Малый драконий род - Кернер Элизабет - Страница 1

Элизабет Кернер

Малый драконий род

Во славу Божию: мужчинам моей жизни -

моему спутнику Стивену Бирду, сильному и любящему, бесстрашному и преданному, кому принадлежит мое сердце и кто оказался настолько смел, что отважился полюбить писательницу и даже жить с ней;

своему отцу, Чену Эвингу,

ученому, любимому и уважаемому папе-сан, который вот уже столько лет «подвизается добрым подвигом»;

брату Лестеру Эвингу,

участнику авторалли, супругу, отцу и временами дантисту, чьи любовь и дружба, как и воспоминания о детстве, так дороги мне;

названому брату Джеймсу Квику,

композитору, певцу, милому собеседнику и сердечному другу вот уже на протяжении многих лет, которому всегда удается меня рассмешить;

и Кристоферу,

всегда направляющему мои эмоции в здравое русло, исключительно преданному другу, -

посвящаю эту книгу.

Глава 1

УТРО НОВОЙ ЖИЗНИ

Когда я пробудилась, позднее зимнее солнце светило мне в глаза. Я улыбнулась: видно, Джеми решил дать нам выспаться.

Что ж. Поспим еще немного.

Это было первое утро моей замужней жизни, и мой необыкновенный возлюбленный лежал подле меня. Его длинные серебристые волосы, струясь, рассыпались по измятой льняной наволочке. «Само собой, — подумала я с улыбкой. — И три луны не прошло с тех пор, как он стал человеком, а он уж и во сне выглядит куда лучше, чем я бодрствуя. Ты гляди-ка: волосы у него даже не спутались!» Я достала из-за плеч свою длинную растрепанную косу. Хвосты у лошадей и то бывают расчесаны лучше! Ну да ладно. Мой супруг Вариен, кажется, не слишком обращает на это внимание.

О Владычица! Мой супруг...

Я воззрилась на него, наслаждаясь теплом его близости, вдыхая его запах... За все время нашей безумной скачки из Корли мне лишь пару раз удалось застать его спящим, когда ему приходила пора сменить меня ночью у костра; обычно же он просыпался от моих шагов и уже сидел, когда я еще только готовилась его будить. А в тех редких случаях, когда он действительно спал, я тоже бывала так истомлена, что у меня едва хватало сил разбудить его — только для того, чтобы самой упасть на его теплое одеяло и заснуть мертвым сном. Едва вернувшись с Драконьего острова, мы вынуждены были спешно покинуть порт Корли, чтобы спастись от людей, нанятых Мариком, моим презренным отцом.[1] Было ясно: им нужны наши жизни, ибо они едва не убили нашу спутницу Реллу. Нам удалось доставить ее к целителям, однако сами мы не осмелились оставаться там и ждать, пока она придет в себя. Мы ускользнули от преследователей — насколько нам было известно.

Утреннее солнце постепенно набиралось сил, и лучи его струились сквозь щели в ставнях, отражаясь на волосах моего супруга, — серебристые пряди казались огненно-золотыми. Подобное я видела разве что однажды. С трепетом я ощутила, как перед моим взором всплывают воспоминания. Прежде чем стать таким, каким он был сейчас, супруг мой имел иной облик — тот, в котором он появился на свет, — и мне доводилось видеть, как яркие лучи дневного солнца играли на его серебристой чешуйчатой броне...

Я вновь улеглась — медленно и осторожно, чтобы не разбудить Вариена. Перед глазами у меня все еще стоял его яркий образ из недавнего прошлого. Он виделся мне жителем Драконьего острова, где обитал его народ, и имя ему было Акор, гордый повелитель кантри — существ, которых люди называют истинными драконами. Он был высотой с дом и весь словно отлит из чистого серебра, от кованого металла рогатой головы до тонких чешуек хвоста; только глаза у него были темно-зелеными, как и самоцвет его души, что сиял на огромном неподвижном челе живым изумрудом. Сейчас он изменился до неузнаваемости: передо мной лежал человек, прошедший сквозь смерть и пламя; однако на лбу у него все еще виднелась бледная отметина, едва различимая, — там, где некогда он носил свой самоцвет. Пресвятая Владычица, чего мы с ним только не натерпелись!

Вариен вздохнул во сне и повернул ко мне голову. Как же он был красив! Кожа его казалась такой нежной и гладкой, точно у ребенка...

Тут мне пришлось сдержаться, чтобы не затрястись от смеха и не потревожить его сон. Милостивая Владычица, чтобы я была настолько влюблена в кого-то! Я, со своим мужским ростом, со своей силищей, с самым что ни на есть заурядным лицом и прескверным нравом! Мне стало почти жаль Вариена. Пожалуй, единственным присущим мне достоинством была именно сила — да еще то, что Джеми называл «решимостью», хотя, по мнению всех прочих, это напоминало скорее кровожадность. Никогда не думала, что в моей груди скрывается такое нежное, любящее сердце, — скорее всего, оно было запрятано настолько глубоко, что до недавних пор даже и знать о себе не давало.

В свое оправдание могу лишь сказать, что росла я без матери, видя подле себя только отца (ну, то есть я всегда думала, что моим отцом был Хадрон), а он ворчал из-за любого моего вздоха и держал меня, словно пленницу, в пределах Хадронстеда — лошадиной фермы, где прошло все мое детство. После его смерти, случившейся минувшим летом, я, к великому облегчению, узнала, что Хадрон мне никем не являлся, и тогда я решила оставить поместье на попечении своего двоюродного брата Вальфера, а сама взялась выяснить, действительно ли смогу жить той жизнью, о которой мечтала с самого детства. Сколько себя помню, в глубине души я всегда страстно желала изъездить весь Колмар вдоль и поперек и отыскать истинных драконов, что живут на таинственном Драконьем острове, где-то вдали от западного побережья. И в конце концов я разыскала их; но все то, что случилось потом, навсегда изменило меня, а со мною и всех кантри...

Вариен вздрогнул и шевельнулся. Я затаила дыхание, чтобы позволить ему вновь спокойно погрузиться в сон. Он так дорог моему сердцу, так отважен, так добр... Я убедилась в его мужестве, еще когда он был в своем прежнем, драконьем обличье: тогда он осмелился презреть законы своего народа ради того лишь, чтобы встретиться со мной, пообщаться, научиться кое-чему и в итоге — хотя поначалу мы об этом даже и не подозревали — обрести во мне свою любовь. Точно какое-то безумие овладело нами обоими: никогда ранее не встречавшиеся, мы за каких-то несколько дней глубоко осознали, что предназначены друг для друга. Это было восхитительно и в то же время ужасно — знать, что ты повстречал наконец ту самую душу, что является словно отражением твоей собственной, и при этом понимаешь, что никогда не сможешь слиться со своим любимым телесно. Мы не видели для себя надежды, ибо знали, что другого пути для нас нет. И мы дали друг другу клятву верности — кантри и гедри, дракон и человек. Обреченные быть навечно разделенными в теле, мы соединились сердцем и разумом...

Я протянула было руку, чтобы прикоснуться к Вариену, но вовремя спохватилась. Не хотелось будить его в столь чудесный миг. Спокойно и безмятежно смотрела я, как он спит, видела, как мягкие лучи зимнего солнца поблескивают на его ресницах, и упивалась веявшим от него благоуханием. Чуть дыша, я осторожно провела рукой вдоль его лица, в дюйме от кожи... Сейчас, когда с той поры прошли уже многие годы, я то и дело вспоминаю это мгновение — так, словно оно случилось сегодня утром. Неумолимое время уже изменило мой облик, и в жизни мне не раз приходилось и радоваться, и печалиться; но именно то первое утро моей новой жизни все так же озаряет мне сердце — как будто солнце, благословившее тогда лик Вариена, никогда прежде не одаривало своими лучами ни одного смертного.

Я уселась, обняв себя за плечи, мечтая снова оказаться в его объятиях, — я знала, что так и произойдет, едва лишь он проснется, но мне нравилось само чувство предвкушения. Раньше я и надеяться не смела, что ко мне может прийти такая любовь. Прежде, до кончины Хадрона, я старалась вообще не думать о любви. В королевстве Илса, где я родилась, выросла и прожила всю жизнь вплоть до минувшей осени, девушки, которым не удается выйти замуж к двадцати годам, обречены на одиночество. А мне в День осеннего равноденствия исполнилось двадцать четыре, и я уж думала, что придется всю жизнь спать в пустой постели, но тут вдруг — раз! — и рядом со мной лежит повелитель кантри.