Милая чаровница [Милая колдунья] - Картленд Барбара - Страница 23

– Нельзя верить ни единому слову этих лягу­шатников, – грубо сказал Эди Морган, наливая в ее стакан изрядную порцию виски и переда­вая его через стол.

Мадам Бертин ответила ему какой-то остро­той, которая вызвала взрыв смеха у всех при­сутствующих, но Зария уже не слушала их. Все ее силы уходили на то, чтобы не прислушивать­ся к шагам за спиной.

Неужели Чак с Кейт еще разговаривают? О чем? В чем может признаваться ему Кейт?

С того момента, как Зария увидела их вдво­ем, в ее горле образовался ком, который ме­шал ей дышать. Кейт была такой привлека­тельной и так умело обращалась с мужчинами, обольщала, завлекала, соблазняла, вроде тех женщин, о которых пишут в романах! Она, в облегающем ярком свитере, с позвякивающи­ми браслетами, длинными ярко-красными ногтями и подведенными голубыми глазами, казалось, сошла со страниц иллюстрирован­ного журнала. Одна ее живость могла удер­жать любого мужчину, даже если все ее речи были пусты и глупы.

«Почему Эди Морган не ревнует ее?» – поду­мала Зария. Сейчас он разговаривал с мадам Бертин. Наружность у него была неприятной, даже отталкивающей, в нем присутствовало что-то жестокое. Кейт считалась его девушкой, однако его нисколько не беспокоило, что она кокетничает с другим мужчиной.

Позади послышались шаги. Зария стреми­тельно обернулась, но то был всего лишь Джим, который принес ей суп.

– Кок приветствует вас, мисс, и советует есть его горячим. Так будет вкуснее.

– Спасибо, – улыбнулась Зария. – Пожа­луйста, поблагодарите кока от моего имени и скажите, что суп очень вкусный.

– Он будет рад это слышать, мисс, – сказал Джим.

– Вас здесь балуют, – язвительно заметил Эди Морган. – Мне никто супу не предлагал. А тебе, Виктор?

– Зачем он тебе сдался? – грубо ответил Виктор. – Единственный напиток, который ты признаешь, кроме шотландского виски, – это зубной эликсир. Думаю, в него ты тоже влива­ешь капельку, чтобы было не так противно по­лоскать рот.

– Обед подан, сэр, – провозгласил Джим. Эди не ответил на колкости Виктора и сказал только:

– Пошли. Думаю, Лулу проголодалась. А где остальные?

– Я уже известил мисс Гановер и мистера Танера, – сказал Джим.

Не успел он произнести эти слова, как появи­лись Кейт с Чаком.

– Вы не оставили мне чего-нибудь выпить? – требовательно спросила Кейт.

– Нет, раз ты опоздала, тебе ничего не достанется, – ответил мистер Вирдон. – Жратва подана, пошли есть. Вдруг опять будет шторм, а я не собираюсь снова оставаться без пищи.

– Да, правда! – воскликнула Кейт. – Лулу, ты не представляешь, какая была непогода! Мы все чувствовали себя просто ужасно!

Она взяла мадам Бертин под руку и, весело болтая, повела ее в столовую. Зария не могла оторвать взгляда от Чака. Он улыбнулся ей в от­вет, но ей показалось, что в его улыбке недоста­вало былой теплоты.

«Я все выдумываю», – поспешила успокоить она себя, однако почувствовала такое отчаяние, что, резко отвернувшись, последовала за ос­тальными.

Обед был превосходным, но Зария с таким же аппетитом могла бы жевать песок. Голоса и смех доносились до нее как бы издалека. Она была не в силах понять, о чем идет разговор, и думала только о Чаке. Зачем он сел рядом с Кейт на противоположной от нее стороне сто­ла?

«Садитесь со мной», – сказала Кейт, и он по­слушно сел рядом, оставив ее, Зарию, сидеть справа от Виктора.

Мадам Бертин, расположившись между Эди Морганом и мистером Вирдоном, развлекала их рассказом о том, как ей удалось втиснуть весь свой багаж всего в две машины.

– Как я ни старалась, две коробки так и не влезли, – рассказывала она. – Тогда портье го­ворит мне: «Мадам, мы можем отправить их с поездом». А я отвечаю ему: «Нет! Куда я, туда и мои платья! А вдруг вы их похитите!» Они все посмеялись надо мной, но все-таки мы впихну­ли и это, и отправились в путь на предельной скорости.

– Что за платья ты привезла, Лулу? – поин­тересовалась Кейт. Она что-то нашептывала на ухо Чаку, Зария не могла разобрать, что имен­но, но теперь ее захватила мысль об одежде.

– Платья на любой случай, – пояснила ма­дам Бертин. – И по любым ценам. Я посетила все большие магазины, посмотрела на то, что они предлагают, и сделала свою коллекцию. Изысканную, уникальную, божественную! И все специально для Алжира! Туда не имеет смысла везти то, что пользуется популярностью в Лондоне, Нью-Йорке или Риме. У меня есть как раз то, о чем мечтают женщины Алжира. Не забывайте, они тоже француженки, у них есть вкус!

– Это значит, – с милой гримаской произ­несла Кейт, показывая на себя пальцем, – что мы, неотесанные американки, вовсе его не имеем.

– Я этого не говорила, дорогая, – ответила мадам Бертин. – Но ты не хуже меня знаешь, что француженки более разборчивы в платьях, чем любые другие женщины в мире.

– И несмотря на всю эту суету вокруг одеж­ды, они не так уж хорошо выглядят, – презри­тельно заметила Кейт.

Глаза мадам Бертин сверкнули.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь, глу­пышка. Американкам и англичанкам легко выглядеть привлекательными. У них светлая кожа, светлые волосы, голубые глаза! Хоро­шенькие куколки с оборками, кружевами, лен­тами и драгоценностями, но не больше. Французская женщина сделана из другого теста. Пусть у нее нет цвета лица, волос или фи­гуры американки, но она тщательно заботится о себе, у нее хороший вкус, поэтому она – са­мая изящно одетая, самая очаровательная жен­щина мира.

– Думаю, Лулу права, – сказал Виктор. – Во француженках что-то есть, можете мне пове­рить.

– Дело не в одежде, – ответила Кейт. – Про­сто они женщины, а ты – мужчина. Они не меньше привлекали бы тебя, если бы были обернуты в какие-нибудь тряпки.

– Что за мысль! – поморщилась мадам Бер­тин. – Женщину делает платье! Главное заклю­чается в том, что она носит и как! Тебе легко го­ворить, Кейт, ты очень хорошенькая девушка. Но обычная француженка не обладает твоими преимуществами. У нее может быть плохая кожа, непропорцио­нальная фигура. И однако, если она оденется у меня, внимание мужчин будет приковано к ней, а не к тебе.

– Ты лжешь! – воскликнула Кейт. – Все об­стоит совсем по-другому, вы согласны со мной, Чак? Скажите им.

– Дайте мне девушку, любую девушку, – не сдавалась мадам Бертин, – и я совершу чудо. Я научу ее, как вести себя, и одену так, что вы сразу поймете, что я гениальна, да, я не боюсь этого слова! Это послужит тебе уроком, моя хо­рошенькая, легкомысленная Кейт.

– Я не верю тебе, – упрямо возразила Кейт. – Можно рассуждать сколько угодно, но готова поставить мой последний доллар, муж­чину больше всего привлекает то, что остается у женщины, когда она снимает платье.

– Когда-нибудь я докажу тебе, – сказала ма­дам Бертин. – Я докажу, как Франция легко может одержать победу там, где Америка при­знает свое поражение. Вы, молодежь, думаете, что постигли науку обольщения. Фи! Францу­женки всегда управляли миром – через своих мужчин, разумеется.

– Если дело пошло на спор, то я ставлю на Кейт, – сказал Эди.

– Милый, в наших рядах прибыло, – засмея­лась Кейт. – Лулу придется раскошелиться.

– А вот я не уверен в том, что не поддержи­ваю Лулу, – заметил Виктор. – В ней что-то есть, как во всех этих француженках. Я уже го­ворил вам. Дело не в чертах лица и не в фигуре, а в чем-то другом.

– В их одежде, – ответила мадам Бертин.

От возбуждения ее голос почти поднялся до крика.

– Мне бы хотелось посмотреть на это сорев­нование, – вступил Чак. – Хотя я и не согла­сился бы быть судьей.

– Но вы им будете, – внезапно произнесла Кейт, сверкнув глазами. – И еще Корни, и Эди, и Виктор. Мы заставим Виктора пода­виться собственными словами.

– Что ты задумала? – с интересом спросил Виктор.

– Мы устроим конкурс, здесь и сейчас, – ответила Кейт. – Сегодня вечером я из кожи вон вылезу, чтобы выглядеть как нельзя луч­ше. Увидите, на что я способна. А что касает­ся тебя, Лулу, то вот твоя жертва! Сделай из нее все, на что ты способна. – И Кейт указа­ла пальцем на Зарию, к изумлению и негодова­нию последней. Потом добавила с горделивым блеском в глазах: – Вот она. Что ж, Лулу, до­кажи свои слова! Сделай ее красивой!