Чертова Мельница - Бушков Александр Александрович - Страница 30

– Высокие небеса, видел бы ты себя со стороны… Какой ты еще дурачок… Какой ты еще глупый, наивный, романтичный мальчишка…

– Я?! – едва ли не рявкнул Сварог в приливе искреннего возмущения.

– Ага, – безмятежно сказала Яна, улыбаясь так, что сердце у него ухнуло в неведомые бездны. – Ты, кто же еще? Отставка, ссылка, опала… Может, желаешь еще, чтобы тебе голову отрубили? Размечтался…

Гибко соскользнув с постели, мимоходом одернув юбку, она, шлепая босыми ногами по ковру, подошла вплотную, подняла голову и уставилась Сварогу в глаза с той же непонятной улыбкой. Наткнувшись взглядом на расшнурованный корсет, он торопливо отвернул голову, невольно вдыхая ароматы духов и молодого свежего тела. В голове царил совершеннейший сумбур.

– Ты был великолепен, – сказала Яна, улыбаясь. – Ты ринулся на защиту моей чести, как истинный рыцарь древних времен… – ее взгляд был озорным, мечтательным, нисколечко не рассерженным. – Ты наконец-то начал меня ревновать…

– Ничего подобного…

– Да начал… – сказала Яна тихо.

Прижалась, закинула руки на шею и надолго прильнула к его губам. Сварог стоял, чувствуя себя идиотом, уронив руки.

– Яна… – только и хватило ума выговорить, когда губы оказались свободными.

Чуть отстранившись, сцепив пальцы у него на затылке, глядя в глаза, Яна опустила длиннющие ресницы, сказала спокойно:

– Помолчи, ага? Ты такой умный и значительный, когда молчишь… Помоги мне расшнуровать эту штуковину до конца.

И он помог… и лежал он, и ни о чем особенном не думал, потому что было хорошо. Если не вспоминать, что ухитрился попасть в мастерски подготовленную ловушку – но, говоря по секрету, в ловушке этой оказалось не так уж и плохо, это вам не медвежий капкан и не «ледянка» на соболя…

Пошевелилась прильнувшая к нему Яна, шепнула на ухо:

– Я тебя не разочаровала? Почти что и никакого опыта. Ты у меня второй, правда, да и первый уже через две недели вылетел не только из постели, но и вообще с Талара… Может, тебе со мной скучно?

– С тобой не соскучишься, – усмехнулся Сварог, прижимая ее теснее. – Ни в каком смысле…

Нет, какая тут скука? Это ведь очень приятно для мужского самолюбия – когда попавшая к тебе в постель красавица оказывается чертовски неопытной. Здесь Яна предстала совершенно незнакомой: прежде он знал насмешливую, гордую, самонадеянную – а теперь абсолютно другая, тихая, покорнонежная, готовая подчиняться и учиться. Так что даже не было досады на то, что его хитрющим образом провели…

И все же он сказал, не убирая руки:

– Хорошо же ты меня перехитрила, неопытная…

Яна подняла голову, улыбаясь в полумраке весьма даже лукаво:

– А что мне оставалось делать? Помнишь, полгода назад я ночевала у тебя в Хелльстаде? Я тогда часа четыре старалась не заснуть, хотя спать хотелось ужасно. Все думала: вдруг ты наконец придешь? А я сплю? Ты, конечно, постоял бы, а потом тихонько убрался на цыпочках… Почему ты тогда не пришел?

– Нахальства не хватило, – сказал Сварог чистую правду.

– Вот видишь… И сколько бы мне пришлось ждать, пока ты наконец наберешься нахальства? Или следовало поступить, как в романах – заявиться к тебе, картинно расстегнуть верхние пуговицы, потупиться и прошептать прерывающимся голосом: «Милый, возьми меня…»? Нет, у меня отчего-то это никак не получалось. Я вообще-то гордячка, ты давно должен был заметить… – глядя ему в глаза, Яна засмеялась ничуть не обидно, весело. – А так… Все прошло, как я и рассчитывала. Уж от кого-кого, а от герцога Лемара, славного своими постельными подвигами, ты бы непременно ринулся меня спасать… что и произошло. Интересно, когда ты догадался?

– Да довольно быстро, – сказал Сварог. – Когда время шло, а ты по-прежнему ничуточки не злилась – а ведь в такой ситуации любой взъярится… Тут до меня и начало помаленечку доходить. Да уж, неопытная…

– Ну, это разные вещи, милый – женский опыт и женское коварство…

– А откуда ты знала, кто такой Лемар?

– А мне Томи рассказывала. На прошлом маскераде, три месяца назад, он к ней прилип, в полной мере испытала его обаятельнейший напор – но устояла все же. Он и тогда был наряжен Катарюсом, кстати. Тебя не было, ты в очередной раз где-то геройствовал… Вот. А потом я запросила восьмой департамент, у них на него, если перевести в бумагу, досье высотой по колено…

– Одно-единственное досье высотой по колено… – проворчал Сварог. – У меня в тайной полиции для него завели второй шкаф, потому что в один материалы уже не помещаются. А шкаф, между прочим, под здешний потолок высотой и ширины соразмерной…

– Вот видишь. Уединись я с кем-нибудь другим, ты бы наверняка стиснул зубы и терпел – зная твою романтическую натуру и нежную и трепетную душу… ой! Не надо меня душить, я не виновата, что именно таковы у тебя натура и душа… В общем, Лемара ты ни за что не стерпел бы.

– Абданк знал?

– Ну что ты! Никто не знал. О таких вещах никому нельзя рассказывать…

– Ну, а если бы я все же стиснул зубы и удержался?

– Ты не мог удержаться, глядя, как меня куртуазно лапает Лемар, – уверенно сказала Яна. – Ни за что не мог. Как оно и оказалось… – Сварог почувствовал, как ее тело напряглось, а в голосе теперь явственно звучало волнение. – У нас ведь теперь… отношения, правда?

– Если ты хочешь.

– Нет, ничуточки, – сказала Яна сердито. – Я тебя завлекла в расчете исключительно на мимолетную интрижку, я ведь невероятно ветреная особа и любовников меняю, как перчатки… По мне не чувствуется?

– Ну, прости. Просто, мало ли… Все же, извини великодушно, я тебя давно знаю как особу взбалмошную… Не будешь отрицать?

– Не буду, – спокойно согласилась Яна. – А чего ты хочешь от бедной девушки, в шесть лет оставшейся сиротой? И уже в те времена прекрасно сознававшей, что она не абы кто, а Госпожа Четырех Миров? Притом, что единственным, кто пытался меня хоть самую чуточку воспитывать, был дядюшка Элвар, душа бесхитростная, незатейливая… Что выросло, то выросло. Вообще, такое чудовище могло бы получиться… Хочу. Конечно, хочу. Давно хочу, черт знает с каких пор.

– Только честно тебе признаюсь… – сказал Сварог. – Никак не могу сказать, что я тебя люблю. Ты потрясающая, ты великолепная, я для тебя горы сверну, что угодно сделаю, меня к тебе тянет невероятно… но никак не могу врать насчет любви.

– Вот и прекрасно, – безмятежно сказала Яна, моментально успокоившаяся. – Вот смех, но я про свое отношение к тебе могу сказать, если подумать, совершенно теми же словами… Совершенно теми же. Может, так даже и лучше? Влюбленность, как я слышала, иногда улетучивается, и остаются одни черепки или там пепел… Обещаю тебе не изменять… вообще-то я еще не умею, но и учиться не хочу… Веришь?

– Верю, – сказал Сварог и добавил, тщательнейшим образом подбирая слова: – Все бы ничего, но есть одно обстоятельство…

– Это ты про твою рыжую? – моментально подхватила Яна, словно бы и ничуть не удивившись. – Великие небеса, я вовсе не собираюсь тебе ставить условия и уж тем более требовать с ней порвать. К ней я совершенно не ревную, мы с ней, – она запнулась, подыскивая слова, – вообще-то в разных мирах… Вот о чем бы я тебя попросила, так это – не путаться с придворными вертихвостками. Мне, правда, будет неприятно…

– Ну, это легко обещать и легко выполнить, – сказал Сварог. – Я и забыл, когда последний раз имел с ними дело, так что…

– А эту свою рыжую ты… любишь?

– Вряд ли, – честно признался Сварог. – Просто… Просто, как бы тебе объяснить… Это уже часть меня. Мы с ней столько раз бок о бок ходили под смертью…

– А я смогу когда-нибудь стать частью тебя? Как думаешь?

– Абсолютно честно? Кто ж его знает, будет видно…

– Вот еще и за это я тебя обожаю, – фыркнула Яна. – За то, что никогда мне не преподносил романтического вранья, не кривил душой… Тебе придется по душе, если я буду такой же честной?

– Конечно.

– Так вот, если совсем честно… Мне бы очень хотелось, чтобы ты предстал в роли официального фаворита… ну, ты ведь знаешь, как это бывает, ты сам король и даже король королей… Это не ультиматум, если ты откажешься, ничего не изменится, мне все равно от тебя никуда не деться, я, пожалуй что, на тебя обречена… Но мне бы этого очень хотелось, ты себе не представляешь, как… – она приподнялась на локте и заглянула Сварогу в глаза. – Как я и думала, тебя чуть ли не перекосило… Что, настолько не по душе? Унизительно?