Жребий брошен - Быкова Мария Алексеевна - Страница 35

Оказывается, оно не было лишено благодарности (да и чувства самосохранения тоже) — алхимичка отражалась там отнюдь не лысая и даже не с буклями. Сменявшиеся картинки представляли собой разные варианты стрижки, укладки, завивки и смены цвета, причем каждый шел Полин так, что она становилась красивее любой эльфийки. Еще бы, ведь дело было не только в прическе.

Отражение было меньше оригинала ровно на размер. Ноги у него были чуть-чуть стройнее, скулы — чуть-чуть четче, глаза — чуть-чуть больше, ресницы — чуть-чуть длиннее, а о «хомячковости» щек, по собственному выражению алхимички, можно было и вовсе забыть. Эта чуточку отретушированная Полин выглядела, видимо, именно так, как алхимичка рисовала себя в мечтах. Умное зеркало не стало ничего менять радикально, и, когда девица улыбнулась, стал заметен кривоватый передний зуб. Впрочем, это было такой милой деталью, добавлявшей облику еще толику обаяния, что мне почти захотелось иметь такой же.

Генри окончательно успокоился и уставился в стену большими печальными глазами. Я ободряюще похлопала его по плечу и пошла собирать на стол: день приближался к полуденной черте, а мы до сих пор еще не завтракали.

От страдающего герцога проку было мало, а вот Хельги, как и я, был существом практичным. Вдвоем мы тут же сообразили, что у хозяйки есть еда, и стали искать люк в подпол. Домовой, сопя из-за печки, неодобрительно следил за ползающим по полу вампиром, перед которым сами собой откидывались все половички.

— Нашел! — наконец возвестил Хельги. — Кто полезет, ты или я?

— Давай я. — Мне было интересно, потому что в подполе я ни разу не была. Вампир откинул тяжелую крышку, и я полезла вниз, осторожно наступая на узкие деревянные ступеньки.

Внизу было темно, холодно и влажно. Пахло картошкой; по нюху я ее и нашла, она была засыпана в специальный отгороженный отсек. Можно было, конечно, сварить картошки… я задумалась, прикидывая, в чем я ее понесу. Не в подоле же — стараниями вампиров рубашка у меня была короткая, и, вздумай я в подол хоть что-то насыпать, мне пришлось бы задирать ее едва не выше уровня груди. Вдобавок справа соблазнительно запахло огурцами — я оглянулась и увидела большую кадушку, прикрытую деревянной крышкой.

— Хельги! — крикнула я в светлеющий над головой квадрат. — Пусть Генри сюда спускается, только не один, а с двумя тарелками!

— А почему Генри, а не я?

— А ты пока горшок ищи подходящий!

Довод оказался весьма доступен — важное дело выбора горшка никак нельзя было доверить неопытному герцогу. Через полминуты в проеме показались вампировы ноги, а следом за ними появился и весь герцог Ривендейл, по-прежнему завитой и несчастный.

— Вот, — уныло сказал он, — тарелки…

— Иди сюда, — бодро скомандовала я, забирая у него рекомое. — Вот это, друг мой, называется «кадушка». Сверху на ней крышка. Будь добр, сними одно с другого.

На кадушку герцог посмотрел не без интереса: определенно вампиры пользовались совсем другой утварью. Крышка легла на соседнюю кадушку, огурцами запахло еще сильнее. У нас с Генри в унисон забурчали животы.

— И что теперь? — сглотнув голодную слюну, поинтересовался вампир. Как я и ожидала, новые впечатления оказали целебное воздействие на его психику (да и есть хотелось, честно говоря). Ривендейл уже не выглядел таким неадекватным, как прежде; решив продолжать политику шоковой терапии, я пожала плечами:

— Да, собственно, ничего. Засучиваешь рукав и лезешь рукой внутрь. Там водятся огурцы, может, еще и яблоки. Вытаскивай сколько получится, и вперед.

Ривендейл воззрился на меня, будто я предлагала ему залезть в кадушку целиком и еще накрыться крышкой.

— Ты что? Это же нестерильно!

— А ты понюхай, — ласково предложила я, подведя его поближе к кадушке. Вампир честно понюхал и чихнул от концентрированного укропно-чесночного аромата. — Чувствуешь, какой дезинфектант? Любую грязь сожрет и не подавится!

Алхимию герцог учил исправно. Волшебное слово «дезинфектант», а в особенности острый запах убедили его в моей правоте. Поколебавшись, он развязал тесемки на рукаве, засучил его и решительно засунул руку в кадушку по локоть.

Через несколько минут в миске лежало шесть огурцов разной длины, толщины и пупырчатости плюс еще три моченых яблочка. Генри, благоухающий, как гномья хозяйка в день Большой Засолки, пытался зубами затянуть промокшую тесемку на запястье.

— Дай помогу, — сжалилась я над вампиром.

Тот замер, глядя на меня едва ли не квадратными глазами. Я немедленно заволновалась — то ли вообще сказала. Может, по вампирскому этикету это смертельное оскорбление?

— Нет, ну если не хочешь, я не буду…

— Завяжи, — каким-то деревянным голосом попросил Ривендейл. — Пожалуйста.

Пожав плечами, я поставила миску с едой на крышку ближайшей бочки. Вампир протянул руку; стараясь не дышать, я быстренько стянула ленточку и завязала ее кокетливым бантиком. Потом, не давая Генри опомниться, я торжественно вручила ему огурцы и отправила наверх, в компанию к Хельги, зеркалу и Полин. Сама же продолжила ревизию запасов.

На свое счастье, Генри принес не две тарелки, а три, иначе я погнала бы его сюда еще раз. Кроме картошки я обнаружила еще шаньги и мед в сотах — так что, когда я вылезла по лестничке наверх, оба вампира встретили меня одинаково довольными взглядами. Хельги поспешно что-то дожевал и забрал у меня тарелку с шаньгами.

— Руки прочь от вольного Лыкоморья! — рыкнула я, отбирая тарелку. — Иди за картошкой, вампирюга!

— Так я ее уже нашел, — слегка нечленораздельно сообщил вампир. Едва он раскрыл рот, я в этом убедилась: выдыхаемый Хельги воздух отчетливо пах вареной картошкой, а на столе я запоздало увидела горстку очисток и чугунок. В чугунке лежало еще несколько крупных картофелин в мундире; одну из них с аристократичным видом очищал Генри Ривендейл. Пользовался он, разумеется, не ногтями, но фамильным кинжалом: стружка выходила ровная, тонкая и вьющаяся, как сам вампир. На глаза ему то и дело падала кудрявая прядь, которую герцог сдувал с видимым ожесточением.

— Мы еще молоко нашли, — сообщил он, не отрывая взгляда от картофелины. — Только зря, все едино незачем…

Ну, кому, может, и незачем, а вот мне всегда пригодится! Все проблемы по поводу молока с огурцами у меня решались крайне просто: молоком я намеревалась запивать не огурцы, а картошку, ну а что там прилагается к оной — дело десятое. Так что я с готовностью налила себе полную кружку, уселась на лавку и подтянула поближе миску с огурцами и тарелку с шаньгами. Вампиры попытались восстановить справедливость, но, встретив крайне нехороший взгляд, просто пододвинулись ко мне. Полин продолжала вертеться перед зеркалом, и совесть чуть царапнула меня своим когтем.

— Полин… — окликнула я алхимичку.

Та, не оборачиваясь, досадливо дернула плечом. Еще бы. Зеркало как раз показывало ей ее же, но в длинном белом платье с черной отделкой, с вьющимися волосами цвета воронова крыла, хитро закрепленными на макушке, и с бриллиантовыми сережками, сделанными в виде миниатюрных гроздьев винограда.

— Ну я так понимаю, ты не голодна? Мы твою порцию разделим между собой, ладно?

Я, конечно, не блистательный Ривендейл, но с понятием тактики тоже знакома. Атака была рассчитана очень точно и увенчалась успехом: Полин примчалась к нам со скоростью звука, плюхнулась на лавку рядом с Хельги и тут же ухватила огурец. Я поспешила спрятать улыбку в кружке с молоком: если что и могло отвлечь алхимичку от пищи духовной, так это возможность пропустить завтрак.

За окном становилось все темнее — над лесом сходились тучи, надвигалась гроза. То и дело проносился ветер, и деревья глухо шумели листвой.

Я сидела на лавке поджав ноги и куталась в плащ Хельги, проигранный им Ривендейлу три минуты назад. В хозяйкиных закромах отыскалась старая колода карт, и вампиры тут же сели играть, позвав с собой и нас. Полин сначала отказалась, но потом, соблазнившись азартными вскриками, попросилась обратно. Меня тоже звали, но я покачала головой, памятуя о предыдущей попытке. Кажется, этому все были только рады.