Стояние в Вере - Митрополит (Снычев) Иоанн - Страница 37

Какие действия ленинградская группа признала незаконными, можно узнать из письма еп. Димитрия к духовенству ст. Сиверской:

“Вас смущает прежде всего то, что мы так долго не порывали канонического общения с митр. Сергием, хотя и послание его, и дело митр. Иосифа давно уже были перед нашими глазами. На сие ответствую так:

Последнее представлялось нам первоначально одним из обычных даже для Патриарха подтверждений о невмешательстве Церкви в дела гражданские. И нам пришлось изменить свое отношение к нему лишь тогда, когда обнаружилось, что послание начинает оказывать сильное влияние и на дела чисто церковные и искажать не только канонически , но даже и догматически лицо Церкви. Плоды его выявились не сразу, а самые крупные из них, по крайней мере, до сего времени, отразившиеся и в нашей епархии, следующие:

1. Закрепление временного Синода, который, в сущности, не Синод, т. к. не представительствует совершенного лица Русской Церкви, а простая канцелярия, каковой первоначально представил ее митр. Сергий, закрепление его в качестве соуправляющего органа, без которого уже ни одно решение не исходит от митр. Сергия, что является незаконным и самочинным действием. Искажен самый патриарший образ управления Церковью.

2. Одновременно с таким самоограничением митрополита в своих правах является требование возносить имя его вместе с Местоблюстителем митр. Петром, что еще больше искажает единоличную форму правления Церковью, установленную Собором 1917 — 1918 гг., да и вообще противно духу св. Церкви, никогда не допускавшей на одно епископское место двух соуправителей или хотя бы именования двух имен с одинаковым значением.

3. Также незаконно и объясняемое, по словам митр. Сергия, лишь гражданскими причинами массовое (до 40 случаев) перемещение епархиальных епископов.

4. Такую же цель принизить значение епископа для епархии имеют и учрежденные ныне епархиальные советы, под надзор которых будет попадать каждый вновь назначенный на епархию епископ.

5. Незаконно и требование, обращенное митр. Сергием к русским православным людям, помимо отношения внешней подчиненности к гражданской власти, которую они доблестно являли в течение десяти лет, не нарушая гражданского мира и не восставая против законов страны, не противоречащих христианской совести, — незаконное требование от них и внутреннего признания существующего строя и общности в радости и печали с людьми, совершенно чуждыми и враждебными Церкви.

Таковы первые плоды, возросшие на почве послания; другие подрастают еще, и о них говорить преждевременно, но и явившихся оказалось достаточно для того, чтобы поставить перед совестью вопрос о дальнейшем отношении к митр. Сергию и его делу”. [123]

Таким образом, митр. Сергию предъявлялось пять обвинений, которых, по мнению иосифлян, было вполне достаточно для того, чтобы обвинить Заместителя Патриаршего Местоблюстителя в ереси и, не дожидаясь соборного о нем решения, со спокойной совестью отделиться от него.

В приведенных обвинениях явно просматривается ложное понимание иосифлянами деяний митр. Сергия. То, в чем иосифляне обвиняли его, не несет в себе никакой противозаконности и тем более ереси.

Во-первых: учрежденный им Временный Патриарший Синод ни в коей мере не искажал патриарший образ управления. Наоборот, он только утверждал его. Постановления Поместного Собора 1917 — 1918 гг. свидетельствуют, что Патриарх должен управлять не единолично, а совместно с Синодом и Высшим Церковным Советом.

Во-вторых: молитву за своего первоиерарха, каким был на тот момент митр. Сергий, никогда нельзя считать делом греховным. Он, а не митр. Петр фактически управлял Церковью, и естественно, что молиться за него — прямая обязанность паствы, нисколько не нарушающая церковного единоначалия.

В-третьих: перемещение епископов, как это объяснял и сам митр. Сергий, было вызвано требованием времени и не носило в себе противозаконности. Если встать на точку зрения иосифлян, то мы должны будем обвинить в ереси весь Синод царской России, часто переводивший архиереев по требованию обер-прокуроров.

В-четвертых: учреждение епархиальных советов — дело не новое. О них имеется постановление Поместного Собора 1917 — 1918 гг. (см. Собрание определений, вып. 1, гл. IV, отд. V), согласно которому и действовал митр. Сергий.

И в-пятых: благодарность власти (хотя и антирелигиозной) от лица верующих не противна духу Евангельскому (См. Рим. 12:14; 13:7).

Таким образом, обвинения в ереси митр. Сергия не выдерживают критики. Но тем не менее ленинградская группа признала Заместителя Патриаршего Местоблюстителя допустившим еретические поступки и решила отделиться от него. Причем, ленинградцы решили отойти не только от самого митр. Сергия, но и ото всех единомышленных ему епископов — как соучастников его “беззаконий”. Это было обвинение в ереси уже не одного иерарха, но целого сонма российских епископов.

Более того, совещание пришло к еще более непростительным выводам: поскольку митр. Сергий и его единомышленники впали в ересь, — решили собравшиеся, — то, следовательно, они лишились Божественной благодати. (Вопрос же о благодатности низшего духовенства, по причине многих смущений, был оставлен для решения на будущее.)

Итак, придя к общему мнению, ленинградцы приступили к делу. Два викария: еп. Димитрий и еп. Сергий — и несколько видных протоиереев стали подготавливать акт отхода. Подгоняемые слухами о том, что они могут быть подвергнуты запрещению в священнослужении за самочиние, они торопились официально порвать с Заместителем, опередив Заместителя Патриаршего Местоблюстителя и сделав его запрещение как бы недействительным.[124]

Но прежде, чем проследить дальнейшее развитие событий, нам нужно решить один вопрос: сами ли ленинградские епископы пришли к мысли об отмежевании или, может быть, кто-то привел их к этому решению? Факты свидетельствуют, что их решение было не самостоятельным.

Еще прежде отдельные иерархи, внушая другим мысли об отходе от митр. Сергия, указывали, кому и когда можно предпринять такой шаг. Мы располагаем письмом одного из таких епископов, который, хорошо понимая пагубность раскола, все же взял на себя смелость дать своим духовным чадам следующий совет:

“...На церковный раскол с душевной болью можно идти только тогда, когда испробованы уже все иные пути и средства спасения верующих. Итак, мы ни в коем случае не можем чинитьраскола. Мы должны стоять на страже чистого Православия и прилагать все возможные меры любви и обращения к совести тех, кто сознательно или бессознательно ведет Российскую Церковь к новому расколу. Мы не совершим раскола, но если увидим и уже видим и свидетельствуем, что нашими первоиерархами нарушается и попирается самый дух Православия...; пастыри связываются неприемлемыми их совестью требованиями, — тогда с сердцем, облитым кровью и слезами, мы должны встать на защиту истины и сказать: “Архипастыри и пастыри, мы отходим от вас, ибо вы уже отошли от правды Божией, вы создали новое направление в Церкви Божией. От этого нового направления — от этого раскола мы и уходим. Грех раскола лежит на вас”.

Но вы спросите: как же все это можно провести на деле? Кто должен взять на себя почин? Может ли это сделать каждый христианин? Когда и кто правомочен объявить верующим, что настал час разрыва с первоиерархом? Осуждать еретиков правомочна только одна Церковь (“если Церковь прослушает, да будет же тебе яко язычник и мытарь” Мф. 18:17). Выразителем же воли церковной является Собор.

Но как же быть в то время, когда Собору нельзя собраться? Тогда суждение по поводу того церковного явления произносят епископы. Их же суждения не есть еще окончательный приговор, но есть авторитетнейший голос Церкви, они являются стражами Церкви, и ими в междусоборный период управляется Христова Церковь. Следовательно, и в настоящем деле почин и решение принадлежит епископату. Но как это можно провести?