Меч эльфов - Хеннен Бернхард - Страница 37

Эльфийка отшатнулась, перепрыгнула через пику, которую сунули ей между ног. Оступилась, поскользнулась на залитой кровью палубе, пригнулась от удара, который нанес ей двумя руками преследовавший ее рыцарь. Почувствовала на лице движение воздуха от взмаха клинка — противник промахнулся лишь на несколько дюймов!

Нож разрезал ее кожаный камзол, скользнул по ребрам. Сильвина выругалась. Численное превосходство все же сыграло свою роль. Ее схватили чьи-то руки, сумели уложить на пол, в то время как рыцарь переменил руки, чтобы проткнуть ее клинком.

Она слышала, как сражались за ее спиной Жнецы, и пожелала, чтобы они приложили хоть немного больше усилий и помогли ей. Она могла поверить в то, что воины Тирану принесут ее в жертву, чтобы не делить с ней славу освобождения принцессы.

Взмахнув руками, Сильвина вырвалась. Гребцы испуганно отшатнулись, но поножи рыцарского облачения не пропустили удара. Он оставил только царапину на латах. Рыцарь зашел сбоку, пытаясь прижать ее ногой к полу, чтобы она лежала тихо, пока он не нанесет смертельный удар.

Эльфийка вывернулась. Удар гардой рапиры отбросил тяжелый клинок в сторону. Сильвина повернула кинжал и изо всех сил всадила его в затянутую в латы ногу воина. Сталь прорезала доспех, кость и подошву, глубоко войдя в деревянную палубу.

Рыцарь застонал. Сильвина поднялась и бросилась на него. Край его доспеха оцарапал ей лицо. Противник потерял равновесие, но кинжал удерживал его пришпиленным к палубе. Он с грохотом повалился на пол — клинок не отпускал. Сильвина мельком увидела, что нога его вывихнута, а подошва из-за падения и вовсе переломилась.

Мауравани переступила через рыцаря и, вооруженная одной рапирой, устремилась к ложу под балдахином. Все больше рыцарей поднимались через борт на корабль. За ее спиной несколько воинов столпились вокруг мачты, образуя сверкающее защитное кольцо из стали.

Из-за туч снова выглянула луна. Эльфийка грубо оттолкнула в сторону мужчину в синей рясе.

— Да отсохнут твои руки, если ты посмеешь коснуться ее священного тела! — прорычал старый священнослужитель.

Сильвина сорвала с ложа белое покрывало. Там лежала, съежившись, бледная женщина с пропитанной кровью повязкой вокруг головы.

— Капитан Феодора — святая, — бесновался священник. — В ней горит сила настоящей веры! И эта сила уничтожит тебя, если ты попытаешься причинить ей зло!

Сильвина поглядела на раненую женщину, не желая верить своим глазам. Она не смогла! Не смогла защитить Гисхильду, когда ее украли. И спасти ее она тоже не смогла.

Во льду она увидела вторую галеру. Стройный корабль был окружен плавучими глыбами льда, он, покачиваясь из стороны в сторону, пытался выбраться в открытые воды. Мауравани прикинула, сможет ли догнать галеру, если станет перепрыгивать с льдины на льдину. Может быть… Потом Сильвина отбросила эту мысль. Она слишком устала и вышла из этой битвы с дюжиной ранений. Пусть это и пустячные раны, но их все равно нужно лечить. Она сошла с ума, попытавшись атаковать галеру в одиночку. Сильвина сознавала, что стоит сейчас живой на корме только потому, что подоспел Фенрил со своими всадниками. По льдинам они за ней уж точно не поскачут.

На корму вышел Фенрил. Выглядел он ужасно. Пуля растрепала перья на его шлеме. Широкая белая накидка была разорвана. Он устало расстегнул ремни на шлеме. Борьба на палубе прекратилась, уцелевшие были разоружены.

— Тьюред осудит ваши души на вечную тьму! — выкрикнул священник.

Не обращая внимания на старого священнослужителя, эльфийский князь поглядел на раненого капитана.

— Ее здесь нет? — Он проследил за взглядом Сильвины. — Она на другом корабле?

— Мы проиграли, — расстроенным голосом ответила мауравани. — Они где-нибудь спрячут Гисхильду. Есть сотня мест, куда ее можно отвезти. Мы в их власти.

— Еще нет, — решительно ответил князь. — Мы узнаем, где она. И заберем ее. Тогда уже мы застигнем их врасплох. — Фенрил пронзительно свистнул, и огромный канюк-курганник опустился на мачту на корме галеры. — Они от нас не уйдут!

Глубокий порез

Люк положил к ее ногам оба обитых серебром седельных пистолета. Поднял взгляд и поглядел в слепые белые глаза.

— Ты мне поможешь, правда? — Из кармана брюк он вынул складной нож и положил его рядом с дорогим оружием. На этот раз он все сделает правильно. — Она в тебя не верит, — тихо продолжил он, — но моей веры хватит на двоих. Услышь меня, пожалуйста!

В поисках помощи он посмотрел на мраморное лицо. Конечно же, белая женщина ему не ответила. Он знал, что она услышала его. Хозяйка розария молчала, но могла помочь. Мальчик поглядел на увядшие цветы и пустые плетеные миски. Зерно давно растащили мыши и птицы. Но нигде — ни на пьедестале, ни на самой статуе — не было птичьего помета. Мох здесь тоже не рос. Это ли не знак власти?

— Она поможет мне, — пробормотал он себе под нос. — Она мне поможет!

Люк подарил самое дорогое, что у него было, и теперь оставалось только верить.

Когда он отходил от статуи, по коже побежали мурашки, что частенько происходило в этих руинах. Иногда ему казалось, что он проникает через невидимые стены. Здесь сохранилось что-то от богов, в которых верили его предки. В этом Люк был совершенно уверен, и неважно, что болтали священники во время проповедей.

Уверенным шагом прошел он мимо розовых кустов к стенной нише, в которой лежала женщина-рыцарь. Она спала обнаженной — ему было стыдно одевать ее. На ее теле выступил холодный пот. Как вышло, что она заболела? Она была одной из самых благородных слуг Тьюреда, это Люк понимал. Отец всегда говорил о Новом рыцарстве с уважением.

Льняным платком мальчик промокнул пылавшее лицо. Осторожно опустил платок в миску с заранее приготовленной холодной уксусной водой и положил ей на лоб. Это оттянет лихорадочный жар.

Люк поглядел на разложенный широкий кожаный пояс с множеством нашитых кармашков для ножей, щипцов и других штук, которым он не знал названия. Когда он отказался уходить, женщина-рыцарь сказала ему, что нужно делать. Она также объяснила, что, весьма вероятно, она умрет, даже если он в точности будет следовать ее указаниям. Но еще хуже будет, если он вскроет чумной бубон, — тогда ему и пяти дней не прожить.

Люк провел рукой по ножам. У многих из них были зубчатые или странно изогнутые лезвия. На душе у него было паршиво. Мальчик выбрал самый маленький нож, рукоятка которого была из слоновой кости, очень легкая.

Рука задрожала, когда он обернулся к сестре Мишель. Во рту внезапно пересохло. Ему стало дурно. Тьюред милостивый, у нее глаза открыты! Она снова проснулась. Губы женщины-рыцаря шевелились. Ему пришлось наклониться пониже, чтобы расслышать, что она говорит.

— Ты… ты очень храбрый мальчик, Люк. Я тобой восхищаюсь… — Она утомленно улыбнулась. — Для меня было честью познакомиться с тобой… Неважно, что будет дальше, но ты уже сейчас сделал больше некоторых святых. Те отказывались прикасаться к кому-либо вроде меня.

Люк смутился. Если бы она знала, как ему страшно, то не стала бы так с ним говорить. Разве она не видела, как дрожала его рука?

— Начинай.

Мальчик глубоко вздохнул. Когда он поднес нож к бубону у нее в паху, рука задрожала сильнее. Теперь на теле Мишель выступило еще больше черных пятен. Она сказала ему, что это плохой знак. Жидкость из бубона распространяется по телу. Иногда она кашляла, и тогда на губах у нее выступала кровь.

Люк поглядел на нож. Он никогда никого не ранил. Кроме сына мыловара, которому однажды до крови разбил нос, но тот паршивец заслужил это. А стоять здесь с ножом в руке… Он просто не может…

Женщина-рыцарь смотрела на него так, как смотрел когда-то отец, когда Люк впервые сел на большого коня. Он не боялся упасть. Но это…

Мальчик нерешительно посмотрел на большой бубон, почти черный. Нужно что-то делать. Там, внутри, яд. Он убьет сестру Мишель, если его не вскрыть!