Время барса - Катериничев Петр Владимирович - Страница 28

— Нож?

Единственное, о чем жалела девушка, что кольт оказался без глушителя. А то бы она быстренько продырявила все четыре колеса этой боевой машины братвы, заодно продемонстрировав, как может работать сия громоздкая игрушка в умелых руках! Длинноствольный кольт сорок пятого калибра — оружие ломовое, вовсе не для нежных девичьих пальцев; но, как ни странно, Аля впервые за последние сутки ощутила себя полностью спокойной и защищенной: гены? трудное детство? прошлый опыт?

— Финка, перо, тесак, стропорез, заточка… Я понятно объясняю?!

— Девка, а ты не боишься, что…

— Не боюсь. Пусть водила выйдет и хорошенько поработает с покрышками.

Живо! В конце улицы заурчал мотор.

— Тебе не уйти, девонька, — резко сказал Владимир Евгеньевич. — Это Ромины люди. Последний шанс: ствол на землю, сама в бибику — и отъехали! Решай, быстро!

Мысли заметались в Алиной голове, но выпускать из рук оружие она не хотела. Просто боялась.

— Ключ в зажигании, сами — вон из джипа, бегом! — Девушка нервически дернула стволом..

Авторитет продолжал сидеть неподвижно.

— Крест, здесь не до понтов, — обратился к боссу длинноволосый Сазон с дрожью в голосе, — девка психованная, если Ландерса ухлопала, терять ей нечего… А в кольте — десять «маслят», все один к одному. И на нас хватит, и на Ромкиных чертей.

— Понты, говоришь?

Звук мотора нарастал, неведомый автомобиль должен был вот-вот показаться из-за взгорка.

— Ну. На хрен нужно бодаться с ушибленной на всю голову шлындрой, а, Крест?

— Ладно. Выметаемся. — Крест наклонился и что-то, шепнул длинноволосому Сазону.

Все трое мужчин вышли из машины.

— За обочину, гуськом! — скомандовала девушка.

Из-за взгорка показалась старенькая «бээмвуха». Аля заметалась глазами: дорога здесь была слишком узкой, чтобы разминуться двум машинам, да и тертые ребятки тихо смотреть не будут, как какая-то сопливка угоняет их авто. Но ни обдумывать ситуацию, ни что-то перерешить не было времени.

— Стоять! — визгливо крикнула Аля, надеясь, что в показавшейся иномарке ее расслышат.

Автомобиль остановился. Раскрылась дверца, из-за руля показался юный кучерявый кавказец:

— Дэвушка, что за дэла, да?

— К обочине!

— Слюшай, свэрнем, ты нэ нэрвничай, состаришься… Аля рассмотрела: в салоне кроме молодого водителя — только две девицы. Не успела она перевести дух, как… Каким чутьем, каким боковым зрением девушка почувствовала движение сбоку и сзади — бог весть: полукувырком она упала на дорогу и, направив ствол назад, спустила курок.

Два выстрела слились в один. Долговязый Сазон выронил коротенький «глок» и, держась за живот, побелевший как мел, осел в жухлую траву обочины. Аля повела стволом и снова спустила курок. Высокий фонтанчик взметнулся в сантиметре от ноги старшего, Креста.

— На землю! — приказала она.

Кавказец суетливо скрылся в машине; взревев движком, «БМВ» попятилась и через полминуты скрылась из виду.

Аля подбежала к джипу, вскочила на водительское сиденье, хлопнула дверцей, перекинула ручку скоростей, выжала сцепление и надавила газ. Автомобиль прыгнул с места, Аля едва успела вывернуть руль, чтобы не въехать на высокую обочину; джип подпрыгнул на колдобине и стремительно помчался по дороге, поднимая пыль.

Автомобиль кавказца успел вильнуть в сторону, Аля пронеслась в миллиметре, скрежетнув по обшивке и сбив с приземистой легковушки зеркало. Она мчалась прочь от моря, поворачивая на каждую улочку, казавшуюся ей широкой.

Ее душили слезы. Впереди — мелькание незнакомых домишек, неизвестных ей улиц и проулков, впереди — неизвестность. Сзади… сзади она ощущала горячее дыхание преследователей… И не важно, что пока за ней погоню еще не наладили: куда можно скрыться, если ты не знаешь даже, кто и почему тебя гонит?! И плакала она оттого, что совсем одна, что не нужна никому, что тот единственный человек, которому она нужна, сейчас далеко и не знает, что с ней, и не сможет помочь… И если она не сумеет выпутаться, спастись, он останется один на всей земле, и у него не останется ничего, даже надежды… В то, что она сможет спастись, Аля уже почти не верила. А слезы застилали глаза, делая утро призрачным, размытым, будто в дождь.

Аля вылетела на большак на полной скорости, успела Удивиться, выжала тормоз, крутнула руль, но тяжелую машину поволокло дальше… Что-то заставило ее повернуть голову вправо. Последнее, что Аля увидела, был наплывающий бампер, он показался ей огромным… А потом был удар и — темнота.

Часть четвертая

СОН РАЗУМА

Глава 22

Кавалькада из трех машин представительского класса мчалась по шоссе в сторону Москвы на максимально допустимой скорости. В средней, серой «вольво», двое мужчин полудремали на заднем сиденье. Вернее, полудремал, или делал вид, что дремлет, лишь один из лих; другой через равные, довольно небольшие промежутки времени зажигал очередную сигарету и жадно затягивался. Время от времени он доставал из карманчика двери плоскую фляжку с «мартелем» и прикладывался, каждый раз все основательнее. В отличие от серийной машины, пассажиров от водителя отделяла тонкая дымчатая перегородка.

— Глостер… — прервал, наконец, более чем получасовое молчание низенький крелыш.

— Да, Дик?.. — Высокий брюнет повернул-голову и посмотрел на соседа пустым, как выцветшее знойное небо, взглядом.

— Ты ведь доложишь Лиру объективную информацию о происшедшем…

— Будь уверен.

— Глостер, мы давно в системе. Но оба знаем, как важна интонация.

— Важны факты. И Лир признает только их.

— Факты? Ландерса наша девка завалила на раз! И вся свора кинулась за Егоровой, а сия ретивая сучонка уж их помотает, буть спок! Пока не пристрелят! А то, что ее пристрелят, — без вопросов! Так в чем прокол?

Черноволосый только скривился в гримаске, очень отдаленно напоминавшей улыбку, и ничего не ответил.

— Глостер… — едва слышно проговорил крепыш так, словно из воздухопровода с сипением выходил воздух; и не понять, что слышалось в этом голосе — мольба или угроза? — Не надо меня закапывать!

Глостер выдержал паузу, потом произнес миролюбиво:

— А кто об этом говорит? Произошел срыв одной из операций, я обязан доложить. А решения будет принимать Лир.

— Да не было никакого срыва!

— Да? Ты считаешь, акция с Батенковым прошла блестяще? Эта девка, Оля, права: наваляли гору трупов, положили кучу собственного «мяса» и оказались по уши в дерьме. В конском.

— Ты так и будешь докладывать Лиру?

— Лир не любит эмоций.

— Тогда и начни с того, что появился Маэстро.

— Появился некто, кто назвался этим псевдонимом.

— Что значит — назвался?

— Маэстро мертв. Он — списан.

— Мертв? Глостер, девка права: мертвые не убивают!

— Не горячись, Дик. Я оставил несколько человек в городе. Они тщательно расследуют все, что касается Маэстро, вернее, того, кто назвался этим псевдонимом. Доложат, вот тогда и будем решать что и как.

— Не лукавь, Глостер! «Будем реша-а-ать…» Решает у нас только один человек. Лир! — Дик чуть понизил голос, произнес, глядя прямо перед собой в непрозрачное дымчатое стекло:

— И последние его решения не назовешь разумными.

— Да? — приподнял брови Глостер.

Дик заметался взглядом, хлебнул из горлышка, выдохнула — Да. Ты тоже так считаешь, Глостер, Все так считают. Все.

— Вот как?..

— Прекрати, Глостер. Ты же видишь, как за последний год сдал старик. Лир выглядит, как раковый больной в неоперабельной стадии. Я не удивлюсь, если держится он только на наркотиках. А потому…

— Ну? Я слушаю тебя внимательно, Дик, — медленно Произнес Глостер, выделив голосом слово «внимательно».

— Не нужно на меня давить, Глостер. Не надо меня пугать. Смерти я не боюсь. Навидался… Я боюсь глупой смерти.

— Смерть не бывает умной или глупой, — процедил Глостер. — Она всегда безобразна.