Бегство (Ветка Палестины - 3) - Свирский Григорий Цезаревич - Страница 30

Глава 9. "ЭЙЗЕ ГИЛ, ДОКТОР?"

В номере профессора Шора пахло куриным супом и валерианкой. Цветными аптечными бутылочками был уставлен подоконник. Какие-то сосуды стояли по углам, на полу, усиливая ощущение тесноты и беспорядка. У Аврамия от длительной прогулки с метлой разгорелись щеки. Чисто выбритый, энергичный, в застиранной косоворотке с засученными рукавами, он не производил впечатление человека болезненного или неряхи. Сэм взглянул на захламленный подоконник, на профессора, который хоть и бормотал с независимым видом: "В тесноте, да не в обиде", но, казалось, несколько стыдился своего убогого жилища. И потому, смахнув крошки со столика и усадив за него гостей, принялся за свой рассказ без промедления, с нарочитой шутливостью:

- Я дико извиняюсь, конечно... Мои соседи по отелю расколдовались, точнее не скажешь о том, что с ними произошло. Слово "расколдовались" восходит к ведомству ведьм с Брокена и советских шаманов. Попытаюсь перевести его в научные категории... - Начав с обычной для него иронии, он вдруг почувствовал, что сильно, до сердцебиения, волнуется, и обрадовался своему полузабытому рабочему чувству ученого, которому предстоит убедить слушателей в точности и полноте своих исследований.

-...И в Ленинграде, в Университете, и в московском НИИ, -всюду не раз я наблюдал, как многие мои знакомые небрежно отбрасывали, порой даже не читая, книги и брошюры из-за "бугра". К примеру, брошюры НТС, хотя в них не было никакой крамолы: НТС не призывал даже переименовывать Ленинград в Санкт-Петербург, писал лишь о разрушении города, как архитектурного памятника... Почему же горожане с двойным "верхним" образованием, понимавшие, что каждое слово в этой книжице святая правда, от этой правды высокомерно отворачивались? Парадокс? Увы, нет. Я понял, что возможность восприятия у многих блокирована страхом, постоянным шельмованием "антисоветчиков". Я стал свидетелем того, что Бердяев называл "суженным сознанием" - факты, идущие вразрез с привычными представлениями, вызывали чувства, холодящие спину и блокирующие восприятие информации. Люди предпочитали видеть то, что им внушали. В Израиле страх стал исчезать, и они расколдовались. Процесс этот идет, как в реторте алхимика, мечтающего превратить медяшку в золото, - у всех на виду, открыто. Только с иным, положительным результатом. Некоторые впали в состояние прямо противоположное прошлому, - самые отъявленные бунтари появляются из среды каменно-правоверной. Этот процесс поразил меня.

Оказалось, самый страшный черт - бывший ангел. Такова наша реальность... Позволю себе предположить, эти ангелы свое слово еще скажут, ждать недолго... - Отмахнувшись от Линды, которая пыталась сфотографировать его: "Потом-потом!", Шор продолжал в академической, лекторской манере: Обозначим для четкости изложения сей социальный и психологический феномен под номером "1". Не возражаете? Перейдем к тому, что я определил, как феномен номер "2"... Он зародился т а м. Евреи начали самоидентифицироваться. Их престиж возрос несопоставимо. После Сталина иудея принижали уже без кровавых наветов и подспудно им завидовали. - Заметив, что Линда отрешенно глазеет по сторонам, он остановился. - Господа, вы понимаете, о чем разговор?.. Может быть, вам легче воспринимать меня по-английски?

Сэм подтвердил: он изучал русский,но, конечно... Линда, улыбнувшись, сказала: она, как собака, понимает, но ответить не может.

- 0'кей, господа! Из уважения к даме, - если она не профессиональная феминистка, которых терпеть не могу, - перехожу на высокий английский штиль.

Сэм и Линда покровительственно улыбнулись, но от рассказа более не отвлекались. - В девятьсот восемьдесят шестом я прибыл в Киев... In 1986 I arrived in Kiev to meet with my friend , - продолжил Шор на своем оксфордском английском. - Соседи поведали шопотом, что мой дружок уехал туда, - и показали куда-то вдаль. А в прошлом году, когда я зашел к родителям друга, те же самые соседи по двору сообщили с гордостью: "Они все в Израиль уехали. - И лишь затем перешли на топот: - Молодцы!" Не слышали русский анекдот? На еврея в подъезде напали бандиты и забрали у него самое ценное, что было - его фамилию... Не смешно? Хотите постичь тайны славянской души, господа? I am terribly sorry, изучайте анекдоты. Ваши социологи исследовать нашу новизну не торопятся. Умница Дороти Фишер, в свое время, писала, еврей - носитель тайного порока. Из иудаизма можно выйти, из еврейства - никогда. Русские евреи к тому же ощущали свое еврейство не тайным пороком, а явным. Называли друг друга "инвалидами пятого пункта". Понимаете? Теперь эта двойственность рухнула. Костыли отброшены. Голос еврея не только окреп, но и усилен русским эхом - таков, господа, феномен под номером "2". Время превратило даже принципиально аполитичного русского еврея в социум, вызывающий тревогу властей.

- Вы считате, его и здесь побаиваются? - подала голос Линда.

- Нет сомнения! Дня не проходит, чтобы где-либо не появилась статья, высмеивающая и отвергающая создание "русской партии". Глупость, де, это. И даже расизм. Объединения "русских" в партию или независимое движение истеблишмент боится, как огня. Левая печать особенно. И, кстати, напрасно... Названия газет? - Профессор перечислил несколько. - Все одинаково провинциальны и, за редким исключением, безграмотны. Страх перед непредсказуемой силой осмелевшего русского еврейства заставляет их биться в истерике. Свою больную мысль они пытаются превратить в стереотип сознания новичков, используя для этого любое интервью. Даже интервью с Натаном Щаранским, человеком, слышал, достойным, хотя во многом меня и настораживающим... Они знают, он противник создания "русской партии", и поэтому каждый раз это акцентируют... Осознает ли Щаранский, что его имя стало картой в политической игре банкротов? Пока что не ведаю. По моему, у этого парня своя игра... С вашего разрешения, не будем останавливаться на вашем любимом герое. Это частность... Сегодня мы говорили о "расколдованности". К ней и вернемся, если не возражаете? Итак, следующий феномен обозначим под номером "3" - это твоя страна. О том и речи политиков, и статьи, и шапки газет: это болезненная точка в сознании советского еврея, который давно начал подозревать, что "Союз нерушимый" не совсем его страна. Или вовсе не его страна. А тут, едва он сходит с трапа самолета "Эль Аль", пресса начинает заклинать: "Это твоя страна". Твоя! Твоя! Это - расхожий стереотип. Сила его в том, что он правдоподобен: Израиль - еврейское государство, свой дом. И вот сионистский стереотип возвращается ныне к властям бумерангом: если это МОЙ ДОМ, то все, что происходит в стране, меня касается лично...

Со всеми феноменами разобрались только к полудню. Аврамий Шор произнес незнакомое гостям слово "авсака" - перерыв. Американцы поняли его без перевода, когда Аврамий загремел кофейником и еще какими-то сосудами для размола и варки кофе.

- Чашечку по-иерусалимски, - объявил хозяин горделиво. -Даже сабры хвалят. Мое новое хобби. Кстати, немыслимо возвысившее меня в бригаде уборщиков, - добавил он, смягчая ироничный тон улыбкой.

- Я бы хотел вернуться к теме с другой стороны, доктор Шор,- сказал Сэм, выпив кофе и отодвигая от себя чашечку китайского фарфора с отбитой ручкой. - Но вначале мне хотелось бы узнать ваше мнение, доктор, по вопросу... э-э... капитальному. Правда ли, что образованную русскую алию встречают здесь, по утверждению... м-м.. иных, как холеру, чуму и спид, вместе взятые. Может, дело в языковом барьере. Моя твоя не понимает, как шутят в России. Не в этом ли суть?

Аврамий Шор усмехнулся. Вспомнил свой первый деловой визит в Израиле. Министерство труда заказало ему и еще двум социологам из России карту профессиональной структуры алии. Под

писали диговор на сто тысяч шекелей. По америкаиским стандартам, копеечный, но, как говорят в России, солдат и сухарю рад. Оставалось лишь найти организацию, которая взяла бы ученых из России под свое крыло. Без этого, предупредили, невозможно оформить оплату... Профессор и его коллеги отправились в Иерусалимский Университет, в Центр по исследованию европейского еврейства, который долгие годы возглавлял известный профессор-историк Этингер. Знаменитый Этингер, как оказалось, почил в бозе, встретил его преемник маленький тихий еврей профессор Ребиндер, собрал свой ученый народ. Четыре часа обсуждали проект. Охи-ахи! Восторги! Прислали бумагу, что обсудили с величайшим интересом: проект имеет для страны судьбоносное значение, но относится, скорее, к сфере деятельности факультета социологии. Зашагали на факультет социологии, где все повторилось точь-в-точь. Четыре часа обсуждения. Охи-ахи! Судьбоносно! И ответ по почте: все замечательно, но, поскольку речь идет о европейской эмиграции, это, скорее, сфера действия Центра профессора Ребиндера... Тем же приемом их отфутболили еще из шести мест. В конце-концов, они обошли все факультеты и научные организации. И получили однозначный по смыслу ответ: "Нам не нужны ваши сто тысяч шекелей, а еще больше нам не нужны вы!"