Муха и влюбленный призрак (Муха и тени забытой пещеры; Сокровище забытой пещеры) - Некрасов Евгений Львович - Страница 16

Подобрав сумки мальчишек, Маша пошла за ними. И увидела фуражку Самосвалова.

Еще никогда милицейская фуражка не производила такого сильного впечатления ни на одну восьмиклассницу. Она висела над землей, зацепившись за куст. Из дырочки над околышем торчала сломанная пружина, похожая на ребро большой рыбы. Дырочку еще можно было объяснить просто: Самосвал напоролся на острый сучок. Но пружина стальная. Дотошный Петька на днях вытащил такую из генеральской фуражки Деда. Это сплющенная проволока, гибкая и прочная — в фуражке она свернута кольцом и растягивает верх. Ее и нарочно-то руками не сломаешь. Только нечеловеческой силой сгоревшего пороха. Только пулей, пролетевшей в сантиметре от головы начальника Укропольской милиции.

Глава X

БИЛЛИ БОНС ВЕРНУЛСЯ

Чуден Укрополь при ясной погоде! Побеленные домики розовеют в свете закатного солнца. Садам тесно за оградами. Над узкими улицами кроны деревьев сплетаются; идешь, как в зеленом тоннеле. Под ногами фиолетовыми кляксами валяются раздавленные ягоды шелковицы. Яблоки висят одно к одному, наклоняя ветки низко к земле. В траве желтеют палые персики, большие, как теннисные мячи. Над городом витает приторный запах домашних варений. Их варят до ночи, придя с работы, потому что персик с отбитым бочком или созревший инжир не упросишь потерпеть до выходных.

У каждого забора лавочка, на каждой лавочке в среднем по три бабки. Это укропольский явный. сыск. Бывает сыск тайный, когда за подозреваемым скрытно следят, потихоньку расспрашивают свидетелей и в конце концов узнают правду. А бабки — явный сыск, потому что следят за всеми открыто и тоже узнают все, даже то, чего не было.

Маша шла и слышала у себя за спиной:

— А грязна-то! Это чья же?

— Журналиськи, которая по телику.

На следующей лавочке другие бабки продолжали тот же разговор:

— А свекор у журналиськи — генерал! Купил в Сочи новую машину, «шип под жиром».

— Под чем?

— Ни под чем, а такое импортное название: «шип под жиром».

На третьей лавочке бабка говорила правильно: джип «Паджеро». И замечала:

— Машина дорогущая, а девочка ходит, как оборванка!

— Конечно, ежели такие машины покупать! — добавляла ее собеседница.

Маша свернула в переулок, перелезла через чей-то забор и пошла огородами. Скажут тоже — оборванка! Платье совсем новое и ни чуточки не порвалось. Грязное — это да, но тут уж ничего не поделаешь. Не раздеваться же посреди улицы, чтобы выбить пыль.

Больше никого не встретив, она вышла на свои огород. Оставалось незаметно пробраться в дом и шмыгнуть в ванную. Окно маминой комнаты было распахнуто. Маша влезла, подошла к двери, прислушалась — тихо. Выглянула в коридор… И нос к носу, вернее, нос к животу столкнулась с начальником Укропольской милиции! Чья-то рука легла Маше на плечо — Дед. Было непонятно, что делают эти двое в полутемном коридоре молча.

Дед не заговорил с Машей, а только потрепал ее по плечу. Он смотрел на Самосвалова, как будто чего-то ждал. Начальник Укропольской милиции покачал головой и громко сказал:

— Ну, всего вам доброго, Николай Георгиевич!

Кажется, в доме был посторонний. От него и ушли в коридор Дед и Самосвалов: один — чтобы задать молчаливый вопрос, другой — чтобы ответить.

— Заходи, Виктор Василич, — стал прощаться Дед. — Держи меня в курсе. Может; когда и подскажу что-нибудь.

— Зайду, — кивнул Самосвал и пожаловался: — Не на кого город оставить, Николай Георгиевич. У меня ведь еще отпуск не кончился, а приходится бегать по оврагам, как молодому.

— Проси в Сочи, чтобы прислали заместителя, — подсказал Дед.

Самосвал махнул рукой:

— У меня их было шестеро за десять лет. Опытного не пришлют, а с молодым возишься, возишься, только его научишь, как он в большой город сбежит. Да и что ему делать в Укрополе? До старости ходить у меня в заместителях? — Он вздохнул и, не прощаясь, затопал к двери.

— Дядь Вить, фуражка-то ваша! — спохватилась Маша.

Чтобы не идти с простреленной фуражкой по городу, пришлось затолкать ее и сумку. Фуражка здорово помялась, но все равно Самосвал не стал бы ее носить. Дед только бросил и взгляд на дырочку с торчащим обломком пружины и все понял: вскинул бровь, присвистнул.

«Да, стреляли», — кивком подтвердил Самосвалов.

Он ушел, а Дед, уперев руки в бока, грозно уставился на Машу:

— Муха, ты где это гоняла весь день без обеда?!

В коридоре пахло сыростью; у стены стояла швабра с мокрой тряпкой. На влажном полу остались две дорожки следов: темно-серые от земли с виноградников — самосваловские — и посветлее, с вкраплениями каменной пыли — Машины. Любой укрополец сразу сказал бы, что эта пыль из катакомб. Но Дед жил в Укрополе недавно…

— Генерал, а полы мыл! Ты б еще варежки вязать начал, — пробурчала Маша и, схватив швабру, стерла предательские следы.

— Ладно, потом поговорим, — решил Дед (точно, и номе был посторонний!).

Маша юркнула в ванную и заперлась.

Из зеркала на нее смотрело чучело: на голове воронье гнездо, физиономия от пыли белая, как у клоча. На щеках обнаружились две грязные дорожки от слез, хотя Маша не помнила, когда плакала.

— Деловой мужик этот Самосвалов, сразу видно, — сказал на кухне знакомый бас. Билли Бонс! Голос доносился через световое окошко под потолком, Стекло в нем давным-давно высадил Барс, охотясь мухой.

Маша села на край ванны и притихла. Теперь ясно, что Самосвал приходил не из-за нее, а из-за Билли Бонса. Он проверяет всех приезжих — ищет незнакомца, который в него стрелял.

На кухне звякнула ложечка.

— Дайте-ка я варенья вам подложу. Что же вы персиковое даже не попробовали? — засуетился Дед. Он уводил разговор от Самосвала, но моряк не поддался:

— Значит, проверили меня с милицией?

— Он просто шел мимо и заглянул, вы же видели, — ответил Дед.

— А я бы не обиделся, если б даже вы нарочно его вызвали, — добродушно пробасил моряк. — Ведь я тоже всех соседей о вас расспрашивал. Сами понимаете, что такое дом купить. Это же самая большая покупка в жизни! Тут сто раз нужно друг друга проверить, и безо всяких обид.

— Конечно, — поддакнул Дед. — Вы, Алексей, варенье-то кушайте. В этом году хорошие персики, потому что дожди рано пошли. А так, честно скажу, намучаетесь поливать: два ведра под ствол — и то мало… Да вы садом-то когда-нибудь занимались?

— Нет, я городской житель, — ответил моряк.

— Тогда вам трудненько будет с хозяйством. Главное, смотрите, как делают соседи, и повторяйте за ними. Вот, скажем, бочка с дождевой водой — зачем она, какой в ней толк, если водопровод есть? А толк большой! Во-первых, вода с крыши течет не под дом, а в бочку. Во-вторых, она в бочке успевает

нагреться, а поливать сад-огород теплой воюй. В-третьих…

Про одну только бочку Дел нитрил минут пятый «в-третьих», и «в-четвертых», и «в-шестых». Билли Бонс молча слушал. Тогда Дед поделился серьезной проблемой: чем удобрять огород? В деревнях уборные с выгребной ямой, чем сходил, тем и удобряешь. Л укропольцы живут в сельских домах по-городскому, с канализацией, и приходится покупать навоз.

Голос у Деда стал дребезжащий, хлопотливый — ну, древний старик, развалина. Послушать со стороны, так больше ничего в жизни ему неинтересно, кроме навоза. Объясняя, как его разводят водой и как этой жижей поливают огород, Дед не забывал потчевать Билли Бонса: «Кушайте повидло, Алексей».

— Спасибо за угощеньице. Пойду к себе, — громко сглотнув ком в горле, выдавил Билли Бонс.

— Как же так?! — огорчился Дед и стал рассказывать про мочевину. Моряк с грохотом отодвинул табуретку.

— Еще раз спасибо, Николай Георгиевич.

— Да куда же вы! — кинулся за удирающим гостем Дед.

Моряк протопал мимо ванны. Дед не отставал. ()и по-стариковски шаркал ногами и пришепетывал:

— Я еще про сапропель не сказал — тоже ценное удобрение!