Рена и таинственный чародей - Смит Шервуд - Страница 31

Тайрон замер. Он знал, что означал этот вой. Вызов! Наглый вызов новой собаки. До сих пор Тайрон был признанным вожаком всех дворцовых собак. Они чувствовали, что он не такой, как все, особенный, и беспрекословно подчинялись ему, послушно устремляясь за ним в веселой, громкоголосой погоне за кошкой или ненароком забежавшим в парк мелким зверьком.

Новая собака появилась только сегодня. Это был ребристый, похожий на волка охотничий пес. Тайрон как раз искал его, когда услышал окрик Терессы.

— Ууу-и-ууу! — снова ударил в уши ненавистный вой.

Торжество сильного пса, хозяина и повелителя, слышалось в нем. Шерсть Тайрона поднялась дыбом.

Что-то не то… что-то странное…

Он повернулся и помчался, уткнув нос в землю. Дворовая собачья свора, эти жалкие собачонки с дрожащими хвостами, уже тянулись за новым предводителем. Тайрон чуял их след. Они бежали на восток.

В обход! Тайрон с разбегу ввалился в кусты, не обращая внимания на крики Терессы за спиной.

Продравшись сквозь густые ветви, несясь через ручей и приминая высокую траву, Тайрон прибавлял и прибавлял скорость. И он почти догнал их. Новый предводитель обегал послушную ему теперь стаю и выстраивал круг, ощерившийся клыкастыми пастями.

В следующее мгновение Тайрон успел заметить проблеск серебристого меха. Длинное тело пса с волчьим хвостом перемахнуло через низкую каменную ограду. Прибавив скорости, Тайрон настиг его. Началась гонка на выносливость. Серебристый пес несся, вытягивая лапы, словно пластаясь по воздуху. Тайрон был чуть ниже, а лапы немного короче, чем у гиганта с волчьей статью. Но это был вызов его лидерству. Он обязан был выиграть!

Они оба мчались вперед, оставив остальных собак далеко за спиной. Теперь Тайрон понял, какой породы был серебристый пес. Волкодав! С таким справиться нелегко. А волкодав вдруг резко притормозил. Тайрон зарычал, приготовившись к смертельной схватке… но тут в его смятенном сознании возник человеческий голос. Тайрон почти забыл про чувство, которое буквально вскипятило кровь. Волшебство! А голос исходил от громадного волкодава.

— Значит, вот ты какой, рыжий приятель с лисьей мордой! — прорычал серебристый пес. — Посмотрим, что ты затеял! — Да, от этого голоса исходила страшная опасность!

И прежде, чем Тайрон успел напружиниться, прыгнуть и вцепиться в горло врага, вспышка белого света ослепила его. Оглушенный, он упал на траву.

— Ох, — простонала Рена, — какая я, оказывается, тяжелая!

— Да нормальная ты, — со смехом проговорил Коннор, выходя из-за куста в еще чуть влажной тунике. Он поднял руки, чтобы подвязать узкой черной лентой мокрые, ниспадающие на лицо волосы.

Рена разгладила ладонями платье и наклонилась, чтобы выжать подол. Озерная вода тонкими струйками стекала в жидкую прибрежную грязь.

— Но я чувствую себя необыкновенно тяжелой! И одежда на плечах тоже кажется страшной тяжестью.

— Да, в воде все намного легче, — согласился Коннор.

Они вышли на узкую тропинку. Коннор шел молча, о чем-то озабоченно размышляя.

Некоторое время Рена сдерживалась, потом толкнула Коннора локтем.

— Ну?

Коннор ошеломленно уставился на нее.

— Что «ну»?

Рена топнула ногой.

— Я была терпелива, как утка, высиживающая птенцов. Я была послушна, как собачонка. Я была добра, как внучкина бабушка. И тиха, как мышка. Но если ты мне не расскажешь, что произошло там, в озере, на глубине, то узнаешь, какова я в гневе!

— Не гневайся, — засмеялся Коннор. — Я постараюсь. Только… как это объяснить? Подводные существа говорят не только образами, но и обмениваются воспоминаниями. Это их язык.

— Обмениваются воспоминаниями? Как это?

Коннор шел, глядя под ноги. Он не поднимал глаз, не смотрел на Рену и бубнил, словно объясняя сам себе.

— Насколько и мог понять, они держат и своей памяти все, что происходило с незапамятных времен… Да, да, именно с незапамятных! У них нет понятия времени. Все как бы происходит одновременно. Давние события и сегодняшние перемешиваются. Ну, это похоже на то, как мы видим одновременно и это дерево, и тот куст, и те горы, и небо, и облако на нем. Они видят время. Вернее, многие времена одновременно…

Он осекся и с сомнением поглядел на Рену, желая удостовериться, поняла ли она его сбивчивые объяснения.

— А ты выяснил что-нибудь о той неизвестной опасности, которая таится в Кантирмуре? — живо спросила она.

— Нет, — пробурчал Коннор, отводя взгляд. — Они считали, что сказали достаточно. Видишь ли, эти странные существа мыслят по-особому. Им неведомы способы общения людей. Я же говорил — они мыслят воспоминаниями. А я мог уловить лишь отрывки их мыслей-воспоминаний.

— Они знали, что ты принц? — задала неожиданный вопрос Рена.

Коннор быстро кивнул.

— Но это для них ничего не значит. Они знали… и другое: то, что у меня есть предки из народа Ийон Дайин.

Рена присвистнула.

— Да, ты когда-то ненароком обмолвился об этом, объясняя свою странную способность понимать зверей и птиц. — Она искоса взглянула на Коннора. — Но, как нам тогда показалось, не особенно желал распространяться на этот счет, а мы не решились спрашивать. Но теперь…

— Но я и сам толком ничего не знал. Отец рассказывал что-то, но тогда мне было всего пять лет, и я немногое понял. А потом он умер. Коннор нахмурился. — Хотя, кажется, какие-то силы, заложенные во мне предками, возрождаются, — добавил он тихим голосом, таким тихим, что Рена едва могла расслышать.

Вопросы просто жгли ей язык, но она видела, что Коннору нелегко даются воспоминания, и сдержалась.

Они шагали молча. Рена ждала.

— Теперь я знаю намного больше, но чем больше узнаю, тем таинственнее кажется мне все, что со мной происходит, — продолжил Коннор через несколько минут. — Ийон Дайин были народом, явившимся из иного мира. Дайин — это название того мира, из которого они пришли. А Ийон — слово, обозначающее «народ». Все очень просто. Но произнесенное вместе — Ийон Дайин — имеет совсем другой смысл: «Люди, убегающие от». От кого или чего? Кто знает?

— Иной мир, — пробормотала Рена, чувствуя, как ее охватывает неодолимое желание побывать не только в этом, ее мире, но и в других, далеких, недоступных, тайных и притягательных.

— Они владели волшебством так же, как любой человек обладает слухом, зрением или голосом. Однако со временем, соединяясь с людьми, они теряли эту свою врожденную способность, распыляя ее в потомстве, — медленно рассуждал Коннор. — Но оставалась странность. Высоко над землей, в окружении заснеженных горных пиков их ослабевшее волшебство усиливалось… — Он умолк, вперяя взгляд вдаль, словно прозревая то, чего не видела Рена. — Наверное, потому я каждый раз, путешествуя в горах, чувствую необыкновенный прилив таинственных сил…

Рена слушала затаив дыхание. Вопросы так и рвались из нее. Что? Как? Почему?

Коннор меж тем грустно покачал головой.

— А сейчас я теряю это. Сила волшебства уходит. Чувствую, как, спускаясь с высоты, с каждым шагом утрачиваю тайную, необъяснимую свою способность.

— Да, наверное, в долине ты уже не сможешь погасить огонь, как сделал это в горах, — вздохнула Рена.

— И все же до конца я не знаю, на что способен, — быстро проговорил Коннор. — Но вот странность, эти озерные жители назвали меня небесным хозяином… Они призывали: с неба упавший, в небе дышавший… А ведь так они в своих воспоминаниях обращаются к Ийон Дайин. Это потому, что Ийон Дайин легко превращаются в птиц. У некоторых из них была даже способность управлять ветрами и погодой. — Лицо его осветилось обычной смущенной улыбкой. — Кажется, я унаследовал и этот талант. Но это опасно. Буря, которую я поднял, чтобы потушить пожар, может натворить больше вреда, чем добра. Вот почему я поостерегусь впредь вытворять подобные штуки.

— Они и о себе рассказывали?

— Совсем немного, ответил Коннор. — Все же мы для них чужие. Но они откуда-то знали, что мы приближаемся, и готовы были помочь, — Он помолчал и вдруг добавил: — Они хотят, чтобы я вернулся. — Внезапно он остановился, оглянулся на исчезающее в светлом мареве озеро и с напором проговорил: — И я хочу пойти к ним!.. Но сначала мы должны довершить наше дело.