От ненависти до любви - Картленд Барбара - Страница 10

Он повернулся и направился к двери, коротко бросив через плечо:

— Убирайтесь отсюда и побыстрее! Было очевидно, что, сказав это, он собирался уйти. Не в силах сдержаться, Атейла с криком ужаса бросилась к нему:

— Вы не можете… так поступить! Вы не можете… вот так вот, просто прогнать нас в такое время, ночью!

— А почему нет? — спросил граф. — Я вас сюда не приглашал. Уверен, вы можете найти более подходящее место для ночлега.

Он говорил нарочито оскорбительным тоном, но Атейла была слишком взволнована, чтобы обращать на это внимание. Чувствуя себя совершенно беспомощной, она взмолилась:

— Пожалуйста… Мы были в пути много дней… Я не смогла бы сейчас забрать Фелисити отсюда, даже если бы нам было куда идти… Она слишком устала.

— Это ваши проблемы!

— Вы не понимаете, мы без перерыва проделали весь путь от Танжера.

Граф обернулся к ней, и на его лице девушка прочла явное удивление.

— Из Танжера? — переспросил он. — Я думал, что она сейчас в…

Он оборвал себя и язвительно произнес:

— В любом случае это не мое дело! Она забрала у меня ребенка три года назад, пусть сама и воспитывает ее.

— Вы не можете так говорить! — возразила Атейла. — Фелисити… не была счастлива там, где жила… Поэтому ее мать настояла на том, чтобы девочка вернулась сюда… домой.

Граф засмеялся:

— Домой?! А вы не находите, что уже поздновато для этого? Нет уж! Забирайте этого ребенка обратно, к ее матери, и будь она проклята!

Может, именно это последнее проклятие окончательно вывело Атейлу из терпения.

Она была напугана, но в то же время ненавидела графа за его грубость и жестокость по отношению к Фелисити.

Она понятия не имела о том, каким бешеным огнем горели ее серые глаза, когда она бросила ему в лицо:

— Хорошо, ваша светлость, если это ваше последнее слово, то мы с Фелисити немедленно покинем ваш дом. Но, так как нам совершенно некуда идти, я думаю, вы не будете против, если мы переночуем у вас на лестнице или в конюшне. Боюсь, что в такой поздний час другого пристанища нам не найти.

В этих словах было не меньше злости, чем в словах графа, и это ошеломило его. Он сказал:

— Но вы же как-то добрались сюда!

— Мы наняли экипаж на станции, где, кстати, еще остался наш багаж. Нас привез один из местных жителей, но сейчас, я думаю, он уже вернулся домой.

Будто посчитав ее объяснение достаточно убедительным, граф отошел от двери и прошел к камину. Он встал к нему спиной, внимательно глядя на спящую девочку. Сходство между ними было совершенно очевидным, но лицо графа ничуть не смягчилось. Он смотрел на Фелисити так, будто всей душой ненавидел девочку и горько сожалел о том, что она вновь оказалась в замке.

Атейла медленно отошла от двери и вернулась к дивану. Когда она присела на краешек, где сидела раньше, Фелисити потянулась и приоткрыла глаза. Сначала она удивленно обвела глазами комнату, словно вспоминая, где она, потом увидела графа. Внимательно посмотрев на него, она полувопросительно произнесла:

— Папа?

— Так ты еще помнишь меня? — мрачно спросил он.

— Вы мой папа! — сказала Фелисити, словно убеждая себя. — А мама сказала, что вы подарите мне пони, потому что у вас много лошадей.

— С чего это ты решила, что я подарю тебе что-нибудь? — резко спросил граф, будто перед ним был взрослый человек. — Ведь ты сбежала и бросила меня!

— Но я вернулась, — ответила Фелисити. — И я очень устала и хочу пить.

Атейла взглянула на графа. Через минуту неохотно, словно не желая сдаваться, он сказал:

— Что ж, придется вам остаться здесь на эту ночь. Я скажу Доусону, чтобы он проводил вас к управляющему домом.

Прежде чем Атейла успела что-либо ответить, он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Фелисити зевнула и сказала:

— Я хочу пить! Я очень хочу пить!

— Я уверена, тебе что-нибудь сейчас принесут, — успокоила ее Атейла.

Она чувствовала, что выиграла эту битву, хоть она и истощила все ее силы — и моральные и физические. Только сейчас девушка осознала, что могло бы случиться, если бы граф выгнал их из замка.

В комнату вошел дворецкий и проводил их наверх, где пожилая женщина в черном платье, со связкой ключей на поясе, ждала их.

Поднимаясь по лестнице, Атейла про себя благодарила Бога за то, что тот не отвернулся от них и не позволил выкинуть их на улицу без гроша в кармане.

«Как может он быть таким агрессивным, таким злым и циничным?»— думая про графа, спрашивала она себя.

Уже лежа в кровати, Атейла почувствовала, что готова понять графиню, которая сбежала от этого монстра, пусть даже и с женатым мужчиной. Девушка вспомнила красоту белоснежной спальни и золотых ангелочков над кроватью графини и подумала, что у бедной женщины было достаточно причин, чтобы бросить и мужа, и его мрачный замок.

Спальня, в которую поместила их управляющая, миссис Брайерклифф, внушала благоговейный ужас, хотя была вполне удобной.

Высокий потолок, огромные окна с тяжелыми гардинами, массивная дубовая кровать с пологом — все это представлялось Атейле седой древностью в не лучших ее проявлениях.

— Завтра, — сказала миссис Брайерклифф, — я открою детскую и комнату для гувернантки. Но сегодня, думаю, не стоит заставлять девочку ждать. Вы обе слишком устали. Переночуйте здесь.

— Хорошо, — согласилась Атейла, — мы действительно очень устали после такого долгого путешествия.

— Вы приехали из Парижа? — спросила миссис Брайерклифф, и Атейла поняла, что название именно этого города было готово сорваться с языка графа.

— Нет, из Танжера, из Марокко, — ответила она.

— О Господи, — воскликнула женщина. — Я и не думала, что ее светлость заберется так далеко!

Потом, словно почувствовав, что слишком разговорилась, управляющая смущенно отвернулась и начала давать указания служанкам, которые распаковывали багаж.

Фелисити выпила молока с бисквитами и, казалось, была вполне довольна, но поднявшись наверх, стала жаловаться, что кровать слишком большая.

— Я хочу спать в другой комнате, в той, где спала раньше, — сказала она, словно вспоминая. — А где моя лошадка-качалка?

— Все на месте, ваша светлость, — ответила миссис Брайерклифф. — Завтра, когда я уберу и проветрю там, вы увидите, что они остались такими же, как были до вашего отъезда.

— Я хочу свою лошадку и пони, — ныла Фелисити.

Атейла, раздевая ее, ответила:

— Я уверена, ты получишь все это завтра, но сегодня ты должна поспать здесь. Когда проснешься, увидишь, все не так уж плохо!

На самом деле Атейла не забыла, что граф разрешил им остаться только на одну ночь, и боялась, что завтра им придется покинуть замок.

Только после того, как Фелисити уснула, девушка поняла, насколько устала сама. Миссис Брайерклифф заметила это и сказала:

— Я прикажу, чтобы вам принесли чего-нибудь поесть, мисс, а вы скажите Дженни, что из ваших вещей надо распаковать сейчас. Остальное, я думаю, подождет до завтра.

— Спасибо, так будет лучше всего, — согласилась Атейла, — я действительно очень устала.

— Вы выглядите совсем измученной, — озабоченно сказала миссис Брайерклифф.

Она поторопила Дженни и распорядилась, чтобы Атейле принесли в комнату поднос с горячей едой.

Пока Дженни возилась с вещами, Атейла не решалась приступить к ужину, чувствуя какую-то неловкость. Но когда горничная вышла, девушка, едва прикоснувшись к пище, поняла, что совсем не хочет есть. Утомительное путешествие и разговор с графом, вымотали ее до крайности. К тому же она не переставая думала о том, что с ними будет, если граф выкинет их на улицу, не дав даже денег на проезд до Танжера.

«И почему я заранее не подумала, что так может случиться?»— в отчаянии корила себя Атейла.

Наконец Атейла легла, чувствуя, что еще немного и она упадет в обморок от усталости и нервного истощения. Лежа под одеялом, она со страхом думала о завтрашнем дне. Мысли путались, она не знала, как вести себя, что предпринять. Неожиданно сквозь тьму и страх она услышала последнее напутствие отца Игнатия: