Крылья экстаза - Картленд Барбара - Страница 20

Часы медленно шли, но только около четырех утра она услышала наконец стук входной двери, и в гостиную зашел брат.

Тина спрыгнула с постели и помчалась туда.

– Почему ты так поздно?! Что случилось?

Кендрик сбросил цилиндр и плащ и притянул к себе сестру.

– Все в порядке. Не мучай себя, хотя, признаюсь, сам я чертовски рад, что не мне придется стоять под пистолетами этого маркиза.

– Да, но это вынужден делать за тебя граф!

– Знаю, знаю – и весьма признателен.

– Я умоляла его спасти тебя, только поэтому…

– Конечно, ведь он от тебя без ума. Что, впрочем, не снимает с меня позора за то, что я послал вместо себя на дуэль другого человека. Но что мне оставалось делать?! – Последний вопрос прозвучал в его устах наивно и жалко, как у нашкодившего мальчишки.

– Вот и я все время думала об этом, – вздохнула Тина. – Действительно, драться с маркизом тебе категорически невозможно. Ранит ли тебя он или ты его, – скандал неминуем. А если будет скандал, то и папе неизбежно станет все известно.

– Ты думаешь, я сам всего этого не знаю? – взвился Кендрик. – Но сказать правду нет никакой возможности. Это позор.

– Тогда нам остается только молиться всей душой, чтобы дуэль закончилась бескровно – тогда вся история скоро забудется. Париж слишком большой город для таких мелочей.

Кендрик ничего не сказал, но по его лицу девушка видела, что на такой исход поединка он надеется мало.

В нервной растерянности он принялся ходить по комнате.

– Дело еще вот в чем, – признался он. – Па этой дуэли я буду секундантом графа, поскольку он не хочет брать никого из своих. Вторым мне пришлось попросить одного из приятелей Филиппа – и я остановил выбор на Энтони.

– Ты будешь секундантом графа?! – едва слышно прошептала Тина. – Тогда и я поеду с тобой.

– Ничего подобного! – жестко остановил ее брат. – Дуэли не для женщин.

– Но это особый случай, – не сдавалась девушка. – Как вы будете туда добираться?

– В экипаже, нанятом мной на минувшую ночь. Я уже приказал кучеру один раз подождать окончания вечера, а теперь он снова стоит внизу, ожидая дальнейших распоряжений.

С этими словами Кендрик снял фрак, а Тина в изнеможении опустилась в кресло.

– Ну, вот что, – наконец заявила она. – Я все-таки поеду с вами, но буду сидеть в экипаже. Таким образом, я смогу увидеть все события, а если, даст Бог, все кончится благополучно, то никто никогда и не узнает о моем пребывании на месте поединка.

– Но я уж сказал тебе, что ты не поедешь. Ни при каких обстоятельствах, – решительно отрезал брат. Затем немного помолчал и добавил еще более жестко и едва пи не по слогам: – Я полагаю, что произошло самое плохое из всего, что могло случиться, – ты влюбилась в графа.

«Что ж, – подумала Тина, – при нашей близости с Кендриком он все равно рано или поздно должен был догадаться об этом».

– Да, я люблю его, – не стала она отпираться.

– О Боже! Этого еще не хватало чтобы окончательно запутать всю ситуацию!

– Я ничего не могу с собой сделать.

– А он? Он тоже влюблен?

– По крайней мере, утверждает.

– Тогда поклянись всем, что есть у нас святого, что даже ему ты никогда не раскроешь наше инкогнито. Я знаю, он человек благородный и при любых обстоятельствах таковым останется, но ты должна сама понимать, что, если, пусть даже совершенно случайно, он проболтается о нашем секрете своим друзьям, лакею – да кому угодно! – нас могут начать шантажировать – и причем самым гнусным образом!

Убитая, Тина молчала, но через некоторое время справилась с собой и тихо сказала:

– Говорить об этом графу мне нет никакой необходимости, ведь я знаю, что когда мы… покинем Париж… больше мне не видеть – В голосе ее явственно послышались рыдания, и девушка стремглав выбежала из комнаты.

у себя она судорожно оделась в самое простое из своих платьев и набросила на плечи темно-зеленый бархатный плащ, постаравшись закутаться в него как можно плотней.

Она вытащила из прически драгоценности и умылась ледяной водой, дабы смыть с лица слезы и последние остатки косметики.

Когда она вернулась в гостиную, Кендрик был уже готов и ободряюще положил ей на плечо руку.

– Держись, дорогая, может быть, все не так уж и плохо. А, кроме того, ты сама знаешь, за все удовольствия надо платить. Платить так или иначе.

Держась за руки, брат и сестра спустились вниз, и Кендрик приказал кучеру гнать в Буа.

Казалось, кучер сам знает, куда надо ехать, что еще больше расстроило девушку: да, Париж вовсе не то место, где можно сохранить в тайне даже самый маленький секрет.

Но брату она ничего не сказала, а только прижалась к нему крепче, просунув руку под локоть.

– С графом тоже все будет хорошо, – словно отвечая на ее немой вопрос, успокоил ее Кендрик.

– Но что нам делать, если… если его все-таки ранят?

– Он привезет в Буа своего доктора, что несомненно сделает и другая сторона. Что бы ни случилось, у них обоих будет медицинская помощь.

«Что проку в этой помощи, если Жан будет убит?» – горько подумала девушка, но постаралась прогнать страшные мысли рассуждениями о том, что дуэли, как часто рассказывал ей отец да и сама она не раз читала в книгах, в наше время стали скорее ритуалом чести, чем способом убийства.

Даже маленькая царапина теперь считается вполне достаточной сатисфакцией в преобладающем большинстве случаев, а настоящая схватка – неблагородным поведением и дурным даже воспитанием – особенно в кругах высшей аристократии.

Но Тина чувствовала, что здесь все может обернуться по-другому, что маркиз настроен самым решительным образом и любыми путями будет добиваться намеченной цели.

«Если граф проиграет этот поединок, – думала со стыдом Тина, – то нам с Кендриком придется срочно покинуть Париж, .чтобы… чтобы избежать назойливости этого подлеца…»

Страшно было подумать о том, что по собственной глупости и неосторожности она ворует у себя последние дни с возлюбленным, но думать было уже некогда – экипаж стремительно въезжал в лес.

Прибыв на место, оказавшееся укромной, но ровной площадкой, скрытой в чаще леса. Тина увидела, сквозь утренний туман, что там уже находится несколько человек.

Рассвет еще только-только занимался, и первые робкие лучи солнца едва освещали лесную лужайку.

– А теперь еще раз поклянись мне, – потребовал Кендрик, – что ты сделаешь все, дабы тебя никто не увидел. Если ты будешь кем-либо замечена, то, поверь, мы окажемся в ситуации в сто раз худшей, чем нынешняя.

– Мне не надо объяснять ничего.

Тогда брат коснулся губами ее лба и, легко выпрыгнув из экипажа, тщательно прикрыл за собой дверцу.

Тина видела, как он приблизился к присутствующим, среди которых с замиранием сердца она обнаружила и графа, подошедшего с другой стороны леса и поздоровавшегося с Кендриком.

Рядом с ним появился и другой человек – Энтони, как подозревала Тина, – а затем и третий, судя по типичному саквояжу, доктор.

Девушке трудно было отвести глаза от возлюбленного, но она заставила себя посмотреть и на другой край площадки, где расположился маркиз со своими секундантами и врачом.

Небо стремительно светлело, и все участники поединка становились видны девушке с каждой минутой все отчетливей. Она заметила, что маркиз хмур, но настроен, видимо, еще более решительно, чем в доме Па Пайвы. Глаза его горели черным зловещим огнем, а губы скривились в жестокую улыбку, что окончательно убедило Тину в самых худших ее подозрениях.

Она снова вернулась взглядом к человеку, которого полюбила всем сердцем, и с губ ее сорвалась горячая молитва:

– Господи, Господи, спаси его! Дай ему победить. Господи! Спаси его от смерти и от раны! Прошу тебя. Боже правый, помоги нам! – Она повторяла эти мольбы снова и снова, буквально ощущая, как они уносятся в серое утреннее небо, и надеясь на то, что Господь, подаривший ей такую любовь, сжалится и не отберет ее, так и не дав насладиться.