Вторжение - Тармашев Сергей Сергеевич - Страница 49

— Так-то лучше. Пришлось временно отключить терморегуляцию опорных штанг в самом центре конструкции. Что-то там установлено с погрешностью, время от времени перегревается. Через пару дней надо перезапустить, если не забуду.

— Хотите, я вам напомню? — предложила Лена. — Только обещайте, что возьмете меня с собой! У меня все равно нет ни одной заявки на экскурсию.

— Договорились, — добродушно согласился седой ксенобиолог, — а то в прошлый раз я вот так же произвел отключение, да и запамятовал. Полгода центральная штанга не отапливалась.

— А почему эту неисправность просто не починят? — недоуменно спросила девушка. — Это же гораздо проще, чем вот так, вручную, постоянно что-то отключать!

— Не совсем так, Леночка, — старый ученый отошел от панели управления, с интересом поглядывая на Лемов, все еще разглядывающих одетую в военный гермокомбинезон девушку. — Мышиный комплекс разрабатывал и рассчитывал лично Великий Серебряков. Понять, где допустил ошибку столь грандиозный ум, весьма непросто. До сих пор все попытки оканчивались неудачей — его расчеты безукоризненны. А разбирать тут все до винтика, тем самым лишая колонию Лемов дома и охоты, пусть даже на некоторое время, крайне нежелательно. Тем более, перегрев происходит нечасто, раз в четыре-пять лет, и лечится простым отключением перегруженного контура центральной конструкции на десять-двадцать часов.

— Не думала, что Великий Серебряков мог ошибаться, — призналась Лена. — Как-то непривычно даже слышать такое…

— Ну, как раз тут нет ничего удивительного, это может произойти с каждым! — улыбнулся ксенобиолог. — Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает, вроде ваших модных певичек в бесформенных балахонах и неотесанных юмористов из сетевых шоу. Дорога же ученого усеяна ошибками и неудачами, и для достижения единственного, но кардинально важного результата порой приходится посвящать кропотливому ежедневному труду всю жизнь. — Он кивнул на улетающих от Лены Лемов: — Похоже, наши маленькие друзья успокоились. Нам пора возвращаться, невежливо злоупотреблять гостеприимством. Да, Лена, прошу вас послезавтра быть облаченной в это же древнее снаряжение. Я захвачу с собой кое-какие приборы — хотелось бы подробнее исследовать внезапный интерес мышей к вашей персоне.

Старик на прощание показал Лемам ладонь и направился к научному судну. Лена последовала его примеру, но летучие мыши уже не обращали на нее внимания. Она пожалела о том, что не записывала свой визит в мышиную колонию. Обычные любительские микрокамеры не работали в условиях радиоактивного Заповедника — жесткое излучение, высокая ионизация и наведенные магнитные колебания выводили их из строя, а профессионального оборудования под рукой не оказалось. «Надо будет выпросить запись у Петра Петровича, научное судно наверняка укомплектовано всем необходимым и пишет все до мелочей. И еще стоит купить в городе видеокомплект посерьезнее: если послезавтра Лемы отреагируют на нее с таким же любопытством, это будет классная запись! Можно будет выложить ее на сайте клуба, друзья, безусловно, оценят столь красивое и редкое зрелище!»

Посещение колонии летучих мышей подняло ей настроение, и весь обратный путь Лена засыпала старого Серебрякова вопросами о Лемах. Седой ксенобиолог и вправду знал о них все, что только известно науке. К тому моменту, когда древнее научное судно вошло во внешний шлюз Роса, в голове у нее пыталась уместиться огромная масса информации, и Лена вновь пожалела, что не имеет возможности вести запись. Зато на прощание старик подарил ей восхитительный снимок: она стоит рядом с ним перед мышиным комплексом в тот момент, когда в ладони ученого приземляется Лем по имени Иван Иваныч и поднимает ложноножку с крохотной ладошкой в приветственном жесте.

Спустя полчаса, сделав необходимые записи в эксплуатационном журнале музея, Лена закрыла как всегда пустующую экспозицию. Прежде чем покинуть свой кабинет, она активировала зеркальное отражение и придирчиво осмотрела себя с головы до ног. Задуманное удалось, она произведет на собрании фурор, это уж точно! Гермокомбинезон сидел почти идеально, Лена обнаружила лишь несколько незначительных складок, заметных только пристальному взгляду. Она потратила месяц на поиски нужного размера, копаясь в гермохранилищах музейных запасников, но все-таки отыскала подходящее снаряжение. Биокоррекция, пигментационный макияж, прическа — все удалось воспроизвести с точностью до мелочей, и сейчас ее было не отличить от настоящего боевого пилота времен последней войны! Даже жаль, что придется лететь на собрание в полном одиночестве. Было бы интересно поглядеть на реакцию окружающих. Она представила, какие глаза были бы сейчас, например, у ее бывших сокурсников. Нарядись она в доспехи доисторического рыцаря, эффект вряд ли оказался бы сильнее.

Сдав позабытый Человечеством музей на попечение автоматике, Лена уселась в служебный флаер Роса и направилась к границе Восточного Заповедника. Автопилот вывел машину за границы основного энергокупола, и дневной свет на обзорных экранах поник. Флаер вошел в буферную зону заповедника — небольшое пространство, с высокой плотностью заполненное фагобактерией. В годы очистки Земли ученые Аналитического Центра разработали специальный штамм непосредственно для дегазации и деактивации выходящих из заповедника транспортных средств. Для предотвращения возникновения мутаций фагобактерии транспорт, совершающий рейсы в заповедник, изготавливался по особой технологии, использование иных летательных аппаратов для этих целей запрещалось.

Флаер слегка сбросил скорость, следуя программе процедуры очистки, и три минуты за бортом не было видно ничего, кроме однообразной серо-бурой мути. Наконец маленький кораблик вырвался за пределы внешнего энергокупола, и обзорное пространство, спроецированное на стены флаера, вспыхнуло бескрайней синевой неба. Лена посмотрела вниз, на распростершийся под корпусом летящей машины безбрежный разноцветный океан осеннего леса, залитый яркими солнечными лучами, а потом бросила взгляд на данные термометра. Плюс двенадцать по Цельсию. Холодновато для ноября, видимо, зима в этом году началась раньше обычного. К концу декабря точно ударят морозы, термометр зашкалит до минус пяти, выпадет море снега… сегодняшняя низкая температура — это верный признак снежной зимы. Зато день выдался солнечным, на небе ни облачка, что как нельзя лучше способствовало ее приподнятому настроению.

Девушка разглядывала приближающуюся стояночную платформу заповедника, стилизованную под старый потухший вулкан с наполовину осыпавшимся кратером. С борта снижающегося флаера немногочисленный транспорт, занимающий посадочные площадки, казался в ярком свете солнца впавшим в спячку выводком разноцветных божьих коровок или шляпками грибов, разрисованных в честь какого-то праздника. Бирюзовый бутон своей яхты, одинокой розой стоящий посреди государственного транспорта, Лена заметила сразу. Похоже, пока она собиралась, все сотрудники заповедника успели разлететься по домам, и теперь ее яхта оказалась единственным частным судном на стояночной платформе.

Флаер совершил посадку, и Лена вышла на улицу. Рядом с ней вспыхнула светосенсорная область управления, и автоматический диспетчер уточнил, желает ли она сдать служебный транспорт и забрать свою яхту. Коротко подтвердив согласие, девушка ввела управляющий код и поднялась на борт бирюзовой розы. Немного подумав, она уселась в пилотское кресло и активировала ручное управление. Сегодня она боевой пилот Древних, так что никакого автоматического пилотирования! Лена подняла яхту в воздух и плавно двинулась над Землей, набирая высоту.

Она любила момент возвращения с работы. После унылого пейзажа радиоактивных болот, цветущие леса и степи радовали глаз.

Жемчужные вкрапления озер, серебряные нити рек, хрустальные гребни водопадов, золото пляжей, обрамляющее морскую синеву, — Земля была ослепительно прекрасна и по праву считалась самой красивой планетой Содружества. Предки, возродившие ее из радиоактивного пепла, вложили в этот тяжелейший труд свои души и сердца. Три поколения посвятили жизни тому, чтобы Земля не просто очистилась от всепоглощающего яда, но стала еще лучше, чем прежде. Лена разглядывала проносящиеся далеко внизу жилые дома, затерянные среди естественного пейзажа. Выстроенные в виде древних замков, сказочных башен, витиеватых раковин, игрушечных домиков, почти кукольных дворцов… Множество вариантов, и хотя почти все они стоят вот уже тысячу лет, регулярно модернизируясь, редко кто-то из современных жильцов бывает недоволен дизайном предков. Люди, заново вдохнувшие жизнь в планету, своими глазами видели ее медленно агонизирующей, и превзойти их любовь к возрожденной Земле вряд ли возможно. Они умели ценить то, что имели.