Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Бортовой журнал 4 - Покровский Александр Михайлович - Страница 11


11
Изменить размер шрифта:
* * *

Граждане этой страны делятся на четных и нечетных.

И все это не имеет никакого отношения ни к арифметике, ни к армейскому «На первый-второй рассчитайсь!».

Под словом «четные» мы понимаем тут тех, кого чтут, то есть тех, кого учли, о ком знают и помнят. Четные начинаются с судьи федерального значения – он получает пенсию в 45 тысяч рублей ежемесячно.

Все другие четные, что выше судьи, получают совершенно не те деньги.

Они получают такие деньги, что деньги судьи покажутся вам просто небольшим авансом перед законной получкой.

А нечетные? А нечетные – это все прочие. Они получают, как в статьях Уголовного кодекса – от трех до пяти. А почему?

А потому, что они нечетные – им числа нет.

Видимо, к нечетным относился и ветеран подразделения особого риска, бывший командир дивизии атомных подводных лодок контр-адмирал Иван Паргамон.

Вчера его схоронили. Он отстоял километровую очередь в военкомате. Он был четыреста восьмидесятым в списке.

Это была очередь на получение компенсации к военной пенсии за период 1995–1998 года – 30 тысяч полновесных и неконвертируемых российских рублей.

В этой очереди по всей Руси Великой стоит шесть с половиной миллионов человек.

Примерно столько же в ней не стоит, потому что не надеется достоять.

Но адмирал достоял, потому что не привык сдаваться. Не учили его этому. Его учили стойко переносить, стоять и стоять, и в гром, и в смерч, и в стужу, и в пекло. Стоять, а потом получать награду за стояние.

Но когда он достоял, то выяснилось, что в компенсации ему отказано.

Вот этого сердце адмирала не выдержало.

Был нарушен порядок: достоял – дай.

А ему не дали.

Он скончался от сердечного приступа. При вскрытии на его сердце обнаружилось целых девять рубцов.

Он был 79 лет от роду, и еще он был когда-то награжден орденом Ушакова I степени.

Надеюсь, на похоронах присутствовал комендантский взвод и был салют – по три холостых выстрела на каждый ствол.

Уж с этим-то, полагаю, у нас на родине пока полный порядок.

* * *

Благовоспитанность и праведность – отъявленные чертовки, пройдохи, преопаснейшие и коварные – они в год выманивают больше денег у благонамеренных граждан, чем воры и душегубы.

Видел я тех, кто похваляется этими качествами.

Всякий раз, когда им удавалось уловками склонить добродетель к расходам в пользу праведности или же добродетели, они прыгали и скакали на манер макак, не в силах сдержаться.

Козлы. Жуткое зрелище для неокрепшего ума.

* * *

Нет-нет-нет, это не армия.

Армия, в которой есть дедовщина, не может считаться армией.

Там нет устава, а где нет устава, там есть зона. Это законы зоны.

Появились они в нашей армии с 70-х годов прошлого века, когда стали призывать зэков. Тех, кто успел отсидеть в тюрьме в свои восемнадцать лет, стали призывать в стройбат.

И стройбат стремительно превратился в отделение тюряги.

Если такое случается, значит, офицеров там нет. Или они понятия не имеют о том, что такое армия. Офицеры там старшие зэки. Причем это относится и к лейтенантам, и к полковникам, и особенно это относится к генералам.

Если есть дедовщина, значит, генералы не заняты службой, а когда генералы не заняты службой, они лиходействуют. По-другому не бывает. Если главный волкодав ворует кур, вся стая будет воровать кур.

На подводных лодках в мои времена случаи дедовщины (у нас ее называли «годковщиной») были редкостью. Там, где есть конкретная боевая задача, все заняты именно ею – боевой задачей.

И ею заняты все – от командира до рассыльного.

А поскольку все видят, что командир служит так, что он сознание может потерять от перенапряжения, то это служение заражает. Весь экипаж делает дело. Целый день – тяжелая, изнуряющая работа.

Упал в койку – счастье.

И еще на лодках жизнь всего экипажа зависит порой от действий одного только матроса.

Так что к людям отношение бережное. У нас офицер всегда бросится спасать матроса.

На лодках устав тоже несколько ослаблен, но там он ослаблен именно из-за жуткого перенапряжения. Офицеры называют друг друга по имени-отчеству. Например, я обращался к старпому: «Анатолий Иванович!» – а он мне говорил: «Александр Михайлович!» – это в обычной жизни. Если же старпом назвал тебя по должности, например, он сказал: «Начхим!» – это означало, что далее пойдет речь о моем заведовании. Если он сказал мне: «Товарищ капитан третьего ранга!» – значит, он мной недоволен, и сейчас лучше отвечать ему: «Есть! Товарищ капитан второго ранга!»

После разноса мой старпом обычно тут же смягчался и говорил уже буднично: «Александр Михайлович, это надо сделать в кратчайшие сроки. Верю, что у вас это получится», – конечно, после этого я сворачивал горы.

То есть устав сидел в нас очень глубоко, и в любую минуту он появлялся на поверхности.

А начиналось все с училища. Как это ни странно, но устав в училище был делом священным. Командиры не ругались матом. Наш начальник факультета, например, не ругался. Исключения были, конечно. Ругался только начальник факультета штурманов Вася Смертин, но это все знали, и это вызывало смех.

Между равными мат был, но в отношении «начальник-подчиненный» – никогда, дурной тон.

В запрете была ругань, не то что рукоприкладство.

И это передавалось из поколения в поколение.

Я сам был командиром на младшем курсе. Тогда старшинами на первый курс назначали курсантов с третьего и четвертого курса. Я был командиром отделения, а потом и заместителем командира взвода.

Управляли мы только голосом и только по уставу.

Лишь однажды я поднял руку на подчиненного. В ответ на мое приказание он сказал какую-то грубость. Я схватил его за грудки, приподнял и прижал к стенке.

Потом я его отпустил, пришел к командиру роты и сказал, что я не могу быть младшим командиром, потому что я только что ударил подчиненного. Он меня выслушал и сказал, что я прав.

Через мгновение я был снят с должности. Так что сейчас это не армия. Это что-то другое.

* * *

Япония ведет успешную инвестиционную политику. Такую успешную, что нам ее никогда не догнать.

И у них сейчас будут легализованы вооруженные силы. Они в них вложат все, что смогут. А смогут они много.

И потом они легко и красиво возьмут у нас Курилы.

Мы им сами их отдадим, потому что не сможем ничего противопоставить монстру.

Кто это все сделал? Мы сами. Своим Стабилизационным фондом. Мы же топчемся на месте.

Так о какой экономике в этом случае может идти речь?

Мы делаем шажочки, а они – шаги. У нас не вооруженные силы, а демонстрационное шоу.

Такое впечатление, что у нас одна надежда, как и в 1941-м, на непролазные дороги.

Не пройдут они, увязнут.

Но по современным способам ведения войны они к нам даже не войдут.

Мы им сами все вынесем. Все, что пожелают.

Так что если все будет идти, как идет, то финал у нас будет скоро.

И все эти метания – Китай или не Китай – нас не спасут.

Поделят нас, а мы при этом скажем, что так и должно было случиться.

* * *

Балтика напоминает помойку. Я не оговорился.

Балтийское море – это свалка для химического оружия. Его тут пруд пруди.

Немцы в свое время направляли к осажденному Ленинграду суда, груженные снарядами, начиненными ипритом и люизитом. Химической атаки на город не получилось – фюрер в последний момент передумал, а некоторые суда были подорваны на переходе морем и затонули.

Сейчас, развороченные, они лежат на дне, и из проржавевших снарядов в море вытекает эта дрянь.

Иприт и люизит – это кожно-нарывные отравляющие вещества. Гидролизу, то есть разложению водой они подвергаются слабо, что означает только одно: они находятся в боевом состоянии.