Нежить - Адамс Джон Джозеф - Страница 79

— Он так и сказал? — Трегер вылез из-под одеяла, зажег свет и, нахмурившись, сел на кровати. Лорел же натянула простыню до самого подбородка. — Ну а ты что?..

Она неуверенно помолчала, затем ответила:

— Я не могу рассказать тебе. Это касается только Дона и меня. Он сказал, это несправедливо, что я прихожу и подробно рассказываю тебе обо всем, что между нами с ним происходит. И он прав.

— Прав?! Но ведь я-то рассказываю тебе обо всем! Не забывай, ведь мы с тобой…

— Да, я знаю, но…

Трегер помотал головой. Гнев в его голосе поутих.

— Лорел, объясни мне, пожалуйста, что происходит? Мне вдруг стало страшно. Не забывай, ведь я люблю тебя. Почему же все изменилось так скоро?

Черты ее лица смягчились. Она села в кровати, протянула к нему руки, и простыня упала, обнажив ее полные мягкие груди.

— Ах, Грег, — сказала она. — Не беспокойся. Я люблю тебя и всегда буду любить, но дело в том, что, кажется, его я тоже люблю. Понимаешь?

Трегер, успокоенный, устремился в ее объятия и страстно поцеловал ее. Но вдруг снова всполошился.

— Погоди-ка! — воскликнул он, стараясь за шутливой строгостью скрыть дрожь в голосе. — А кого ты любишь больше?

— Тебя, конечно, а как же иначе?

Улыбаясь, он вернулся к прерванному поцелую.

— Я знаю, что ты знаешь, — сказал Донелли. — Наверное, нам нужно поговорить.

Трегер кивнул. Они встретились за кулисами театра. Три его трупа стояли у него за спиной, скрестив руки на груди, словно телохранители.

— Ладно, давай.

Он посмотрел на Донелли в упор, и лицо его, на котором до этих слов собеседника играла улыбка, стало вдруг непривычно суровым.

— Лорел просила, чтобы я сделал вид, будто ничего не знаю. Она сказала, что ты чувствуешь себя виноватым. Но знаешь, Дон, притворяться было нелегко. Наверное, пора нам поговорить обо всем начистоту.

Донелли опустил взгляд своих бледно-голубых глаз в пол и засунул руки в карманы.

— Я не хочу делать тебе больно, — сказал он.

— Так не делай.

— Но притворяться мертвецом я тоже не хочу. Я живой человек. И я тоже люблю ее.

— Мне казалось, что ты мне друг, Дон. Полюби кого-нибудь другого. А так ты только сам себе сделаешь больно.

— У меня с ней больше общего, чем у тебя.

Трегер молча смотрел на него.

Донелли поднял на Трегера взгляд. Потом, сконфузившись, вновь стал смотреть в пол.

— Сам не знаю. Ох, Грег. В любом случае она сказала, что тебя любит больше. Я и не должен был надеяться ни на что другое. У меня такое чувство, будто я ударил тебя ножом в спину. Я…

Трегер молча смотрел и слушал. Наконец он тихонько рассмеялся.

— Вот черт, я не могу это слышать. Послушай, Дон, вовсе ты меня не ударил, брось, не говори ты таких вещей. Наверное, раз ты полюбил ее — значит, так должно было случиться. Я только надеюсь, что все сложится хорошо.

Той ночью, лежа в постели рядом с Лорел, он ей сказал:

— Я беспокоюсь за Дона.

Его лицо, некогда загорелое, приняло пепельный оттенок.

— Лорел? — переспросил он, не в силах поверить.

— Я не люблю тебя больше. Прости. Но это так. Когда-то все было по-настоящему, но теперь прошло, как сон. Теперь я даже не уверена, любила ли я тебя вообще.

— Дон, — произнес он одеревеневшим голосом.

Лорел вспыхнула:

— Не смей говорить ничего дурного о Доне. Я устала слушать, с каким пренебрежением ты о нем говоришь. Он всегда говорит о тебе только хорошее.

— Но, Лорел, неужели же ты забыла? Вспомни, что мы говорили друг другу, что чувствовали! Ведь я тот же самый, это мне ты говорила все эти слова.

— Зато я повзрослела, — возразила Лорел жестко, без слез и откинула за спину свои красновато-золотые волосы. — Я отлично все помню, но мои чувства с тех пор изменились.

— Не надо, — сказал он и протянул к ней руку.

Она сделала шаг назад.

— Не прикасайся ко мне. Я же сказала, Грег, все кончено. Теперь ступай. Скоро Дон придет.

Это было хуже, чем с Джози. В тысячу раз хуже.

III

Скитания

Он пытался остаться в театре: ему нравилась эта работа, у него появились друзья. Но это оказалось невозможно. Донелли появлялся там каждый день, улыбчивый и приветливый, а иногда после дневного спектакля за ним заходила и Лорел, и они отправлялись куда-то вместе, рука в руке. Трегер стоял в стороне и наблюдал за ними, стараясь думать о другом. Но какое-то искалеченное существо у него внутри кричало и царапалось от боли.

И он ушел из театра. Чтобы больше не видеть их. Чтобы сохранить гордость.

Небо было ярким от огней Гидиона, все кругом светилось от смеха, но в парке было темно и тихо.

Трегер застыл, опершись спиной о ствол дерева, остановив взгляд на речной воде, напряженно скрестив руки на груди. Словно статуя. Казалось, он даже не дышит. Даже взгляд его оставался неподвижен.

Опустившись на колени возле низкой каменной ограды, мертвец принялся с силой колотить по ней и продолжал до тех пор, пока камень не стал скользким от крови, а руки не превратились в изувеченные куски рваного мяса. При каждом ударе раздавались однообразные, шмякающие звуки, изредка сопровождаемые скрипом костей по поверхности камня.

Его заставили заплатить перед входом в кабину. Еще битый час он проторчал там, дожидаясь, пока ее разыщут и соединят. Ну вот, наконец-то:

— Джози.

— Грег, — отозвалась она, улыбаясь своей особенной улыбкой. — Могла бы и догадаться. Кто бы еще стал звонить из Вендалии в такую даль. Как у тебя дела?

Он рассказал ей.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Ой, Грег, — сказала она. — Мне так жаль. Постарайся не принимать это слишком близко к сердцу. Продолжай идти дорогой, которую ты выбрал. В следующий раз все будет гораздо лучше. Так всегда бывает.

Но эти слова его не успокоили.

— Джози, — сказал он, — а как там дела у вас? Ты скучаешь по мне?

— Ну конечно. А дела идут неплохо. Хотя Скрэкки есть Скрэкки. Оставайся лучше там, не стоит сюда приезжать. — Она посмотрела в сторону от экрана, потом обратно. — Мне нужно идти. А не то ты совсем разоришься. Я очень рада, милый, что ты позвонил.

— Джози, — начал было Трегер.

Но экран уже погас.

Иногда, по ночам, он был не в силах справиться с собой. Он подходил к своему домашнему экрану и звонил Лорел. Когда она видела, кто это, то неизменно щурилась и тут же прерывала связь.

И Трегеру оставалось только сидеть в темной комнате, вспоминая о том, как некогда от звука его голоса ее лицо начинало светиться невыразимым счастьем.

Улицы Гидиона не лучшее место для ночных одиноких прогулок. Они ярко освещены даже в самое темное время суток и полны людей и трупов. И повсюду мясные лавки — они выстроились длинными рядами вдоль бульваров и уличных тротуаров из железного дерева.

Речи Джози потеряли свою власть над Трегером. В мясных лавках он забывал свои мечты и находил утешение — по сходной цене. И полные страсти вечера, проведенные с Лорел, и неловкий мальчишеский секс — всё это осталось далеко позади; теперь он брал своих мертвых подружек быстро и яростно, почти что жестоко, он трахал их с дикой, неистовой силой, зная наверняка, что оргазм будет великолепен. Иногда, вспоминая свою работу в театре, он заставлял их разыграть какую-нибудь небольшую сценку, чтобы привести его в нужное настроение.

Но по ночам… это была агония.

Он опять бродил по коридорам, по мрачным, низким коридорам спального корпуса Скрэкки, в котором жили погонщики, но теперь коридоры эти запутались, превратились в мучительный лабиринт, где Трегер уже давным-давно заблудился. Он задыхался в этом воздухе, в котором повисла гнилая туманная дымка, становившаяся все плотнее и плотнее. Он боялся, что еще немного — и попросту ослепнет.