Волшебный дневник - Ахерн Сесилия - Страница 7

– Добро пожаловать, – улыбнулась Розалин в ответ.

– Да. Спасибо, – мама правильно выбрала слова из своего теперешнего небольшого запаса.

– Пойдемте, пойдемте. Вам нужно выпить чаю, – продолжала Розалин с непонятной настойчивостью, словно иначе нам грозила смерть.

Мне не хотелось никуда идти. Мне не хотелось идти в дом, потому что не хотелось начинать новую жизнь. Да, так оно и было. В прошлом остались общие заботы о похоронах, там же осталось гостеприимство Барбары. Предстояло устанавливать новые взаимоотношения.

Нагрузившись чемоданами, Артур, королевская креветка, прошмыгнул мимо меня и пошел по садовой тропинке. На вид он казался слабее.

Когда захлопнулась крышка багажника, я развернулась и увидела, что Барбара крутит в руках ключи от машины и переминается с ноги на ногу. Только тут я обратила внимание, что между пальцами у нее проложена вата. В сомнении глядя на меня, она неловко молчала в напрасном поиске прощальных слов.

– А я и не знала, что вы тоже делаете педикюр, – произнесла я, попытавшись заполнить паузу.

– Да. – Барбара опустила голову и подвигала пальцами, словно подтверждая свое «да». Лакированные большие пальцы сверкнули бриллиантами. – У Даниэлы есть яхта, и она пригласила нас завтра на коктейльную вечеринку.

Далеко не всем понятна связь между педикюром и яхтой, но я поняла. На яхте придется ходить босиком, поэтому женщины постараются перещеголять одна другую украшениями на ногах. Они нашли бы способ украсить их и под коленками, если бы больше нечего было украшать.

Мы молча смотрели друг на друга. Барбара мечтала уехать. Я жаждала уехать вместе с ней. Мне тоже хотелось походить босиком по средиземноморскому пляжу, пока Даниэла будет фланировать между гостями, изящно держа в пальчиках с французским маникюром[8] бокал, наполненный мартини, и глубокий вырез платья от Кавалли будет демонстрировать ее груди так же откровенно, как мартини – оливку с перчиком. С капитанским головным убором на голове она будет словно капитан Бердси[9] в дамском платье. Почему я не могу быть с ними?

– Дорогая, тебе тут будет хорошо, – сказала Барбара, и мне показалось, что она говорит искренне. – У тебя есть семья.

Тогда я с сомнением посмотрела на дом «Гензеля и Гретель» и едва не заплакала.

– Ах, дорогая, – повторила Барбара и, сделав шаг вперед, протянула ко мне руки. Она и вправду отлично умела обниматься и не испытывала ни капли неловкости. То ли из-за этого, то ли из-за имплантатов мне было удобно на ее груди. Я крепко прижалась к ней и закрыла глаза, однако немного раньше, чем мне бы хотелось, Барбара отстранила меня, и я вновь оказалась в реальной жизни.

– Что ж, – она медленно подошла к машине и положила руку на дверцу. – Не стоит травмировать твоих родственников, так что, пожалуйста, передай им…

– Заходите, заходите, – вновь пропела Розалин из темного холла, не дав Барбаре залезть внутрь. – Заходите, – проговорила Розалин с порога. – Разве вы не выпьете с нами чаю? Извините, не знаю вашего имени. Дженнифер не говорит.

Придется ей привыкнуть. Дженнифер не только этого не говорит.

– Барбара, – произнесла Барбара, и я заметила, как у нее побелели костяшки пальцев, сжимавших ручку дверцы.

– Барбара, – повторила Розалин, по-кошачьи сверкнув глазами. – Как насчет чашечки чая перед дорогой, Барбара? У нас есть свежие булочки и домашний клубничный джем.

Лицо Барбары застыло в напряженной улыбке, пока она старалась придумать хоть какую-то отговорку.

– Она не может, – ответила я вместо Барбары, и та сначала с благодарностью, а потом с очевидным чувством вины посмотрела на меня.

– А…

У Розалин вытянулось лицо, словно я испортила ей чаепитие.

– Ей надо ехать домой, чтобы смыть свой чертов загар, – добавила я. Я же говорила, что была на редкость противной особой, к тому же, хотя я не имела никакого отношения к Барбаре и у нее была своя жизнь, к которой ей предстояло вернуться, все равно мне показалось, что она бросает меня. – И пальцы на ногах у нее еще не высохли, – проговорила я, пожав плечами.

– А… – смутилась Розалин, словно я говорила на языке Кельтского Тигра[10]. – Может быть, кофе?

Тут я разразилась хохотом, окончательно смутив Розалин. За моей спиной Барбара переступила с ноги на ногу, не взглянув на меня. Я облегчила ей отъезд. Даже в спортивном костюме и шлепанцах, даже с грязной накрашенной шеей, Барбара выглядела экзотической птицей рядом с Розалин. Потом Розалин, словно бабочку, поглотил дом, похожий на венерину мухоловку.

Несмотря на ее умоляющий взгляд, я все еще не могла решиться и войти внутрь.

– Поброжу вокруг, – сказала я.

Похоже, Розалин была разочарована, словно я отказывала ей в чем-то очень ценном. Я ждала, когда она уйдет, растворится во тьме коридоров, словно в другом измерении, но она не двигалась с места. Она стояла на пороге, пристально следя за мной, и тогда до меня дошло, что первый шаг придется сделать мне. Пока она сверлила меня взглядом, я огляделась. Куда идти? Слева был дом, за спиной – открытые ворота, которые выходили на главную дорогу, передо мной – деревья и справа – тропинка, ведущая в темную рощу. Я направилась к главной дороге. И ни разу не оглянулась, потому что не хотела знать, стоит ли она еще на пороге. Однако пока я шла, у меня появилось чувство, что не одна Розалин наблюдает за мной. Меня как будто выследил некто, прячущийся за могучими деревьями. Такое чувство бывает, когда вторгаешься в мир природы, где тебе нет места, во всяком случае, куда тебя не звали. Все стоящие вдоль дороги деревья, как один, развернулись в мою сторону.

Если бы навстречу мне, размахивая мечами, скакали на лошадях воины в доспехах, я бы приняла это как должное. Здешнее поместье было словно пропитано историей, населено призраками прошлого, и теперь мне предстояло разыграть тут свою историю. Деревьям многое пришлось повидать, но все же я заинтересовала их, и, пользуясь легким летним ветерком, листья потихоньку перешептывались друг с другом, словно обменивались слухами и сплетнями и им ничуть не наскучивало видеть все новых и новых персонажей.

Я шагала по главной аллее, пока деревья, искусно скрывавшие замок, не расступились. И хотя я шла по направлению к замку, он словно свалился ниоткуда, незаметно, на цыпочках, подобравшись ко мне с прижатым к губам пальцем, как будто ему сотни лет не хватало приключений. Я остановилась как вкопанная. И показалась себе крохотной песчинкой перед большим замком. Мне даже почудилось, что в руинах он более властный и нетерпимый, так как выставил напоказ все свои шрамы, все раны и дыры, полученные в битвах. А я стояла, напоминая себе тень той девочки, которой была, тоже выставившей напоказ свои шрамы. У нас было много общего.

Мы немного по-изучали друг друга, и я зашагала дальше, отчего он даже не поморщился.

Хотя я могла войти в замок через дыру в боковой стене, мне показалось более учтивым воспользоваться другой дырой, на месте которой когда-то стояли главные ворота. Не знаю, с кем я играла в учтивость, однако сочла более уместным обратиться к менее суровой стороне замка. Постояв у двери и таким образом выдержав вежливую паузу, я вошла внутрь и увидела много травы и много камней. Меня поразила удивительная тишина, и мне почудилось, будто я вторглась в чей-то дом. Замерли, глядя на меня, сорняки, одуванчики, крапива. Не знаю почему, но я расплакалась.

С одинаковой печалью я прежде смотрела на муху, а теперь смотрела на замок, но если по правде, то с печалью я в первую очередь воспринимала самое себя. У меня появилось ощущение, будто я слышу, как стонет и плачет замок, всеми брошенный и разрушающийся, тогда как деревья вокруг поднимаются все выше и выше. Когда я подошла к одной из стен и увидела, из каких огромных камней она сложена, то представила, какими сильными были руки людей, тащивших эти камни, точнее, которых заставляли их тащить. Усевшись на корточки в углу, я прижалась ухом к стене и закрыла глаза. Не знаю, что мне хотелось услышать, собственно, я даже не знала, почему это делаю, но я как будто старалась успокоить стену, правда-правда, именно эта мысль крутилась у меня в голове.