Возвращение герцога - Картленд Барбара - Страница 24

С девушкой на руках герцог и направился к выходу.

Айлин чувствовала, как сердца их бьются в унисон.

Они достигли парадного входа, и герцог осторожно спустился со ступенек.

Старый конюх держал Пегаса под уздцы, и, когда Шеридан поставил Айлин на ноги, конь радостно потянулся к ней.

Она обвила его шею руками и чуть дрожащим голосом сказала:

— Как ты, мой… милый? Я так… по тебе соскучилась…

Как-то по-своему, Пегас ответил ей, что тоже скучал. Его уздечка была украшена цветами, и гирлянда цветов обвивала шею коня.

Словно читая ее мысли, Джейкобс сказал:

— Приукрасить его было трудновато, миледи, хотя он, я думаю, понимал, что это ради встречи с вами.

— Как ваши дела, Джейкобс? — спросила Айлин. — Его светлость сообщил мне, что в конюшне появились новые лошади.

— Да такие, которыми можно гордиться, миледи, — ответил Джейкобс. — К тому же, у меня под началом теперь служат еще четверо. Я чувствую себя совсем другим человеком!

Слыша этот гордый, довольный голос, Айлин вдруг поняла, что сейчас расплачется от счастья, и не желая, чтобы герцог видел ее слезы, она прижалась лицом к шее Пегаса.

Но Шеридан подхватил ее на руки.

— Пегас не имеет права занимать все ваше внимание, — сказал он. — У нас еще есть дела.

Вы увидитесь с ним завтра.

Что-то в его голосе говорило о том, что он прекрасно понимает ее чувства.

— Спасибо… Джейкобс, — выдавила из себя Айлин.

Джейкобс повел Пегаса в конюшню, а герцог понес ее вверх по ступеням крыльца.

Они прошли по коридору, и Шеридан открыл дверь в кабинет. Айлин сразу заметила, что на полу, вместо старого вытертого ковра лежит новый.

Мебель блестела так, словно тысячи рук неделями полировали ее. На креслах и диванах лежали новые атласные подушки. В каждом углу комнаты стояли огромные корзины цветов.

Герцог усадил ее на диван и, видя, что Айлин оглядывается по сторонам, сказал:

— Я заказал новые занавеси и принес вас сюда, чтобы узнать, какие ламбрекены вы предпочитаете.

Я познакомился с чертежами, которые Адам сделал для этой комнаты. Он разработал два разных решения, но ни одно из них не было осуществлено.

Шеридан протянул Айлин чертежи, и, когда она углубилась в них, он проговорил:

— Эта комната значит для меня больше, чем какая-либо другая. Здесь, Айлин, вы спасли мне жизнь, и здесь я понял, что не позволю ни грабителям, ни кому-то другому забрать у меня то, что принадлежит мне.

Айлин слушала его, едва дыша. Поймав ее взгляд, герцог добавил:

— Кроме того, здесь я понял, что никогда не смогу оставить или потерять вас.

Он говорил так тихо, что на долю секунды Айлин показалось, что она ослышалась. Герцог присел на диван рядом с ней.

— Вы говорили, что ненавидите меня, и все же спасли мне жизнь. Я хочу знать, что вы думаете обо мне сейчас.

Айлин вздохнула, взглянула ему в глаза, и вдруг ощутила, как ее душу заполняет странное чувство.

Ее сердце словно освободилось от страха и тревоги.

Она пыталась заговорить, но не могла.

Сердце бешено колотилось у нее в груди. Ей казалось, что вся комната залита ослепительным светом, нисходящим с небес, и этот свет поглощал и герцога, и ее саму.

Он придвинулся чуть ближе к ней, еще не смея коснуться девушки, и произнес:

— Кажется, мне было суждено влюбиться в вас. Я люблю вас больше, чем любил кого-либо в своей жизни, и поэтому я больше не могу никого ненавидеть. Все прошлое исчезло, я думаю лишь о будущем — нашем будущем, Айлин.

Осторожно, словно боясь напугать ее, герцог обнял девушку и прижал к себе.

Он чувствовал, как она дрожит, видел, что она пытается спрятать лицо на его плече. Приподняв ее голову, Шеридан взглянул Айлин в глаза.

— Я люблю тебя, — сказал он тихим, слегка дрогнувшим голосом. — Мне нужно знать, моя прекрасная, моя милая, что ты думаешь обо мне.

И не дожидаясь ответа, Шеридан прильнул к ее губам.

И Айлин поняла, что сама ждала этого мига, неосознанно молилась об этом.

Мягкость ее губ возбуждала его, и нежный поцелуй становился все настойчивее, все требовательнее.

Айлин казалось, что они возносятся к небу, а тоска, уныние и страх исчезают без следа.

Она не была больше собой, только частью его. Сильные руки Шеридана, его настойчивые губы дарили ей ощущение такой защищенности, о которой девушка никогда не смела даже мечтать.

И в то же время это был божественный восторг и наслаждение.

Лишь когда Айлин стало казаться, что душа ее, сбросив оковы плоти, летит ввысь, сопровождаемая звуками музыки и ароматом цветов, ослепленная солнечным сиянием, герцог поднял голову.

Слова сами срывались с губ девушки:

— Я… люблю тебя! Я давно поняла, что… люблю тебя, но… я не знала раньше, что… это любовь!..

— Ты любишь меня! — чуть охрипшим от волнения голосом выговорил герцог. — О, моя драгоценная? Как я хотел услышать эти слова!..

И их губы снова слились в поцелуе, пока оба не задохнулись. Он так крепко сжимал ее в своих объятиях, что Айлин казалось, будто она умерла и оказалась в раю.

Когда герцог снова оторвался от Айлин, девушка уткнулась лицом в его шею.

Он ощущал ее прерывистое дыхание, слышал, как сильно колотится ее сердце, словно готовое выскочить из груди.

— Я люблю тебя! — повторял герцог. — Боже! Как я люблю тебя!..

Он стал покрывать поцелуями ее волосы и вдруг тихонько рассмеялся:

— Как я мог думать, что сумею избежать того, что ты называешь зовом крови? Но дело в том, что для меня он воплотился в одном человеке, в тебе.

— Я люблю тебя, — сказала Айлин. — Я никогда не думала, что встречу такого человека.

Такого прекрасного, такого желанного и… так желающего меня…

— Я докажу, как сильно хочу тебя, — проговорил герцог, — но прежде всего, мое сокровище, нам необходимо пожениться, и как можно скорее.

— П-пожениться?..

— Ты думаешь, я слишком стар для тебя?

Но тебе нужно столькому научить меня и вдохновить на совершение еще более достойных дел, чем те, которыми славился род Бери. И чем быстрее мы начнем, тем лучше.

В его голосе уже не слышалось былой горечи и боли.

Айлин теснее прижалась к нему, задыхаясь от счастья.

— Ты совсем… не стар для меня, но… я боюсь… Я ничего… не знаю об этом… мире и могу… показаться тебе скучной…

Герцог улыбнулся, властно притянул ее к себе и поцеловал еще более страстно, чем раньше.

Потом он ослабил свои объятия и произнес:

— Ты думаешь, я не хочу научить тебя чему-нибудь, кроме любви? Я жажду показать тебе весь мир, моя дорогая, во время нашего медового месяца!

Ей хотелось о многом спросить его, но он снова поцеловал ее и продолжал целовать, пока она не призналась себе, что за всю жизнь ей не доводилось испытать ничего более прекрасного.

Его любовь дарила ей чувство такого восторга, о возможности которого она и не подозревала.

Это было так чудесно, так немыслимо прекрасно, что она не мечтала для себя в будущем ни о чем, кроме счастья быть рядом с ним.

Глава 7

— Думаю, дорогая, — сказал наконец герцог, — тебе лучше пойти наверх и прилечь.

— Я не хочу… расставаться с тобой, — прошептала Айлин.

Все ее существо ликовало от прикосновения его губ, и она боялась, что, отпустив Шеридана, потеряет его навсегда.

Слишком не правдоподобным было это внезапно обретенное счастье.

Айлин смотрела на него, думая, что нет на свете больше человека, столь же обаятельного, красивого и мужественного.

— Я… люблю тебя… Я люблю тебя!..

Обнимая ее, он говорил:

— И я люблю тебя, моя радость, моя красавица. Я так хочу, чтобы ты поскорее выздоровела и мы могли бы обвенчаться и быть вместе.

— Я… тоже хочу… этого…

Он смотрел на нее, и его глаза были полны нежности.

— Ты так невероятно прекрасна, что я рад был бы остаться и целовать тебя без конца.