Волшебный дневник - Ахерн Сесилия - Страница 53

Пока я придумывала план действий, мама открыла дверь своей спальни. Пришлось нырнуть под одеяло и закрыть глаза. Мою дверь мама закрыла с превеликими предосторожностями, словно понимала, что не должна нарушать тишину. Она села на край моей кровати, и я стала ждать, когда ее ладонь ляжет мне на плечо. Наконец-то. Она настойчиво потрясла меня.

Я открыла глаза, совсем не испытывая страха, о котором писала, и оказавшись абсолютно готовой к происходящему.

– Где ты взяла ее? – шепотом спросила она, приблизив лицо к моему лицу. Я села в постели.

– Напротив, через дорогу. За бунгало, – прошептала я в ответ.

– За домом Розалин, – едва слышно проговорила мама и тотчас перевела взгляд на окно. – Свет, – сказала она, и я заметила луч фонарика, шарившего по стене, где было окно моей спальни. Удивительно, как шелестели листьями деревья, раскачивающиеся из стороны в сторону в лунной дорожке, отчего в моей комнате то светлело, то темнело. Однако дело было не в деревьях и не в луне, потому что луч сверкал ярко, как стекло, как дорожка из стеклянных призм. Он остановился на бледном лице мамы и словно поймал ее в ловушку, очаровал своим прикосновением. Не медля ни секунды, я выглянула наружу и посмотрела на бунгало. Выставленное в переднем окне, стеклянное сооружение ловило лунный свет и посылало лучи в нашу сторону, напоминая маяк.

– Там их сотни, – прошептала я. – Мне нельзя туда ходить, просто я… она… – Мы обе посмотрели на стену, услышав скрип пружин на кровати Розалин и Артура. – Она вела себя слишком таинственно. Мне же хотелось поздороваться с ее мамой, и это всё. Пару недель назад я принесла ей завтрак и увидела незнакомого человека в сарае за домом. Но это не ее мама.

– А кто?

– Не знаю. Какая-то женщина. Старая женщина с длинными волосами. Она там работала. Наверно, сама выдувала стекло. Думаешь, у нее есть разрешение? Она делала это законно? – Я посмотрела на стеклянную каплю, лежавшую у мамы на ладони. – Их там сотни. Они висят на веревках. Я тебе покажу. Когда я вернулась, чтобы забрать поднос, кто-то выставил его наружу. И на нем лежала стекляшка.

Теперь мы обе смотрели на стеклянную слезинку.

– Что это значит? – прервала я молчание.

– Она знает? – спросила мама, не ответив на мой вопрос.

Я поняла, что, сказав «она», мама имела в виду Розалин.

– Нет. Что происходит?

Мама прищурилась и закрыла глаза руками. Потом стала яростно тереть их, после чего, оставив глаза в покое, принялась за голову, словно пытаясь проснуться.

– Извини, волосы мешают. Никак не могу… проснуться, – сказала мама, снова начав тереть глаза. Когда она вновь внимательно посмотрела на меня, глаза у нее сияли. Она наклонилась и поцеловала меня в лоб. – Малышка, я люблю тебя. Прости.

– За что «прости»?

Но мама уже встала и, выйдя из комнаты, бесшумно закрыла за собой дверь. Когда я опять поглядела в окно, то увидела стекляшки с неровными краями, словно они взорвались изнутри. Я не могла оторвать от них глаз, пока не пошевелилась занавеска и я не поняла, что кто-то следит за мной. Или следил за нами.

Послышался скрип двери, потом шаги в коридоре, и мою дверь открыли. На пороге стояла она во всем белом.

– Что-нибудь случилось? – спросила она.

– Ничего, – ответила я, в точности следуя записи в дневнике.

– Мне послышалось, как закрыли дверь.

– Ничего не случилось.

Розалин долго вглядывалась в мое лицо, потом оставила меня одну размышлять о том, чего я достигла, сказав маме правду. Конечно же произошло нечто хорошее, и я была уверена, что все-таки разгадаю загадку. Потом я открыла дневник, чтобы убедиться в неизменности последней записи. И у меня перехватило дыхание.

Я открыла обложку, и страницы начали понемногу скручиваться по краям, чернеть и превращаться в угли, словно они горели у меня на глазах. Понемногу они перестали исчезать, но сгоревшие наполовину страницы, свободные от записей, не желали просвещать меня насчет событий завтрашнего дня.

Глава двадцатая

Хозяйка дома в кладовке с порошком какао

Заснула я после всего происшедшего лишь под утро. Укрывшись под подбородок одеялом, замерев от ледяного страха, я подпрыгивала на кровати каждый раз, когда слышала хоть малейший шум. У меня не оставалось сомнений, что женщина в бунгало преследовала меня на кладбище на позапрошлой неделе, но по мере того как солнце прогоняло ночные тени, страха оставалось все меньше и меньше. Скорее всего, женщина не была опасной, разве что немного странной. Судя по ее волосам и одежде, ей нечасто приходилось встречаться с людьми. Кроме того, она подарила мне стеклянную слезинку. И я решила во что бы то ни стало встретиться с ней.

Однако сгоревший дневник внушал мне ощущение близящейся беды.

Когда я заснула, мне привиделся пожар: горящие за?мки и горящие книги. Но были еще стекляшки, стеклянные шары, стекающие с уст стеклодува. Когда я открыла глаза в темной комнате, сердце бешено билось у меня в груди, и я изо всех сил постаралась больше не заснуть. Все утро я листала страницы дневника в ожидании, что они раскрутятся обратно и на них опять окажется некая запись, состоящая из аккуратных кружочков и крестиков. Увы, мои надежды не оправдались.

Рано утром я решительно спустилась вниз, ведомая единственным желанием застать Розалин за тем самым делом, которым она должна была заниматься в кладовке. Хотя поимка Хозяйки Дома С Порошком Какао казалась мне не самым веселым занятием на земле, я понимала, что дневник куда-то ведет меня, старается что-то показать, направляет меня, как было у меня самой с мухой. И я сочла бы себя последней дурой, если бы проигнорировала чудо, которое происходило в моей жизни. Каждое слово было ключом, каждая фраза – стрелой, указателем для меня в моем нестерпимом желании вырваться из Килсани.

В кухне было включено радио, а так как Артур принимал душ, то Розалин наверняка считала себя полной хозяйкой своего времени. Развернувшись, она отправилась в кладовку, и я как раз вовремя успела шмыгнуть за дверь из кухни в коридор. Тем не менее мне все было отлично видно в трещину в двери.

Розалин поставила мамин поднос с завтраком на стойку и, потянувшись за коробкой, которая была спрятана за другой коробкой, достала из нее пузырек с капсулами. У меня громко забилось сердце. И еще мне пришлось зажать рукой рот, чтобы не закричать. Розалин взяла две капсулы, открыла их, высыпала порошок в овсяную кашу и помешала ее. Тем временем я боролась с желанием выскочить из своего укрытия и поймать ее за руку. Розалин попалась. Теперь я точно знала, что она задумала недоброе, однако пришлось взять себя в руки и продолжить слежку, ведь это могло быть безобидное лекарство от головной боли, и тогда моя торопливость вновь обернулась бы против меня. А если она специально подсыпает маме что-то, от чего та слабеет и все время хочет спать? Я буквально прилипла к трещине в двери, но в эту секунду у меня под ногами скрипнула доска. Не медля ни мгновения, Розалин бросила пузырек в карман передника, подхватила поднос и, как ни в чем не бывало, пошла в кухню. Пришлось и мне выйти из своего укрытия.

– А, доброе утро, – с сияющей улыбкой произнесла Розалин. – Как сегодня наша именинница?

Может быть, мной завладела мания преследования, но я была абсолютно убеждена, что Розалин испытующе разглядывает меня, пытаясь угадать по моему лицу, видела я или не видела, чем она занималась в кладовке.

– Постарела, – улыбнулась я в ответ, изо всех сил стараясь сохранить невинный вид.

– О нет, малышка, до старости тебе еще далеко, – рассмеялась Розалин. – Я еще помню, какой была в твоем возрасте. – Она завела глаза к потолку. – У тебя все впереди. Сейчас я отнесу поднос твоей маме, а потом приготовлю тебе особый завтрак.

– Спасибо, – фальшиво-ласковым голосом поблагодарила я.

Едва Розалин скрылась в маминой комнате и закрыла за собой дверь, как на коврик около входной двери упала почта. Я замерла, ожидая, что Розалин прилетит на метле забрать ее, но она медлила. Наверное, не слышала, как пришел почтальон. Тогда я сама взяла почту – всего лишь два белых конверта, возможно со счетами, – и пошла в кухню. Что делать? И тогда я быстро огляделась, ища место, куда могла бы их спрятать. Читать письма у меня не хватило бы времени. Розалин уже спускалась по лестнице, и у меня опять громко забилось сердце. В последнюю секунду я сунула конверты в задний карман штанов на моем спортивном костюме и накрыла их мешковатым кардиганом. Заложив руки за спину, я с виноватым видом стояла посреди кухни.