Возвращение королевы - Флевелинг Линн - Страница 55

— Все это бесполезно, твое величество, — усмехнулся Нирин. — Если позволишь, я очень скоро узнаю у него правду.

Сердце Луты упало, когда Корин кивнул. Нирин спустился с возвышения и подошел к солдатам, окружавшим Луту. Те крепко схватили юношу за руки, не давая возможности шевельнуться.

Нирин стоял перед ним, не думая скрыть мерзкую злорадную улыбку.

— Будет немного больно, мой лорд, но такова воля твоего короля.

Холодной рукой он схватил Луту за подбородок, а другую руку положил ему на голову, прижав ладонь ко лбу Луты. Его прикосновение заставило Луту содрогнуться, как будто он босой ногой наступил в темноте на скользкую холодную змею. Он сосредоточил взгляд на груди чародея. Белая мантия Нирина была безупречно чистой, как всегда; от него пахло воском, дымом и чем-то сладким.

Луте нечего было скрывать. Он думал о своей преданности Корину, пока удар обжигающей боли не вышиб из его головы все мысли. Это было похоже на то, как если бы его голову расплющили — и одновременно сунули в жаркое пламя. Лута не знал, стоит ли он еще на ногах или нет, но ему казалось, что он летит в черную бездонную яму. Отчаяние оказалось сильнее гордости: ему хотелось кричать, плакать, умолять Корина или даже мага прекратить пытку. Но он ослеп и оглох, а его язык присох ко рту.

Пытка продолжалась вечность, и в ту минуту, когда Лута думал, что умирает от боли, он очнулся и понял, что стоит на четвереньках на затхлой циновке у ног Нирина, пытаясь вдохнуть. Голова у него раскалывалась от боли, во рту ощущался вкус рвоты.

А Нирин уже схватил своей леденящей рукой голову Бареуса. Лута беспомощно наблюдал за тем, как его друг застыл и побелел.

— Корин, прошу тебя! Вели ему прекратить! — хрипло выкрикнул он.

Бареус сдавленно всхлипнул. Он смотрел перед собой невидящими глазами, сжимая кулаки с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Нирин казался совершенно спокойным и безмятежным, словно он лечил юношу, а не рвал на части его душу.

Лута с трудом поднялся на ноги.

— Отпусти его! Он ничего не знает! — Он схватил чародея за руку, пытаясь остановить.

— Стража, взять его! — приказал Корин.

Измученный Лута слабо попытался сопротивляться, но двое дюжих гвардейцев крепко держали его.

— Лорд Лута, не надо! Ты все равно ничего не можешь сделать, — предупредил его один из солдат.

Нирин отпустил Бареуса, и юноша без чувств упал на пол. Стражи тоже разжали руки, и Лута опустился на колени рядом с другом. Глаза Бареуса были плотно закрыты, но на лице застыло выражение предельного ужаса.

— Они говорили правду, твое величество, — сообщил Нирин. — Об исчезновении лорда Калиэля им ничего не известно.

Мелькнуло ли во взгляде Корина облегчение? Лута не был уверен, тем более что это выражение мгновенно исчезло.

Нирин окинул его уничтожающим взглядом.

— Однако я обнаружил, что они искренне преданы принцу Тобину. Боюсь, их любовь к нему сильнее, чем любовь к тебе, твое величество.

— Это не так! — выкрикнул Лута, с ужасом понимая, что это может быть правдой. — Корин, прошу тебя! Ты должен понять! Он был нашим другом! Твоим другом! Мы лишь хотели, чтобы ты поговорил с ним, как просил Тобин…

Глаза Корина снова превратились в ледышки.

— Откуда ты знаешь о его просьбе?

— Я… Ну, Калиэль и я… — Он замолчал, не в силах говорить дальше.

— Он признается, что шпионил за тобой, твое величество, — сказал Нирин, качая головой. — А теперь Калиэль сбежал к Тобину, чтобы в подробностях рассказать ему о твоем войске.

— Нет, Калиэль не предатель! — чуть слышно возразил Лута, съеживаясь под полными ненависти взглядами Корина и компаньонов. Он понял, что все кончено. Больше никогда ему не позволят встать рядом с ними.

Бареус пошевелился и открыл глаза и тут же содрогнулся всем телом, увидев стоящего рядом Нирина.

Корин поднялся с трона и сделал шаг вперед.

— Лута, сын Асандеуса, и Бареус, сын Малела, вы изгоняетесь из рядов компаньонов и будете прокляты как изменники.

— Корин, прошу тебя!

Корин выхватил кинжал, его лицо казалось каменной маской. Стражи крепко схватили Луту и Бареуса и держали, пока Корин спускался с возвышения. Он отрезал их воинские косы, швырнул их на пол, а потом плюнул в лица обоим.

— Отныне для меня и для Скалы вы не существуете. Стражи, отвести их обратно в камеру, пусть ждут моего приговора.

— Нет, Нирин лжет! — закричал Лута, пытаясь вырваться из рук стражей, тащивших их с Бареусом к двери. — Корин, прошу тебя, ты должен меня выслушать! Нирин творит зло! Он лжет тебе! Не верь ему!

Внезапно его голову вновь пронзила яростная боль, и мир вокруг залила тьма.

Когда он очнулся, голова продолжала ужасно болеть, и на мгновение ему показалось, что он ослеп. Лута чувствовал, что лежит и его голова опирается на чьи-то колени, потом услышал тихий плач Бареуса, но он ничего не видел. Когда наконец в голове слегка прояснилось, он узнал запах отсыревшей соломы и понял, что они снова в камере. Посмотрев вверх, он разглядел щели под крышей, но свет снаружи почти угас.

— Я долго спал? — спросил он, садясь.

Осторожно дотронувшись до затылка, он нащупал большую шишку, но крови не было.

Бареус поспешно вытер лицо, надеясь, что Лута не слышал его плача.

— Несколько часов. Уже почти ночь. Я слышал, как барабан отбивал смену стражи.

— Что же теперь с нами будет? Калиэль был прав, во всем прав! Нирин просто тянет время. — Лута сжал кулаки в бессильном гневе.

— Но почему… — Бареус помолчал, неловко ерзая на месте. — Как ты думаешь, почему он не взял нас с собой?

— Он никогда бы не бросил нас, если бы решил перейти на сторону Тобина. Я все-таки думаю, его убили.

Лута предпочитал думать именно так. Все же смерть лучше предательства.

Налия задержалась на балконе, нервно ожидая, что сделают с несчастными юношами, которых бросили в камеру рядом с казармами.

Вместе с утренним чаем Томар принесла ей новые слухи. Вскоре после того, как она явилась с подносом, они услышали стук копыт и увидели, как через ворота промчался отряд вооруженных всадников и направился на юг.

— За лордом Калиэлем погнались, — сказала Томар, покачивая головой. — Говорят, недели не пройдет, как его голову насадят на пику.

— Какой ужас! — вскрикнула Налия.

Лорд Калиэль никогда не обижал ее. И он был очень хорош собой — золотоволосый красавец с темными глазами. Корин всегда говорил о Калиэле как о своем лучшем друге. Как же он мог отдать такой приказ?

В то утро Налии не хотелось ни яиц, ни хлеба. Последние дни у нее часто кружилась голова, а к горлу иной раз подступала тошнота, и несколько раз Налию чуть не вырвало. Она ничего не сказала об этом ни Томар, ни Корину. Налия достаточно слышала женской болтовни на эти темы, чтобы понять смысл подобных знаков. Ее лунные крови должны были прийти через несколько дней, и дни эти Налия подсчитывала с тяжелым сердцем. Если она наконец зачала, Корин никогда не даст ей свободу.

Лучи послеполуденного солнца просочились сквозь лесной полог, рисуя на влажной земле затейливые подвижные картинки, раскрашивая тропу, по которой шагал Мэти.

Лхел и Великая Мать вели его на северо-запад вместо юга, как то было на прошлой неделе, вели в сторону великого моста. Ночью, спрятавшись от посторонних глаз подальше в лесу, он тихонько сыграл на Временном, чтобы песня принесла видения местности и дорог, по которым ему предстояло идти. К началу дня он пошел туда, куда вело его сердце, и наконец нашел то, что искал.

Голос Матери Шек-мет звучал теперь громче, так громко, что Мэти остановился под распростертыми ветвями векового дуба, слегка покачнувшись, когда колдовские знаки дернулись и загорелись под его кожей. Шум ветра и пение птиц стихли, заглушенные медленным, глубоким биением его сердца. Он поднес оо-лу к губам и предоставил ему петь собственную песню. Мэти ее не слышал, но видел картины, которые она порождала.