Банкир - Катериничев Петр Владимирович - Страница 41

Ладно, к делу.

Прошло больше трех месяцев, как пропал Дорохов. Ни слуху ни духу…

Сыскари Гончего сумели разобраться в хитросплетениях кипрских разборок, представили докладную. Дорохов был похищен. И что дальше? А ничего. Противник не сумел получить необходимую информацию: если бы было иначе, финансовый рынок это уже бы почувствовал. Нет более точного индикатора даже для медленного движения сравнительно небольших капиталов… Ну а уж для тех денег, какие предполагалось активизировать… Вывод только один:

Сергея Дорохова больше нет в живых.

Теперь приходилось перестраивать «боевые порядки»… И — терять время. А потеря времени в определенных условиях может означать потерю победы.

Константин Кириллович Решетов с детства увлекался военной теорией. Если точнее — теорией битв. Изучал воинское искусство и его развитие на протяжении столетий и тысячелетий… Сначала — ватаги египтян, вооруженных легкими дротиками, маломощными луками и странными, похожими на серпы мечами… Первый переворот — боевые колесницы. Они буквально разрубали и без того хлипкие боевые порядки противника; пехоте оставалось только одно: добивать. Следующий этап — фаланга. Ограниченная с двух сторон конными построениями, она шла несокрушимой стеной… Колесницы или разбивались об эту стену, или проскакивали сквозь нее, но уже без воинов и возниц — те оказывались выбитыми стрелами или пращами смертников — легковооруженных воинов, двигающихся впереди фаланги. Превосходно обученные гоплиты, привыкшие действовать во взаимодействии друг с другом, разбивали наголову куда более многочисленного, но слабообученного противника.

Дальше — наступила пора несокрушимых римских легионов. Связанные жестокой дисциплиной, они сделали фалангу многосторонней… По сути дела, легион, разбитый на центурии и когорты, был более гибкой и мобильной боевой единицей…

Ощетиненные с четырех сторон остриями копий, защищенные сомкнутыми щитами, когорты и легионы при необходимости могли и развернуться в фалангу, и свернуться в «черепаху»… Но главной задачей для победы оставалась та же: разрушить строй, разбить ставших беспомощными, превращенными паникой в испуганное человечье стадо, вражеских воинов… Личное мужество кого-то из них уже ничего не означало: легионеры рубили короткими, превращенными в подобие боевых топоров тяжелыми мечами и храбрецов, и трусов… Впрочем, у трусов оставался способ выжить: рабство. Смельчаки умирали свободными.

Замкнутые на себя когорты и легионы разрушить было просто невозможно;

Римская империя прекратила свое существование вовсе не из-за утраты военной мощи, а из-за утраты связывающей огромные пространства в единое государство идеологии… Рыба гниет с головы… Сначала понимание происходящего оставило великий Рим, затем… Как там, в ставшем классическим, рекламном сериале?..

«Погрязшие в разврате, отягощенные тяжелой добычей…» Времена меняются, а люди… И про какое время сказал Пушкин?.. «Жестокий век, жестокие сердца».

Видно, про всякое.

Западная Европа воевала сначала пешим строем, потом — рыцарскими корпусами… Менялось все: оружие, оснащение, тактика битв, стратегия оставалась неизменной: разрушить боевой порядок противника, навязать ему сражение на своих условиях там и тогда, где он не ожидает. При соблюдении этого простого правила хорошо организованная сила всегда громит наголову силу стихийную. Это было для Решетова неоспоримой аксиомой. Как и другая: войну следует объявлять тогда, когда она уже проиграна противником.

Ну а сейчас, когда «линия фронта» проходит в тиши банковских кабинетов, за фасадами фешенебельных офисов… Валютные, фондовые, товарные, сырьевые биржи, по которым бегают и суетятся отутюженные молодые люди с безумными глазами и напрочь расстроенными нервами — всего лишь градусник, индикатор… Искорки над жерлом вулкана, являющиеся лишь симптомом того, что где-то очень глубоко, за многокилометровой толщей земной коры, накапливается могучая мощь расплавленной, раскаленной магмы… И поток ее может вырваться неудержимой лавой, сметая все на своем пути, или… Маленькие, незаметные, трудолюбивые гномы прокладывают ведомые им русла, по которым и устремится эта лава, превращаясь в золото и управляя течением жизни миллиардов двуногих мыслящих, называющих себя человечеством… Управляя течением жизни… И — временем смерти.

Петр Юрьевич Дорохов, отец пропавшего финансиста, приложил немало сил к тому, чтобы проложить такие русла, и к тому, чтобы сохранить уже проторенные его предшественниками. А сейчас… Сейчас уходит время… А время не ждет никого.

Раздался зуммер внутренней связи.

— Константин Кириллович, к нам свернул автомобиль. Черная «Волга».

Номерной знак «МК 34—48 Г». Зарегистрирован на Сидорова Александра Алексеевича, проживающего…

В это время прозвонил прямой.

— Константин Кириллыч, это Герасимов. Чайком угостишь старичка?

— Владимир Семенович…

— И ты уж без церемоний… Дай команду своим привратникам, а то к тебе, чай, только «мерседесы» ездят… А у меня временами слабость стариковская просыпается — с молодежью поболтать, старое вспомянуть да уму-разуму вас понаучать… Хоть вы и сами хваты.

Ворота открылись, старичок неспешно вышел из простецкой «волжанки», поднялся на крыльцо. Решетов встретил его внизу, помог снять пальто. Среднего роста, лысоватый, очень старый, похожий на давно вышедшего на пенсию бухгалтера, старичок весело сверкнул прищуренными глазками, обозрел обстановку:

— Я ж, Константин, давно без постов, вот и заглянул — без церемоний.

Шофера моего покормите, он тож не молодой, а беседую я неспешно, даром, что ли, пенсию заработал. — Мужчины обменялись рукопожатием, Решетов отметил — рука у старика крепкая, сухая.

Водитель, здоровенный мужик лет шестидесяти, загнал машину в гараж и прошел в предложенную ему комнату. Герасимов и Решетов поднялись в гостиную, расположились в креслах, у камина. Еще внизу Решетов успел распорядиться:

«Чайку нам».

Владимир Семенович Герасимов в банковской среде был фигурой не менее легендарной и могущественной, чем Геракл в греческой мифологии. Патриарх.

Финансовый гений. Человек, знавший в этом ремесле или искусстве все.

Спроваженный в отставку с весьма высокого финансового поста, он остался «у дел» в качестве консультанта. Его реального финансового могущества не знал никто, даже Кришна. И заехать «поболтать по-стариковски» энергичного и умного старца могли заставить только очень веские причины. Например, суммы, исчисляемые десяти и двенадцатизначными числами.

Полная женщина внесла на подносе свежие пирожки, булочки, мед, варенье.

Все это расставила на столике перед камином. Следом вошел пожилой мужчина и торжественно водрузил на стол кипящий самовар. Запахло дымком. Завариванием Константин Кириллович занялся сам.

…Заметив, что створки ворот расходятся, Али приник к винтовке.

Интуитивно оценил расстояние, сделал поправку на мороз и отклонение пули, поймал в прицел сначала притормозившую машину, потом — голову вышедшего из нее человека… Шофер, открывший дверцу и пропустивший человека вперед, перекрыл сектор обстрела… Но Али и не стал бы стрелять — он не видел лица. И еще — он должен получить сигнал, означающий разрешение на устранение заказанной персоны, — короткий писк «маячка», закрепленного на поясе. Значит — ждать. Вот только…

Снайпер установил сверхчувствительный инфракрасный прицел. Произвести выстрел было почти немыслимо: нет, достанет он вполне, и усиленный патрон из такой винтовки мог пробить даже броню легкого «бэтээра» на расстоянии в полкилометра; просто так нельзя сделать точный выстрел. Али стрелять и не собирался. Ему… Ему нужно было слиться с целью, почувствовать ее, стать ее частью, вернее даже — стать ею… Али знал этот парадокс: попасть точно можно лишь тогда, когда стреляешь в себя.

В окуляр прицела снайпер наблюдал два теплых пятна… Вот еще одно и еще… Что-то горячее, очень горячее… Али сглотнул. Ему захотелось кипятка, ему захотелось расслабиться в тепле и ни о чем не думать… Но мысли, странные мысли набегали… Бегущая девочка, взрыв, огонь, пожирающий все… Огонь…