Ювелир с улицы Капуцинов - Самбук Ростислав Феодосьевич - Страница 8

— Я думал, вы шутите.

— Неужели похоже, что я пришел сюда, чтобы шутки шутить?..

— Нет, но ведь…

— Недели хватит?

Петро почесал затылок.

— Если надо, хватит.

Заремба поднялся, зашагал по комнате. Петро смотрел на него, ожидая объяснений. Богдан тоже хлопал глазами, и он никак не мог взять в толк, что к чему. Только Катря спокойно штопала чулок.

— Так, так… — начал вдруг Евген Степанович каким-то чужим голосом. — Такое, значит, дело… — Сел верхом па стул, опершись подбородком о спинку. — Можем начать большую игру, очень большую. Можем сразу и проиграть. Риск большой. — Помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями. — Так вот, слушайте… Недавно на шоссе около города партизаны устроили засаду и перехватили машину. Все пассажиры погибли — два офицера и один штатский. У штатского нашли интересное письмо. Какой-то юве­лир из Бреслау рекомендует племянника Карла Кремера своему давнему приятелю — нашему губернатору. Понимаете, самому губернатору!

Петро ничего не понял, но на всякий случай кивнул головой. Богдан недовольно буркнул:

— Но какое все это имеет отношение к нам?

— Непосредственное! — Заремба оглянулся, продолжал чуть ли не шепотом: — Подумайте, что получится, если Петро явится к губернатору с документами этого Карла Кремера и письмом от дяди?

— Думаю, его сразу же схватят, — не задумываясь, заявил Богдан. — Неужели вы полагаете, что губернатор раньше никогда не встречался с тем Кремером?

— Так, так… А ежели не встречался?

Богдан выпрямился, лицо его окаменело; он произнес сухим, властным тоном:

— Я очень рад выполнить просьбу моего старинного друга, молодой человек. Кстати, что сейчас делает фрау Эльза? Я случайно встретил ее два месяца назад, и она говорила, что у Отто неприятности… — И ехидно спросил Зарембу: — Что же все-таки делает фрау Эльза?.. Ведь он разгадает Петра в две минуты.

— Дельно замечено! — Заремба повернулся к Петру. — А вы как думаете?

Тот заерзал на месте.

— Поймите меня… Я не боюсь и, если нужно, пойду… Однако, по-моему, Богдан все-таки прав — меня разоблачат в первую же минуту.

— Приятно иметь дело с разумными людьми, — улыбнулся Евген Степанович. — Ты как считаешь, Катрунця?

Девушка не ответила, лишь смотрела на Зарембу.

— Чего глазищи вылупила? — сказал тот грубовато. — Думаешь, так сразу и пошлем? Тут ой еще сколько предстоит думать!..

Снова поднялся, начал мерить комнату наискосок большими шагами.

— Стало быть, так, — продолжал. — Что надо делать? Первое. Тебе, Петро, — перешел на “ты”, — проштудировать эти книжки. Отныне ты — Карл Кремер. Имеешь документ о том, что освобожден от службы в армии, так как хромаешь на правую ногу. Непременно раздобудь себе трость. Сперва это будет очень кстати, — указал на вытянутую ногу Петра, — потом привыкнешь. Дальше. Богдан прав, мы обязаны предусмотреть все. Приготовим тебе документы, поедешь как друг и компаньон Карла Кремера в Бреслау. В гости к дядюшке. Постараемся достать ювелирные изделия, которыми попытаешься его заинтересовать. Остальное зависит от тебя. Ты должен знать все, начиная от мелочей и кончая крупными торговыми операциями. Характер дяди, облик родственников, обстановку квартиры, различные семейные истории — все это важно; незнание какой-нибудь детали может очень дорого обойтись…

Подсел к Петру на диван, положил тяжелую ладонь парню на плечо.

— Согласен?

Петро непонимающе взглянул на него.

— Согласен? — спросил еще раз. — Ежели что… подумай, взвесь все. Мы подождем…

— Вы спрашиваете моего согласия?! — воскликнул Петро. — Моего согласия?!. Я думаю вот про что: вы, Евген Степанович, черт его знает кто… Ну почему именно мне поручается такое? В душу вы мне заглянули, что ли? Конечно, согласен! Но это не то слово… Я хочу этого и убежден — вы не ошиблись. Не знаю только, почему выбор пал на меня…

— Не было другого выхода, да и время не терпит, — не лукавя, объяснил Заремба. — Мы не в Москве, перебирать сотни кандидатур не имеем возможности. Правда, и здесь свет клином не сошелся на тебе, кого-нибудь все равно подобрали бы. Однако не об этом сейчас речь… Я поручился за тебя. А поручился, потому что… Благодари вот ее, — указал на Катрю, — она мне столько наговорила…

— Скажете еще! Сами же расспрашивали… Тот лукаво повел глазом.

— Что, испугалась, красавица?..

— Вуйко Евген, — покраснела девушка, — и что это вы выдумали?

Богдан все время сидел в углу, лишь поглядывал на Зарембу.

— И везет же людям! — сказал вдруг. — Я на твоем месте, Петро, в бога начал бы верить: имеешь покровителя на небе… Вы только посмотрите: не успел еще из лагеря вырваться, рану еще не залечил — и вот тебе! А ты — здоровый, рассудительный — сиди да сало нагуливай. Только теперь я начинаю понимать, как права была наша мать, когда вколачивала в меня этот немецкий язык! Как бы он теперь пригодился мне!

— Это ты рассудительный? — язвительно улыбнулся Заремба. — Не шуми, есть и для тебя дело.

— Снова листовку писать? — скривился Богдан.

— А ты знаешь, чего стоит хорошая листовка?

— Согласен, буду писать, — поднял руки вверх Богдан.

— Э, нет, теперь мы тебе не это поручим, — улыбнулся Заремба. — Приготовься: завтра около двенадцати выезжаем…

— Куда?! — загорелись глаза у хлопца.

— Об этом потом. Оденься попроще — куртку какую-нибудь, сапоги… Поглядывай в окно. Увидишь, я на фире[7] проеду — выходи. Огородами обойдешь, ждать буду возле старого дуба. Не забыл еще?

— Понятно. Как с документами?

— Будут у меня. С собою — ничего!

Этой ночью Петро не спал. Лежал тихо как мышь, едва дыша. Все представлял себя в разных положе­ниях. Как разговаривает с губернатором, как едет в Бреслау… Дядя Карла Кремера рисовался ему краснолицым, солидным субъектом, с кольцами на паль­цах. Грубоватый коммерсант, которого он окрутит за день. А потом он, Петро, свой человек и в гестапо и в военной комендатуре…

Богдан ворочался с боку на бок и удивлялся Петру: так повезло человеку, а он лег и сразу заснул. Я бы на его месте… Но постой — и у нас завтра что-то наклевывается. Вуйко Евген предложил надеть сапоги и куртку. Следовательно, едем куда-то за город. Зачем? Неужели к партизанам?! К тем самым, которые ликвидировали этого Кремера. Боже мой, как истосковались руки по оружию! Вообразил себя в засаде над дорогой. Из-за угла на большой скорости выскакивает черный “лимузин”. В руках задрожал ав­томат… Так вас, так! Вот это жизнь!

Унтер-офицер в черной эсэсовской форме проводил Модеста Сливинского на второй этаж, подал знак подождать в приемной. Пан Модест опустился на стул у стены. Черт его знает что!.. Хотя пана Модеста и предупредили, что его примет сам Отто Менцель, который хочет по-дружески побеседовать с ним, колени у пана Сливинского предательски дрожали. От гестапо всякого можно ожидать и от “парафии”[8] Отто Менцеля лучше держаться подальше. Ведь и излишняя благосклонность шефа тайной полиции может оказаться не менее опасной, чем враждебность или недоверчивость.

Тяжелая дубовая дверь открылась, и тот же эсэсовец пригласил Сливинского в кабинет. Пан Модест, собрав все свои силы, переступил порог с высоко поднятой головой, всем своим видом показывая, что в кабинете Отто Менцеля он чувствует себя так же, как и в салоне пани Стеллы. То, что он увидел в первое мгновенье, придало ему храбрости. Да, он выбрал правильный тон — сам герр Менцель вышел из-за своего массивного стола и с приятной улыбкой поспешил навстречу Модесту Сливинскому.

— Очень рад видеть пана Сливинского у нас, — чуть ли не пропел, пожимая длинные холеные пальцы пана Модеста. — Наконец-то вы пожаловали к нам в гости…

Вспомнив, как его пригласили и везли “в гости”, Модест Сливинский снова почувствовал предательское дрожание в коленях, но, благодарение богу, Отто Менцель указал ему на глубокое удобное кресло. Пан Модест нахально вытянул ноги в модных пестрых носках, оглянулся вокруг и сказал с наигранной беззаботностью: