Чужие ветры. Копье черного принца - Прозоровский Лев Владимирович - Страница 76

Наконечник копья Черного принца исчезал на короткое время, потом нашелся. Значит, сам по себе он похитителю не нужен. Любопытно, очень любопытно!..

Этот предмет достался инженеру Индриксону «по наследству» от какого-то эсэсовца. Факт, на который следует обратить особенное внимание.

А что если в наконечнике скрыт ключ к чему-то другому? Получив ключ, Симгай перестал интересоваться копьем и даже уволился с работы, потому что в музее больше он ничего не искал.

Прежде всего могло быть, что наконечник служил каким-то паролем. Показав его, предъявитель получал доступ в определенную среду, к притаившимся врагам, которые, к сожалению, еще остались в Риге… Нет, экспонат слишком увесист, чтобы служить «удостоверением личности»! Тогда остается предположить, что на самом металлическом предмете имеются какие-нибудь тайные знаки. Надо проверить.

Уцепившись за эту версию, Сергей Петрович пошел на выставку рыцарских времен. Сдернул с копья наконечник и, взяв его с собой, заперся в кабинете.

Кабинет заведующего отделом средневековья напоминал редакцию латиноамериканской прогрессивной газеты после налета полиции. На полу, под стулом и по углам комнаты лежали горки исписанной бумаги, стол был завален репродукциями и таблицами, заключенными в сломанные рамки. На столе торчала темно-серая бинокулярная лупа, напоминающая военную стереотрубу. Рядом лежал толстый черный том павленковского энциклопедического словаря. Со стены на весь этот хаос укоризненно смотрел строгий герцог Альба. На нем был бархатный берет с пером, пышный воротник обнимал шею. Герцог сердито сжимал тонкие губы, как бы собираясь сказать: «Дали бы мне возможность, я бы в вашем музее быстро навел порядочек! Жаль, что меня задержали в Нидерландах».

Под портретом сурового герцога была прибита полка, до отказа заваленная книгами.

Сергей Петрович отлично разбирался во всей этой странной для постороннего глаза обстановке. Рукописи, лежавшие на полу, были черновыми набросками его научных трудов; таблицы и репродукции в сломанных рамках сюда принесли, чтобы передать мастеру для починки; лупа часто бывала нужна для исследования старинных документов.

Не обращая внимания на сурового герцога Альбу, Сергей Петрович пододвинул к столу мягкий музейный стул, очистил на столе местечко, передвинул туда бинокулярную лупу, уселся, поднес к глазам наконечник копья и принялся его внимательно рассматривать, поворачивая и так и этак.

Наконечник копья Черного принца был довольно длинным, широким и тяжелым. По форме он напоминал большой и грубый охотничий нож, только вместо ручки у него был раструб, в который вгонялось древко копья.

Сталь наконечника была вороненой — темная с синеватым отливом. В эпоху, когда жил Черный принц, вороненые доспехи и оружие мог иметь лишь очень богатый рыцарь. В Англии секрет воронения стали, то есть образования на ее поверхности темного слоя окислов, был известен только очень немногим мастерам.

С обеих сторон наконечника, сантиметрах в полутора от края, вился причудливый, инкрустированный золотом орнамент. Рисунок состоял из цветочков, крестиков, листьев, искусно переплетенных между собой. Сергей Петрович попытался разобраться в рисунке — нельзя ли прочесть что-либо? Но прочесть ничего было нельзя, ни один завиток даже отдаленно не напоминал букву.

Вглядываясь в поле, свободное от орнамента, Сергей Петрович заметил какие-то маленькие царапины, нанесенные в определенной, как ему показалось, последовательности. Дрожа от нетерпения, он сунул наконечник под объективы бинокулярной лупы и приник к ней.

Царапины, увеличенные в двадцать раз (лупа была двадцатикратной), действительно оказались буквами.

Это были немецкие буквы.

Сергей Петрович плохо знал немецкий язык, но тем не менее смысл первых трех слов он сумел понять. Этими словами были: «Herr Hochmagister schlaft…» — «Господин верховный магистр спит…»

Сергей Петрович трясущейся от волнения рукой отставил лупу, вытер сразу проступивший па лбу пот, поднялся и, потирая руки от возбуждения, взял с полки немецко-русский словарь. После этого он снова вернулся к столу и, заглядывая то в лупу, то в словарь, минут через пятнадцать расшифровал фразу, выцарапанную на черном металле:

«Господин верховный магистр спит в трех метрах на юго-запад от правой колонны храма».

Сергей Петрович перевернул наконечник на другую сторону, надеясь прочитать еще что-нибудь, что помогло бы ему разобраться в смысле этой фразы. Но на другой стороне наконечника никаких надписей не было. Вороненый слой нигде не был тронут, если не считать нескольких случайных царапин.

— Что же это может означать? — спросил сам себя шепотом молодой ученый, усиленно растирая правой рукой лоб и кусая губы. — Что за верховный магистр? У какого храма он спит? Неужели за этой бессмысленной надписью гонялся Симгай, если только похитителем наконечника был действительно он?..

Приступая к осмотру наконечника, Сергей Петрович готовился ко всяким неожиданностям. Но только не к такой! Непонятная надпись внесла еще большую путаницу. Теперь голова окончательно пошла кругом.

Все смешалось в кучу: магистр, Симгай с его усами, Черный принц, иностранный художник, Рыжий… Одним новый сюрприз сослужил пользу: стало ясно, что дело это и вправду значительно серьезней, чем казалось вначале.

По какому пути следовало теперь продолжать поиски? Не выпускать из виду Симгая — это первое! Он увольняется? Пусть. Так даже лучше. Со стороны удобнее будет наблюдать.

Сергей Петрович записал на листке бумаги прочитанную фразу, сунул листок в карман, взял наконечник и отнес его на место, в зал.

Если б только знать, что это за храм, возле которого спит «господин верховный магистр»! Спит, это скорее всего покоится, похоронен. Ученый стал перебирать в памяти все места захоронений в городе, все могилы исторических лиц. В одном здешнем лютеранском соборе, насчитывающем пять веков, похоронен его первый настоятель. Но могила находится внутри, этот факт ни для кого не является тайной. У кого из местных храмов имеются колонны по фасаду? А кто сказал по фасаду? Почему по фасаду, а не внутри?

В городе было много храмов. Как музейный работник, Сергей Петрович знал их все. Колонны были почти в каждом. Но вскрывать пол, ломать плиты никто не позволит. А вдруг все это — мистификация, розыгрыш? Вдруг окажется, что надпись фиктивная, сочиненная каким-нибудь любителем подурачиться?

Но тут снова всплыла тревожащая мысль: в свое время копьем Черного принца владел немец. И надпись насчет магистра, спящего возле храма, сделана по-немецки. Что это? Случайное совпадение или прямая связь? Проще всего думать, что эсэсовец и является автором этой надписи. Проще всего? Но это не значит — вернее всего! Тут есть несколько несообразностей, если не сказать больше.

Во-первых, если эту надпись делал современный немец-фашист, то по-своему он должен быть логичным до конца, не впутывать сюда никаких древних магистров. И наоборот, — если в тайну впутаны персонажи из рыцарских времен, естественнее всего было для полной конспирации сделать надпись по-латыни.

Во-вторых, кому нужна эта надпись? Если самому ее автору, то он мог прекрасно обойтись без этого: не так трудно запомнить, в каком месте спит уважаемый магистр… Если же фраза о спящем магистре должна была служить руководством для кого-то, кто будет жить после эсэсовца, то это противоречило всему тому, что Сергей Петрович знал о гитлеровцах. Не в их правилах было оставлять что-либо «по наследству». Уходя, они все ломали, взрывали, превращали в пепел.

Правда, исключения могли быть допущены в двух случаях. Первый случай — если таинственный магистр действительно существует и является предком кичливого немца. Тогда потомку имело смысл заботиться о нем.

И второй — если это не магистр, а допустим… тайный склад оружия. А что? И в самом деле! Последняя версия наиболее вероятна.

Но тогда, — кто Симгай? Тогда эта личность становится зловещей, и все дело приобретает не только серьезный, но и опасный характер… Надо теперь еще внимательнее следить за каждым шагом ребят — как бы они не допустили оплошности. Любая оплошность может окончиться трагически, если спящий магистр является тайным складом оружия.