Дикая Лиза - Мельникова Ирина Александровна - Страница 26

Наружу она выбралась тем же путем, вставила назад стекло и чуть было не попалась. Опасность нагрянула оттуда, откуда она не ожидала. Школьный сторож пенсионер Трофимыч заметил ее из окна своей кандейки в тот момент, когда Лиза с белым свертком в руках покидала фельдшерский пункт.

«Наркоманы!» – пронеслось в мозгу Трофимыча, и он, недолго думая, подхватил свое оружие, резиновую дубинку – действенное средство против хулиганистых школяров, и бросился навстречу похитительнице казенного добра.

– Стоять! – прокричал он фальцетом. – Стрелять буду! – и навел на Лизу свою дубинку. И тут заметил у нее на груди автомат.

– Пропусти! – Лиза положила руку на приклад. – И не ори! Хуже будет!

Трофимыч остановился. Грязная оборванка с автоматом походила на кого угодно, только не на наркомана. Глаза ее угрожающе сверкнули, и старик сделал шаг назад.

– Не бери грех на душу, – сказал он дребезжащим от старости голосом. – Верни, что взяла!

– Не могу! – ответила Лиза. – Сын болеет! Не могу! – И повела на него дулом автомата. – Не хочу стрелять! Пропусти!

– Нельзя! – старик развел руками. – Никак нельзя тебя отпустить, ежели заметил.

И тогда Лиза молча бросилась на него. Справиться со сторожем оказалось не слишком трудно. Лиза связала его в запястьях и коленях бинтом, в рот вставила кляп из оторванного рукава стариковской рубашки и, оттащив его в сторону, уложила под окном, сквозь которое она проникла в фельдшерский пункт. Трофимыч дико вращал глазами, мычал и пытался разорвать сдерживающие его путы. Лиза подняла с земли сверток с лекарствами и глухо сказала:

– Прости, дед! Сам виноват!

Перемахнув через низкий забор, она скрылась в зарослях.

Глава 8

Три дня Лиза скрывалась в бане на задах усадьбы, которая находилась ближе всего к лесу. Она настороженно наблюдала за самим домом и вскоре определила, что проживают в нем всего два человека: пожилые муж и жена. Они копошились во дворе и в огороде почти не появлялись, да там особо и нечем было заниматься. Все овощи и картофель давно убраны, только на капустных грядках белели тугие кочаны, да качались под ветром почерневшие, лишенные шляпок стебли подсолнечника.

В первую ночь Диме было совсем плохо, и Лиза не сомкнула глаз. Когда-то, не задумываясь, она посылала пулю в голову очередного бандита, а теперь едва нашла в себе силы, чтобы сделать сыну укол в попку. Потом, конечно, она наловчилась, поборола в себе страх, перестали трястись руки и сжиматься сердце, и, видно, поэтому лекарство подействовало. Уже на третий день спала температура, и Дима снова взял грудь. Тогда она смогла наконец передохнуть и даже прикорнула под утро рядом с ним прямо на полу предбанника.

В самой парной было гораздо теплее, но там не было окна, через которое она могла бы улизнуть в случае опасности. С этой целью она отогнула гвозди, которые удерживали раму окна предбанника. Теперь хватило бы одного удара рукой, чтобы рама вылетела и открыла дорогу к отступлению.

Лиза спала и не видела, как во двор к хозяевам бани зашли два милиционера, побеседовали со стариками, кивнули и даже показали рукой в сторону бани. Но хозяин энергично зажестикулировал в ответ, явно в чем-то убеждая неожиданных визитеров, затем пожал руку старшему по званию, с чем милиционеры и удалились.

Лиза не подозревала, что была за пару шагов до обнаружения. Милиция объявила план «Перехват», по которому неизвестную похитительницу медикаментов из сельского фельдшерского пункта искали по всей округе. Поначалу местные блюстители порядка отнеслись к подобному происшествию крайне несерьезно, потому что ущерб от кражи лекарств составил чуть больше сотни рублей.

На фоне громких разбоев и грабежей он был смехотворным, а дело наверняка оказалось бы «висяком», значительно снизившим процент раскрываемости преступлений в милицейских отчетах. Поэтому уголовное дело возбуждать не стали, предпочли его замять, уломав заведующего фельдшерским пунктом не подавать заявления о краже, а упрямому Трофимычу пригрозили провести экспертизу на предмет выявления алкоголя в крови. А так как ветеран с вечера еще причастился доброй чарочкой самопального зелья из отечественных буряков, то сей же момент сменил справедливый гнев на милость и предпочел забыть о ночном происшествии, в том числе и про оружие в руках у незнакомки.

Но из города неожиданно поступило грозное распоряжение (откуда только начальство узнает о подобных пустяках?), и милиционеры, вяло засучив рукава, разбрелись по окрестным дворам, чтобы опросить мирных жителей, не заметил ли кто странной женщины с автоматом, проникшей ночью в сельскую больничку.

– Да, – отвечали поселяне на их вопросы, – собаки лаяли, и крики вроде слышали, но ведь собаки каждую ночь лают, и соседи орут тоже почитай каждую ночь: то свадьбу в ближней избе играют, то отношения по пьяни выясняют, а то кому блажь в голову взбредет горло прочистить, песни попеть в компании, а то и посолировать душе в утешение...

В эту ночь Дима спал спокойно и позволил Лизе выспаться как следует. И хотя она проснулась с криками петухов, чувствовала себя как никогда отдохнувшей.

Дима не кашлял, и температура, кажется, спала. Лиза прижалась губами к лобику сына. Он весело забормотал: «Мама! Мама!», и потянулся к ней руками, обнял за шею и принялся тереться носиком о Лизину щеку. Оба рассмеялись. В этот момент Лиза выглянула в окно и тотчас отпрянула в глубь предбанника. От дома к бане шла женщина в старой телогрейке и с узелком в руках.

Господи! Лиза подхватила одной рукой пистолет, который всю ночь пролежал у нее в изголовье, другой – прижала к себе малыша. Более всего ей не хотелось сейчас ни с кем сражаться, тем более приводить в бесчувственное состояние или даже убивать. Но женщина приближалась, и Лизе ничего не оставалось делать: слишком поздно она ее заметила, чтобы выскочить в окно.

Она встала за ведущую в парилку дверь и затаила дыхание. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем скрипнула входная дверь и раздался торопливый шепот:

– Не стреляй! Я с добром! Поесть принесла и мальцу переодеться. Только уходи ночью. Милиция по селу рыщет, того гляди найдут...

Дверь снова рыпнула, затворяясь, и Лиза, помедлив пару мгновений, выглянула в окно. Хозяйка, не оглядываясь, спешила к дому. И только сейчас Лиза заметила хозяина. Старик примостился за большой дождевой бочкой. В руках он сжимал охотничье ружье. Лиза горько усмехнулась, когда хозяин поднялся навстречу жене и, выставив перед собой карабин, принялся пятиться назад, прикрывая ее спину.

Лиза посадила сына в ванну и взяла в руки узелок. В нем находились кастрюлька с горячей, обильно сдобренной маслом картошкой, два кружка домашней колбасы, полковриги хлеба, пластиковая бутылка с молоком. А в отдельном пакете то, что обрадовало ее сильнее всего: две старенькие простыни, детский стеганый комбинезон, домашней вязки шерстяная шапочка и крохотные детские ботинки со сбитыми носками. Впрочем, остальная одежда тоже была поношенной. Скорее всего, ее носили даже не внуки, а дети хозяев усадьбы.

Лиза снова выглянула в окно. Старики скрылись в доме и долгое время не показывались, видимо, наблюдали за баней из окна сквозь тюлевую штору, которая то и дело подрагивала от неловкого движения. Но теперь Лиза чувствовала себя в большей безопасности и поэтому, набравшись храбрости, решила протопить баню, чтобы искупать Диму и помыться самой. Дров в предбаннике хватало, здесь же находился насос, с помощью которого она накачала воды в две большие фляги. Все это время Лиза не переставала наблюдать за домом. Но старики, видимо, решили не рисковать и если появлялись во дворе, то ненадолго, чтобы покормить кур и свиней.

К вечеру заметно похолодало. На деревню навалились тяжелые свинцовые тучи, и пошел снег. А Лиза вдруг поняла, как ей не хочется покидать свое временное убежище. Дима спал в своей колыбельке-ванне и сладко посапывал. После купания щечки его порозовели, и он уже не кашлял, лишь иногда кряхтел во сне, как маленький старичок, когда переворачивался с боку на бок. Одетый во все чистое, он ничем не напоминал младенца, который провел около двух недель в глухой тайге. Все это время его ни разу не купали и переодевали во что придется. Поэтому в своей новой одежонке он смотрелся уже не забавно. Он был настоящим красавцем – ее малыш!