Дни знамений - Керр Катарина - Страница 39

– Она всегда ухитрялась быть немного назойливой, – пояснил он. – Элли, иди с нами! Я должен преподать Даландре урок и не хочу оставлять тебя одну.

По меркам бардекских купцов, корабль был приличный. Вместительный, с хорошей осадкой, крепко сбитый; в трюме хватало места, чтобы сложить все имущество труппы, а на палубе, между единственной мачтой и кормой свободно разместились они сами под самодельными навесами.

Лошадям, привязанным на палубе в носовой части было удобнее там, чем в затхлом трюме.

Во время переезда Джилл проводила время в основном в лошадиной компании. Артисты и в обычных-то обстоятельствах жили в сутолоке перебранок и шуток, сплетен и признаний, яростных ссор и заверений в вечной преданности, а уж тем паче теперь, плывя навстречу неизвестности, они были напряжены, как струны вела-велы.

Забившись в уголок между лошадьми и бортом корабля, Джилл могла вздохнуть свободнее и заняться медитациями. Изредка к ней приходила Китта, «подышать воздухом покоя», как выражался жонглер.

– Право, порой я не понимаю, как ты можешь выдерживать такую жизнь, – сказала ей Джилл однажды утром.

– Я сама, бывает, не понимаю, – Китта бегло улыбнулась. – Но это единственная семья, какая у меня есть, и другой не будет. Все они славные люди, просто иначе жить не умеют. А тут еще замужество Мархи! Она была никто, беспризорщина, которую мы все жалели, а теперь – щелк! – и она жена хозяина труппы. Все волнуются и состязаются за выгодное положение.

– А Саламандр действительно стал хозяином, правда?

– В полном смысле слова. В этом можешь не сомневаться, дорогая!

Только в этот момент Джилл поняла, почему так противилась женитьбе Саламандра. Он взвалил на себя такую ответственность за жизнь других людей, что невозможно было упрекнуть его в небрежении занятиями. Джилл молчала, наблюдая за ним еще несколько дней, а он либо обсуждал дела с артистами, либо сидел, сияя, рядом с молодой женой. Может, он лучше знает, как надо, – думала Джилл. А может, ему недостает силы воли, он слишком слаб, чтобы отважиться и пойти по предназначенному пути? Но, несмотря на эти разумные рассуждения, Джилл чувствовала себя, как на похоронах. Ради Невина она готова была на все, чтобы Эвани не растратил свой талант, но битком набитый корабль был неподходящим местом для борьбы.

Ступив на землю Анмардио, Джилл сразу же ее возненавидела. В Ористинне было жарко, да, но там жара была сухая, благодаря тому, что горы отклоняли и задерживали преобладающие ветры. А вот Анмардио, скопление вулканических островов, ничто не прикрывало от напора влажных тропических ветров. Когда налетал ветер, моросил дождь, но как только все стихало, становилось так душно и влажно, что дождь казался избавлением. Города – скопления деревянных лачуг, окруженные девственными лесами, – утопали в непросыхающей грязи. Местную воду было небезопасно пить, не добавив доброй толики вина, говядины здесь не ели, да и хлеб был редкостью. Но со всеми этими сложностями можно было как-то смириться, если бы не москиты, целыми тучами носившиеся в воздухе.

О поездке в фургонах и речь не шла; к счастью, все основные поселения архипелага лежали на берегу моря. Проклиная дороговизну и отирая пот, Саламандр договорился с владельцем небольшого судна, плавающего вдоль побережья и способного вместить всю труппу с имуществом. Упряжных лошадей хотели продать и оставить, но они были любимцами Мархи, и потому их сдали на постой в конюшню (дополнительные расходы!) в Милетон Ноа, главном поселке острова – названия города он явно не заслуживал.

Как только все эти разорительные приготовления были окончены, пошел дождь. Три дня с неба лило, лило, не переставая; темные струи хлестали землю и смывали начисто остатки денег и терпения циркачей. Саламандр переходил от одного к другому, сыпал шутками, комплиментами, стараясь поддержать дух и гася ссоры. Как-то вечером, оставшись ненадолго наедине, Джилл призналась, что восхищается его умением улаживать дела.

– И все же, – не удержалась она, – если бы так же усердно учился…

Он был поглощен охотой за москитами и не ответил.

– Я давно хотела поговорить с тобой, – неумолимо продолжала она. – Ты, конечно, сильно отстал, пока мы скитались, но теперь ты женился, устроил свою жизнь, и нет никаких причин, чтобы не нагнать упущенное!

– О повелительница преопасных природных сил, ты несомненно точна, безукоризненна и попросту права, но обстановочка малость неподходящая, столько хлопот, да и шумно, и тесно в этой вонючей дыре, то бишь гостинице, где же мне тут сосредотачиваться на науке? Единственные чары, какими бы я сейчас рад был бы овладеть, это погодные: прогнать бы эти чертовы тучи, но я знаю, что это оскорбило бы твое тонкое чувство приличия…

– Положим, не все так уж безнадежно!

– Согласен. Несомненно, дождь скоро кончится сам по себе. Хозяин говорит, что такие затяжные дожди в этом сезоне – редкость.

Очевидно, хозяин гостиницы хорошо изучил местный климат, потому что на следующее утро, проснувшись, они увидели в окне чистое небо. Настроение улучшилось, и циркачи взялись чистить и налаживать снаряжение для вечернего представления.

– Будем надеяться, что боги пошлют нам удачу и мы хорошо заработаем, – сказал Саламандр. – Если выйдет иначе, то мы окажемся в гуще боя без меча, как говорится в пословице…

Большим усилием воли она заставила себя промолчать.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – с нарочитой мрачностью произнес он. – Лучше уж выругай меня, и дело с концом!

– Я думаю вот о чем: зачем кому-то пришло вообще в голову селиться здесь, во-первых, и почему, во-вторых, люди никуда отсюда не сбежали!

– Жемчуг, – небрежно бросил он. – Жемчуг черный и белый, перламутр и прекрасные раковины всех сортов, наилучшие и редчайшие, на радость ювелирам Бардека. А еще здесь добывают черный обсидиан и ловят на продажу попугаев и прочих диковинных пташек для богатых дам Суртинны. Купеческие суда так и снуют туда-сюда!

– Короче, ничего, кроме пустяков и безделушек, – подытожила Джилл.

– На безделушках наживают состояния. Конечно, люди тут мрут как мухи. Сокровища моря задешево не даются.

– Если тут так опасно, не лучше ли будет сразу убраться домой, а?

– Не раньше, чем я испытаю свой план, о государыня грозных глубин! И состоится это испытание сегодня ночью, на рыночной площади Милетон Ноа!

Упомянутая рыночная площадь представляла собою пространное грязное поле посреди городка.

По сторонам ее теснились те общественные здания, какие только могли быть нужны здесь: таможня, резиденция архона, казарма стражи и лавка менялы, у которого, согласно сведениям виноторговца, имелась собственная охрана.

– Он хитрый этот старик, Динвартано, – разоткровенничался торговец, – а честность его глубока, как пучина морская. Но проживает в полнейшей нищете. Нашим рабам живется лучше, ей-ей! Жениться он не желает потому, что не хочет тратиться на содержание жены. Нынче мы вряд ли увидим его на площади, ведь тут придется расставаться с его драгоценными медяками! Зато все остальные, кажется, соберутся в полном составе. Вот увидите!

Все это Джилл слушала, стоя на деревянном крыльце особняка архона, чуть выше голов густой толпы, месившей грязь на площади. Старик-торговец раскинул свою палатку на верхней ступеньке, и, не прекращая болтовни, деловито прикреплял винные кружки цепочками к перилам. В бархатистом полумраке артисты устанавливали попарно светильники вокруг помоста, а Саламандр под натянутым канатом и дергал его, проверяя, надежно ли он прикреплен.

– У нас тут еще представлений не бывало, – продолжал торговец, – так что ручаюсь, без хорошего барыша нынче не останусь!

– Само собой. Думаю, вам тут, на Анмардио, скучно живется!

– Скука наша глубока, как море, это вы верно заметить изволили. Порой я жалею, что приехал сюда, но зато здесь человек может жить, как вздумается, без этой своры чиновников, что орудует в городах, размахивая статьями закона и выгребая у нас денежки на всякие налоги.