Дух демона - Сальваторе Роберт Энтони - Страница 71

— А как же я узнаю, что это вы зовете?

— У нас с тобой будет особое слово, — загадочно произнес Коннор и понял, что завладел вниманием Дейнси.

Лицо ее просветлело и разгладилось, сковородка вернулась на ночной столик, а сама Дейнси плюхнулась на кровать рядом с Коннором.

— Ой, как интересно-то, — с восторгом сказала она. — А что за слово такое?

Коннор ответил почти не раздумывая:

— Это слово — «нубожемой».

Он хитро улыбнулся, увидев, как густо покраснели щеки Дейнси.

— Еще не забыла это слово?

Дейнси захихикала и покраснела еще гуще. Разумеется, она хорошо знала это слово и частенько повторяла его, когда они с Коннором оставались вдвоем в ее комнатке.

Коннор слегка пощекотал ей подбородок, затем поднялся и подошел к двери.

— Ни с кем не говорить, — на прощание велел он. — Если хозяева вернутся…

— Их-то уж я впущу, — вставила Дейнси.

— Разумеется, впустишь, — сухо ответил Коннор. — И скажешь Греди, чтобы разыскал меня. Не забудешь?

Дейнси радостно закивала.

— Нубожемой, — подмигнув ей, произнес Коннор, выходя из комнаты.

Дейнси еще долго сидела на постели и хихикала.

— Ты думаешь, что это игра? — закричал Маркворт, вплотную приблизившись к несчастному Греди Чиличанку.

Глаза старика, налитые кровью, так и сверлили пленника.

Греди приковали к стене за запястья, причем кандалы находились настолько высоко, что молодому человеку приходилось стоять на цыпочках. Здесь, в одном из подвальных помещений Сент-Прешес — тесной и приземистой комнатенке, — было жарко от полыхавшего в очаге огня. Рядом лежали мехи, чтобы раздувать пламя.

— Я терпеть ее не мог, — выдавил пленник, брызгая слюной и обливаясь потом. — Я не просил у родителей сестру!

— Тогда говори, где она? — гремел Маркворт.

— Если бы я знал, то сказал бы, — ответил Греди.

Ему удалось совладать со своим голосом, но не с волнением.

— Вы должны мне поверить!

Отец-настоятель Маркворт повернулся к находившимся вместе с ним в застенке Фрэнсису и Данделиону. Последний был облачен в плащ с капюшоном, что вполне соответствовало мрачной обстановке этого места.

— Ты ему веришь? — спросил у Фрэнсиса Маркворт.

— Кажется, он говорит искренне, — честно ответил брат Фрэнсис.

Он сознавал, что лицемерит, поскольку просто не хотел продолжения допроса — самого жестокого из всех, когда-либо виденных им. Фрэнсис был готов поверить Греди и надеялся, что Маркворт сделает то же самое.

Лицо узника просветлело, и тень улыбки тронула уголки его рта.

— Кажется? — недоверчиво переспросил Маркворт. — Дорогой мой брат Фрэнсис, считаешь ли ты, что в столь важном деле мы можем довольствоваться видимостью правды?

— Конечно же нет, отец-настоятель, — бессильно вздохнув, ответил Фрэнсис.

Маркворт кивнул закутанному в плащ Данделиону.

— Мы должны быть уверены, — сказал он и отошел от пленника.

Вслед за ним отошел и брат Фрэнсис.

Данделион тут же оказался возле Греди и ударил его своим тяжелым кулаком по проступающим под кожей ребрам.

— Прошу вас, — пробормотал Греди, но удары продолжали сыпаться на него один за другим, пока слова узника не превратились в нечленораздельные стоны.

— Когда закончишь, сходи наверх за кочергой и положи в очаг, пусть погреется, — велел Данделиону Маркворт. — Мы должны проверить искренность этого молодца, а заодно — преподать ему урок послушания церкви.

— Нет! — закричал Греди, но еще от одного сильного удара у него перехватило дыхание.

Маркворт не оглядываясь вышел из помещения. Брат Фрэнсис, наоборот, задержался и оглянулся. Греди Чиличанк оказался не единственным, кому сейчас преподали урок.

Снова удар, и снова жалобный стон. Фрэнсис поспешил прочь, догоняя Маркворта.

— Отец-настоятель, вы же не станете на самом деле пытать этого дурня раскаленной кочергой? — спросил он.

От взгляда Маркворта лицо брата Фрэнсиса побелело.

— Я сделаю то, что сочту нужным, — спокойно ответил он. — Пойдем. Мне кажется, старый Чиличанк того и гляди упадет без чувств. Попробуем магический камень, может, удастся влезть к нему в мысли.

Маркворт умолк и изучающе посмотрел на брата Фрэнсиса. На лице молодого монаха явно читалось сомнение.

— Когда то, чем нам приходится заниматься, становится невыносимым, думай о большем благе, и этого будет достаточно, — наставительно произнес Маркворт.

— Но если они все-таки говорят правду… — осмелился возразить Фрэнсис.

— Тогда их, конечно, жаль, — согласился Маркворт. — Но насколько значительнее будут наши сожаления, если окажется, что эти трое упорно лгали, а мы не решились копнуть глубже? Можешь себе представить последствия? Помни о том, что является большим благом, брат Фрэнсис. Большим благом.

Но в глубине сердца Фрэнсису все равно было трудно примириться с недавним зрелищем. Однако он ничего не сказал, а достал магический камень и покорно поплелся за своим наставником в следующий застенок.

Прошло чуть более часа, принесшего немало мучений Греди и Грейвису. Фрэнсис и Маркворт скрылись за массивной дверью, выходящей на узкую каменную лестницу, которая вела в часовню монастыря. На верхней ступеньке их поджидал настоятель Добринион.

— Я должен знать, чем вы занимаетесь там, внизу, — потребовал взбешенный Добринион. — Это мои прихожане, послушные церкви.

— Послушные? — переспросил Маркворт. — Они покрывают преступников.

— Если бы они знали…

— Они прекрасно это знают! — рявкнул Маркворт прямо в лицо настоятелю. — И можете не сомневаться, они сознаются в этом!

Неистовство Маркворта и неподдельная свирепость в его голосе заставили Добриниона отступить на несколько шагов. Он пристально глядел на отца-настоятеля, стараясь прочесть по лицу или просто угадать, насколько далеко все зашло.

— Отец-настоятель, — наконец заговорил Добринион, кое-как справившись с бурлившим внутри гневом, — я не сомневаюсь в важности ваших дознаний, но я не намерен стоять в стороне, тогда как вы…

— Тогда как я начинаю процесс канонизации нашего дражайшего Аллабарнета из Сент-Прешес? — договорил за него Маркворт.

Добринион умолк. В голове у него бешено неслись мысли. Нельзя позволить Маркворту превратить канонизацию в орудие давления на него.

— Брат Аллабарнет заслуживает… — начал возражать настоятель.

— Как будто это имеет значение! — выплюнул слова Маркворт. — Их сотни — тех, кто заслуживает. Так, отец Добринион? И только считанные единицы причисляются к лику святых.

Добринион затряс головой, словно отметая каждое слово.

— Довольно! — сказал он. — Хватит! Канонизация брата Аллабарнета должна определяться его жизнью и делами, а не тем, согласен или нет нынешний настоятель Сент-Прешес с вашими методами запугивания! Семья Чиличанк — семья добросердечных и добропорядочных людей.

— Да что вы вообще знаете обо всем этом? — взорвался Маркворт. — Когда враги церкви камня на камне не оставят от Сент-Прешес или когда ржавчина, проникшая в церковь, сгноит вас внутри стен, которые вы привыкли считать священными; когда гоблины начнут свободно разгуливать по улицам Палмариса, может, тогда настоятель Добринион пожалеет, что не позволил отцу-настоятелю Маркворту взяться за дело железной, но справедливой рукой? Вы хоть немного представляете последствия, которые могут вызвать украденные камни? Есть ли у вас хотя бы зачаточное понимания того, какую силу они способны дать нашим врагам?

Маркворт покачал головой и сделал презрительный жест рукой.

— Меня начинают утомлять попытки вразумить вас, настоятель Добринион, — сказал он. — Поэтому хочу вас предупредить. Дело это слишком важное, чтобы позволить вам совать туда свой нос. Ваши действия не останутся незамеченными.

Добринион расправил плечи и в упор посмотрел на старика. Кое-что в словах Маркворта о возможной угрозе поколебало уверенность настоятеля, однако сердце ему подсказывало, что варварские действия по отношению к семье Чиличанк и кентавру нельзя считать оправданными. Но у него сейчас не было никаких веских аргументов против Маркворта. Иерархия Абеликанской церкви не позволяла ему, простому настоятелю, даже в стенах его собственной обители оспаривать власть и действия отца-настоятеля. Добринион коротко поклонился и ушел.