Король Призраков - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 48

Глава 18

РАЗРЫВ

Яраскрик понимал, что это не только независимая мысль. Это уже независимое желание.

Такие вещи терпеть нельзя. Семеро личей, создавшие Хрустальный Осколок, должны представлять собой единую волю, выражаемую Креншинибоном. И больше недопустимы никакие чувства, никакие мнения, никакие желания.

Однако в вопросе Фетчигрола восприимчивый иллитид явно уловил оттенок желания. Это существо не просто руководствовалось целесообразностью и необходимостью, чтобы удовлетворить желание троих повелителей, объединившихся в Короле Призраков. Фетчигрол чего-то хотел.

А мнение Креншинибона, высказанное в то время, когда обсуждалось решение Короля Призраков, оказалось не более чем поддержкой призрака-лича.

Яраскрик мысленно обратился к Гефестусу, призывая его отвергнуть домогательства лича, и постарался внушить ему тревогу, но ему приходилось маскировать свои чувства, чтобы Хрустальный Осколок не заметил беспокойства иллитида.

То ли Гефестус не уловил его осторожного давления, то ли просто из неприязни к Яраскрику, но дракон ответил выражением своего нетерпения, чего и добивался Фетчигрол.

— Сколько можно вызывать слуг из преобразованного Мира Теней, чтобы без помех объявить себя их повелителями, повелителями этого мира? — спросил вслух Яраскрик.

Гефестус в полную силу использовал контроль, полученный над телом мертвого дракона.

— Ты что, боишься этих уродливых комков плоти? — громко спросил он.

— Дело не столько в ползунах, сколько в самом Мире Теней, — ответил Яраскрик после недолгих сомнений относительно того, восстановился ли его собственный голос. — Лучше уж воспользоваться мертвецами нашего уровня — их численность практически не ограничена.

— Но они неэффективны! — взревел драколич, так что задрожала гора. — Они безмозглые…

— Зато контролируемые, — прервал его иллитид, усилив словесный натиск в борьбе за физическое превосходство.

— Мы Король Призраков, — заявил Гефестус. — Мы выше всех.

Яраскрик был готов продолжить спор, но заметил, что стоявший неподалеку Фетчигрол кивает. Он даже ощутил удовлетворение, исходившее от призрачного существа, и понял, что Креншинибон уже встал на сторону дракона и Фетчигрол получил разрешение вернуться в Кэррадун, чтобы призвать очередную армию ползунов истребления всех горожан, которые скрылись в туннелях.

Удовлетворение такого существа! Как может Гефестус не понимать, насколько опасны независимые эмоции любого из этой Семерки? У них не может быть другого удовлетворения кроме удовлетворения от служения, а Фетчигрол действует в соответствии с собственными желаниями, а не из чувства долга перед своими повелителями. Он вполне мог позавидовать Сольме, которого направили в Мир Теней, тогда как Фетчигролу оставалось только поднимать из могил мертвецов. К тому же бегство значительной группы людей из Кэррадуна усилило недовольство призрака, и теперь он стремится исправить положение.

Но призраку не положено испытывать беспокойство. Почему же Гефестус этого не понимает?

С компетентными генералами мы еще сильнее, — поступила ответная мысль, и Яраскрик понял, что это Креншинибон, предпочитавший не пользоваться голосом дракона.

— Они не осмелятся нам перечить, — добавил Гефестус.

Посмотрим, на что они способны в ярости.

Ради какой цели? Яраскрик предусмотрительно скрыл эту мысль от остальных. Какую выгоду сулит им преследование горстки кэррадунцев? Зачем тратить время и силы на этих беглецов?

— Твоя осторожность начинает утомлять, — сказал драколич, как только Фетчигрол покинул пещеру и направился к Кэррадуну. Яраскрик помедлил. Он догадался, что эти слова принадлежали Гефестусу, но выбор слов и интонация соответствовали продуманному замечанию, а не яростному рычанию, более свойственному дракону. — Разве мы не можем уничтожать просто ради собственного удовольствия?

Иллитид не обладал физическим телом и, соответственно, не мог дрожать, но в этот момент откровения он наверняка вздрогнул бы. И это изумление не ускользнуло от внимания двух других существ. Пожирателю разума было некуда спрятаться от…

— От кого?

От Короля Призраков, — последовал мысленный ответ дракона, читавшего его мысли, словно свои собственные.

В тот момент до Яраскрика дошло, насколько прочна связь между Гефестусом и Креншинибоном. Они действительно превратились в одно целое и обладали одним мышлением.

Иллитид даже не пытался скрыть страх, что такая же судьба ждет и его самого. Будучи пожирателем разума, он хорошо знал, что такое коллективный разум, — в его родном Подземье сотни сородичей объединялись в ульи, образуя нечто вроде хранилища разума, философии и теорий. Но то были тоже иллитиды, равные друг другу существа, обладающие схожим разумом.

— А Король Призраков значительнее, чем твои сородичи, — ответил ему драколич. — Это тебя пугает?

Все его мысли были для них открыты!

— Твое место здесь, Яраскрик, — сказал Король Призраков. — Гефестус — это инстинкт, ярость и физическая сила. Креншинибон — хранилище почти вечной мудрости и бесстрастия, а потому обладает суждением настоящего бога. Яраскрик — это свобода неограниченного воображения и понимание сюрреализма соединившихся миров.

Одно только слово, скрытое в середине этой декларации власти, открыло Яраскрику истину: суждение. Из всех составных частей заявленного целого суждение, безусловно, стояло на верхней ступени, следовательно, это Креншинибон намерен был сохранить свою личность. Дракон будет действующей силой, иллитид послужит консультантом, а Креншинибон станет осуществлять общий контроль.

Яраскрик с ужасом понял, что сам Креншинибон и предоставил призракам некоторую свободу, и сделал это потому, что не сомневался в их вечной преданности ему, их наивысшему творению.

У иллитида оставался только один шанс: достучаться до дракона и объяснить ему, что такая роль приведет ящера к полной утрате личности.

В ответ на вырвавшуюся у пожирателя разума мысль дракон расхохотался оглушительным скрежещущим хохотом.

Сольме перехитрил Фетчигрола. Несколько столетий назад они оба и еще пятеро единомышленников объединились ради общей цели, создали союз, результатом которого стало появление вечного артефакта непревзойденной силы. Тогда Фетчигрол не придавал значения тому, что Сольме его превзошел. Взаимодействие в составе Креншинибона было добровольным и не подразумевало соперничества.

И призрак — составная часть более значительного, чем Фетчигрол, существа, всего лишь инструмент для поддержания Креншинибона — не должен был об этом тревожиться.

Но он беспокоился. И позже, той же ночью, стоя на разрушенном причале Кэррадуна, когда уже был достигнут уровень Мира Теней, Фетчигрол ощутил восторг. Не ликование Креншинибона, а свой собственный восторг.

И когда его сознание вернулось к Торилу, когда начала открываться расселина, он ощутил огромное удовлетворение — свое собственное, а не Креншинибона — оттого, что следующую поучительную лекцию предстоит выслушать Сольме, а не ему.

В открывшуюся щель хлынул поток ползунов. Фетчигролу не пришлось их контролировать — они сами вывели его к небольшой бухте к северу от доков, где затихали волны озера Импреск и находился вход в туннели. Темнота подземелья не пугала ползунов. Им нравились узкие мрачные закутки, и ни одно существо во всем многообразии Вселенной не наслаждалось так охотой, как эти ненасытные существа из Мира Теней.

Множество злобных тварей просочилось в этот мир, но вскоре расселина начала затягиваться, возвращаясь к своему природному состоянию.

Помня о благословении Креншинибона, деятельный Фетчигрол снова открыл ее.

И еще раз сделал это чуть позже, хотя и знал, что процесс каждый раз ослабляет барьер, разделявший два мира. Этот барьер, это естественное и всегда существовавшее препятствие было единственным способом контроля. Со временем и третья расселина начала сужаться.