передумала.

— Нет, подождите, — сказала она. — Мне тоже виски.

— Неразбавленный? — уточнила официантка.

Мэгги вопросительно посмотрела на Марка.

— Принесите ей виски с лимонным соком, — распорядился он, официантка кивнула и ушла. К этому времени влажные волосы Мэгги уже снова буйно вились. Кажется, ещё немного, и он зациклится на них. Ясно, что любая попытка игнорировать своё влечение к ней обречена на провал. Казалось, что всё, что только ему нравилось в женщинах — включая и то, о чём он и не подозревал, что оно ему нравится — соединилось в одном совершенном букете.

Прежде, чем официантка ушла, Марк попросил у неё ручку, и она дала ему шариковую.

Мэгги с лёгким недоумением наблюдала, как Марк пишет что-то на бумажной салфетке. Он вручил ей написанное:

Как провели выходные?

— На самом деле мы не обязаны следовать правилу «без разговоров», — её губы растянулись в улыбке.

Положив салфетку, она посмотрела на него, её улыбка угасла. Она коротко вздохнула, как после быстрого бега.

— Ответом будет: я не знаю. — Скорчив гримаску, она развела руки ладонями вверх, как бы показывая, что дело безнадёжно запутанное. — Как прошли ваши?

— И я не знаю.

Подошла официантка с напитками, приняла заказ на еду. Когда она ушла, Мэгги пригубила свой коктейль.

— Нравится? — спросил Марк.

Она тут же кивнула и слизнула солёный след с нижней губы едва заметным движением язычка, от которого у Марка запульсировало сразу в нескольких местах.

— Расскажите мне про свои выходные, — предложил он.

— В субботу исполнилось два года со дня смерти моего мужа. — Мрачный взгляд Мэгги над краем стакана встретился с глазами Марка. — Мне не хотелось оставаться одной. Я подумывала о том, чтобы навестить его родителей, но… Он — единственное, что связывало нас, поэтому… я поехала к своим. Вокруг меня в эти дни крутилась, наверное, тысяча людей, а мне было одиноко. Бессмыслица какая-то.

— Нет, — тихо возразил Марк, — я понимаю.

— Вторая годовщина отличалась от первой. Первая… — Мэгги покачала головой и сделала лёгкий жест руками, будто отметая что-то. — Вторая… заставила меня понять, что иногда я днями не вспоминаю о нём. И почувствовать себя виноватой.

— А что бы он на это сказал?

Замявшись, Мэгги улыбнулась в стакан с коктейлем. И на мгновение Марка охватила пугающая ревность к мужчине, который до сих пор мог вызвать улыбку Мэгги.

— Эдди сказал бы, что я не должна чувствовать себя виноватой. Он постарался бы рассмешить меня.

— Каким он был?

Она отпила ещё немного, прежде чем ответить:

— Оптимистом. Он мог увидеть светлую сторону в чём угодно. Даже в своей болезни.

— Я пессимист, — сказал Марк. — С редко случающимися приступами позитивного мышления.

Слабая улыбка Мэгги расползлась на всё лицо:

— Я люблю пессимистов. Это они приносят спасательные жилеты на катер. — Она прикрыла глаза. — Ох. Я уже навеселе.

— Не волнуйтесь, я прослежу, чтобы вы добрались до парома.

Её рука прокралась по столешнице, полусогнутые пальчики внешней стороной теперь несмело касались его кисти. Марк не знал, как истолковать этот жест.

— В эти выходные я разговаривала с папой, — сказала она. — Он никогда не относился к тем родителям, которые руководят детьми, пожалуй, в своё время мне не помешало бы, чтобы за мной следили построже. Но он сказал, что мне следует пойти с кем-нибудь на свидание. Свидание. Теперь так даже не говорят.

— А как говорят?

— Сходить куда-нибудь, наверное. Что вы говорите Шелби, когда хотите провести с ней выходные?

— Я спрашиваю, могу ли я провести выходные с ней. — Марк повернул руку раскрытой ладонью вверх. — Так вы собираетесь последовать совету своего папы?

Мэгги неохотно кивнула.

— Но я всегда ненавидела весь этот процесс, — с чувством сказала она, не отводя глаз от своего стакана. — Встречи с новыми людьми, неловкость, отчаяние от того, что придётся провести с кем-то весь вечер, хотя уже в первые пять минут понимаешь, что он совсем «не то». Хотела бы я, чтобы это было как в чат-рулетке[34], где можно в любой момент перейти к следующему собеседнику. Хуже всего, когда у обоих исчерпаны темы для разговоров. — Мэгги бессознательно начала играть с его ладонью, рассеянно обводя пальцы один за другим. Удовольствие от её прикосновения отдавалось по всей руке Марка, нервные волокна резонировали, будто отзывчивые струны.

— Представить себе не могу, чтобы вы исчерпали темы для разговоров, — сказал он.

— О, это случается. Особенно, если человек, с которым я говорю, уж слишком мил. В хорошей беседе всегда есть некоторая доля жалоб. Мне нравится дружно ненавидеть или не любить какую-нибудь ерунду.

— И что вы ненавидите больше всего?

— Когда звонишь в службу поддержки, а тебе так и не удаётся поговорить с человеком.

— А я терпеть не могу, когда официанты запоминают заказ вместо того чтобы записать его. Потому что они почти всегда что-нибудь да перепутают. И даже если всё правильно, я ужасно нервничаю, пока еда не появится на столе.

— Ненавижу, когда люди орут в свои сотовые.

— Не переношу фразу «каламбура нет». Она не имеет смысла.

— Я иногда говорю так.

— Ну и не стоит. Меня она жутко раздражает.

Мэгги улыбнулась. Потом, видимо, осознав, что играет с рукой Марка, покраснела и отвела руку.

— Шелби хорошая?

— Да. И я притерпелся. — Марк, взяв свой стакан, одним глотком прикончил виски. — Я считаю, что при знакомстве, — сказал он, — лучше не производить слишком хорошего первого впечатления. Потому что так, чем дальше, тем хуже. Приходится всегда соответствовать этому первому впечатлению, которое лишь видимость.

— Да, но если первое впечатление не ахти, можно никогда не получить шанса произвести второе.

— Я холостяк со стабильным доходом, — парировал он. — У меня всегда есть второй шанс.

Мэгги рассмеялась.

Официантка принесла еду и забрала пустые стаканы.

— Повторить? — спросила она.

— Мне хотелось бы, — вздохнула Мэгги, — но я не могу.

— Почему? — спросил Марк.

— Я уже почти пьяна, — и чтобы продемонстрировать это, скосила к носу глаза.

— Останавливаться нужно, только когда вы уже пьяны, — возразил Марк, и кивнул официантке:

— Повторите.

— Вы пытаетесь напоить меня? — с нарочито подозрительным видом спросила Мэгги, когда официантка ушла.

— Да. Я собираюсь напоить вас, а потом отправиться с вами в дикое, безумное путешествие на пароме. — Он подтолкнул к ней стакан с водой. — Выпейте это, прежде чем примете ещё одну порцию.

Пока Мэгги не спеша потягивала воду, Марк рассказывал о том, как они с Шелби провели выходные, и об её списке признаков готовности мужчины связать себя обязательствами.

— Но она так и не открыла мне, что служит пятым признаком, — пожаловался он. — Как вы думаете, что это?

Размышления Мэгги отражались на её лице очаровательными гримасками: она чуть наморщила нос, сощурилась, пожевала нижнюю губу.

— Поиск совместного жилья? — предположила она. — Или разговоры о будущих детях?

— О, господи. — Марк поморщился. — У меня есть Холли. Пока этого достаточно.

— А потом?

— Не знаю. Я хочу убедиться, что справился с Холли, прежде чем начать задумываться о других детях.

— Ваша жизнь сильно изменилась, правда? — во взгляде Мэгги читалось сочувствие.

Марк пытался найти способ описать свои чувства, ощущая неловкость от желания довериться Мэгги. Он никогда не был склонен поверять кому-нибудь свои печали — не видел в этом смысла. Сочувствие слишком близко к жалости, а Марк скорее умер бы, чем позволил себя жалеть. Но у Мэгги был дар спрашивать так, что ему хотелось ответить.

— Начинаешь на всё смотреть по-другому, — сказал он. — Начинаешь задумываться, в каком мире она будет жить. Я беспокоюсь о том, как телевизор влияет на её подсознание, нет ли кадмия или свинца в её игрушках. — Марк помолчал. — Вы хотели иметь детей… от него? — Он обнаружил, что ему не хочется произносить имя её мужа, будто эти звуки невидимым барьером отгородят их друг от друга.