Крылья экстаза - Картленд Барбара - Страница 17

А во время переодевания к званому обеду Тина вдруг с отчаянием обнаружила, что не хочет идти никуда и что всем балам и обедам мира она предпочла бы тихую беседу с графом – и что она любит его.

Это слово поначалу испугало девушку, ибо оно означало, что ни своей воли, ни своего свободного сердца у нее больше нет – и что она уже никогда не сможет принадлежать никому другому.

– Я люблю его, – шептала она и знала, что любовь ее совершенно безнадежна и в конце концов ее сердце будет разбито.

Но юность легкомысленна: Тина перестала думать о будущем и только наслаждалась воспоминаниями о его поцелуях и надеждой на завтрашнюю встречу.

Завтра и еще целых пять дней!

А потом… Что ж! Зато у нее на всю жизнь останется сладостная память о том, что они были счастливы, несмотря на пропасть, которая разделяла их. Эта пропасть была глубже и шире, чем Ла Манш, и через нее никакими силами невозможно навести мосты.

«Но, возможно, когда-нибудь, уже в Англии, несчастная и одинокая, я вдруг увижу его, – думала она. – Но не сделает ли эта встреча меня еще более несчастной?»

Но затем Тина решила, что, начиная с завтрашнего утра, она постарается проводить с графом все оставшееся у нее время и скажет Кендрику, чтобы он больше не рассчитывал на ее общество ни при каких обстоятельствах.

Одевшись в одно из тех платьев, что эрцгерцогиня заказала ей к балу в честь начала скачек. Тина накрасила губы и подчернила ресницы и, глянув в зеркало, пришла к выводу, что не будет уж очень отличаться от прочих женщин, приглашенных в дом принца Наполеона.

Ей совсем не хотелось возбуждать излишнее внимание ни принца, ни других мужчин, но и позволить кому-нибудь упрекнуть брата в дурном вкусе относительно его любовницы она тоже не могла. Девушка понимала, что сейчас, в этот самый момент, Кендрик сидит в гостиной и нервничает по поводу того, как бы она не оделась порядочной девушкой.

И действительно, первым делом, когда она вошла, брат пристально рассмотрел ее прическу.

К счастью, парикмахер прибыл, когда Тина была уже одета, и уложил ее роскошные золотые волосы смелей и оригинальней, чем обычно. Кроме того, он украсил ее замысловатую прическу тремя бриллиантовыми заколками в виде звезд, которые теперь сверкали и переливались при каждом движении девушки. На шее же у Тины сияло алмазное ожерелье, которое мать не велела ей носить до замужества, считая его слишком тяжелым и крупным для молодой девушки.

Глаза Кендрика задержались на этом украшении, и он улыбнулся:

– Если тебя спросят, откуда оно у тебя, не забудь сказать, что это мой подарок. Такой ответ несомненно повысит мой престиж, несмотря на то что, узнай об этом кто-нибудь из моих настоящих друзей, он очень удивился бы, откуда у меня такие бешеные деньги!

Тина хотела спросить, делал ли он на самом деле какие-нибудь подарки Ивонне, но затем подумала, что брат может обидеться за такое неверие в его щедрость, а дарить он этой девице, конечно, ничего не дарил, потому что и знает-то ее всего полтора дня.

Таким образом, она промолчала и они поспешили вниз, так как Кендрик страшно боялся опоздать.

К большому своему удивлению, Тина обнаружила, что брат даже нанял экипаж.

– Ты просто сногсшибателен! – рассмеялась она.

– Экипаж ужасно дорогой, но того стоит, – ответил Кендрик. – Мне крайне не хочется выглядеть бедным родственником, а некоторые из этих филипповских друзей – я только не хотел тебя расстраивать этим – узнав, что я из Виденштайна, уже начинают разговаривать со мной несколько покровительственно.

– Хотелось бы мне увидеть их физиономии, когда они узнали бы твое истинное положение!

Кендрик тоже засмеялся:

– Я был уже почти готов устроить им такую неприятность!

– Боже тебя упаси! – испугалась девушка.

– О, не волнуйся, пьяный или трезвый, этого секрета я не выболтаю никому и никогда. Но ты тоже будь поосторожней со своим Грамоном. Мне кажется, он совсем потерял от тебя голову.

– Ты так думаешь? – обрадовалась Тина.

– Больше того, он даже ревнует ко мне и сильно огорчен тем, что я увез тебя к принцу. Знаешь, прощаясь, он смотрел на тебя с обожанием, если не сказать сильней.

– Но он был весь день очень любезен со мной и вежлив. Честно признаться, мы провели с ним чудесный день за интересной беседой.

И, говоря это. Тина с тоской подумала, что первый раз в жизни она скрывает что-то от своего брата. Но признаваться Кендрику в том. что граф целовал ее и что она полюбила его всей душой, девушке почему-то не хотелось.

Никогда Тина не могла себе представить, что женщины бывают столь оспепительно красивы, столь роскошно одеты и имеют столь дорогие украшения. Но – и это маленькое "но» почти перечеркивало все остальное – сколь простонародны были их манеры и речи!

Несмотря на это, подавляющая часть мужчин на вечере были безукоризнены, они несомненно обладали высокими титулами, и по их разговорам было абсолютно ясно, что они представляют собой сливки французской аристократии, равно как и высший слой государственных чиновников.

Дамы же были всевозможных национальностей, включая нескольких англичанок и даже одну русскую.

По той манере, в какой разговаривала эта русская, трудно было определить ее происхождение, но все француженки, без исключения, не имели никакого представления о парижском произношении и, более того, употребляли в речи откровенный жаргон. Англичанки же и вовсе изъяснялись на таком кокни, что эрцгерцогиня Виденштайнская вряд ли взяла бы их к себе даже в кухарки.

Кендрик сразу же отправился танцевать, а Тина некоторое время сидела одна, размышляя о том, что может связывать этих утонченных благородных мужчин с женщинами, настолько примитивными, что даже смех из их накрашенных губ звучал вульгарно и грубо.

Потом все сели за стол, но девушка так увлеклась разгадыванием этой загадки, что даже не слышала обращенных к ней речей господина справа.

Брат же сидел по левую руку от нее, и только тут Тина с удивлением заметила, что все гости сидят за столом такими парами.

Женщина, восседавшая рядом с принцем, несомненно играла роль хозяйки и была обвешана драгоценностями настолько, что буквально клонилась под их тяжестью. Тине она напомнила примадонну на сцене. решительно настроенную сорвать все аплодисменты.

– Так не назовете ли вы себя, милая дама? – услышала наконец Тина голос справа.

Она повернула голову и увидела некоего господина средних лет с интересным, но, как ей показалось, слишком вызывающим лицом.

Под глазами у него темнели круги, а на высоком лбу под слегка уже седеющими волосами было слишком много преждевременных морщин.

– Меня зовут Тина, мсье.

– Но почему же я не встречал вас раньше? – полюбопытствовал господин.

– Мы приехали в Париж только два дня назад.

– Тогда понятно. И спешу сообщить вам, что мои вечера – а зовут меня маркиз де Сад – ничуть не хуже, чем у нашего хозяина, и льщу себя надеждой, что вы удостоите их своим посещением.

– Вы очень любезны, мсье. – Говоря слова благодарности, Тина была уверена, что уже слышала эту фамилию, но вот в связи с чем вспомнить никак не могла.

Господин подвинулся к ней ближе и посмотрел такими глазами, что девушке мгновенно стало тяжело и неприятно. Какое-то чувство подсказывало ей, что верить этому человеку нельзя.

– Вы, надо понимать, находитесь сейчас под покровительством Вийерни? – продолжал расспросы неприятный господин, но Тина постаралась проигнорировать этот вопрос, подняв к губам бокал, на котором сверкала монограмма принца Наполеона, – Он слишком молод для вас, а при таких данных – уж поверьте мне! – любой мужчина загорится огнем, не уступающим в яркости вашим кудрям. Ваш же Вийерни, похоже, вами пренебрегает.

– Я, в свою очередь, попросила бы вас сделать вот что, – решительно сменила она тему разговора. – Назовите мне, пожалуйста, самых выдающихся из присутствующих здесь лиц. Я приехала из провинции, и мне было бы весьма интересно узнать о них немного побольше. – Ей показалось, что она очень ловко ушла от назойливости маркиза, но он в ответ только улыбнулся.