Затянутый узел. Этап второй. Принцип домино - Март Михаил - Страница 12

— Что мы можем изменить?

— Уже ничего.

— Летчики могут определить свое местонахождение в воздухе?

— До Хабаровска долетят без особых отклонений. Это главное. Я видел их карты, они не отличаются от наших, составленных во время войны, когда американцы присылали нам самолеты по ленд-лизу. В министерстве авиации помешаны на секретности. Мы вокруг себя видим только шпионов и вредителей, летаем вслепую, а точнее, старыми маршрутами. Сегодняшние радиолокаторы работают в радиусе двухсот-трехсот километров. Приходится летать по цепочке между крупными городами. Над дикой Сибирью вы самолетов не увидите, воздушные коридоры проложены над Транссибом, чтобы оставаться в поле зрения земли.

— При отклонении от маршрута пилоты теряют связь?

— А они на нее не выходят. Рейс засекречен. Летчики не знают времени вылета. Оно зависит от вашего приказа. Полагаться будут на приборы.

— Они же не слепые, видят, над чем летят.

— Шестьдесят процентов пути пройдут над Сибирью. Тайга однообразна. С учетом высоты, оптимальной для полета, будут лететь над облаками, земля не сможет служить ориентиром.

— Экспедицию надо десантировать в этом районе. — Голованов указал карандашом на карту и поставил крестик. — Здесь можно сплавиться по реке. После спасения летчикам надо идти на север, к морю, там легкопроходимая тундра, можно достать оленей у поморов или кочевников. Выберутся.

Белограй сел на лавку, разлил самогон и выпил стакан залпом. Помолчав, глянул на пилота:

— Ты что же, Вячеслав, считаешь, что летчики выживут?

— Уверен, Василий Кузьмич.

— Мотивируй.

— Вы мне дали цифры, по которым я делал расчеты — потолок высоты, крейсерская скорость, вес груза. Я исходил из ваших данных. При грузоподъемности самолета в пятнадцать тонн, вы грузите только три. Размах крыльев бомбардировщика превышает сорок метров. Надо вычесть топливо, которое кончится во время полета. Три тонны для такой машины — не вес. Опытный пилот сумеет спланировать, крыло позволяет. В штопор он точно не войдет, тайга смягчит удар, это не взлетная полоса, сбреет макушки деревьев и повиснет на ветвях, как елочная игрушка.

— Фантастика!

— Люди могут покалечиться, но не разбиться, ремни удержат их на месте. Взрыва не произойдет, так как баки пусты. У экипажа есть шансы выжить. Чем больше опыта, тем больше шансов.

— Опыта хватит. За штурвалом летчик-испытатель КБ, лучше его никто не знает новый самолет.

— В таком случае, можете о них не беспокоиться.

— Твои расчеты верны?

— Сделал все, что от меня зависит.

— Я доволен тобой, подполковник. Держи язык за зубами. Иди, отдыхай. Гаврюха тебя отвезет на аэродром на моей машине. Забудь о самолете.

— Разрешите идти?

— Ступай.

Голованов ушел. Абрек остался в избе ожидая новых распоряжений.

— Утром начинаем погрузку. В шесть часов разбудишь московский экипаж и отправишь на аэродром. За погрузкой проследит капитан Муратов, а ты выпусти на поле побольше народу, проводите самолет весело. Захвати с собой Гаврюху, он умеет людям зубы заговаривать. Взлет не задерживай, скатертью дорожка.

— Все будет исполнено.

Мустафин оставил генерала одного.

Белограй склонился над картой. Придется вносить серьезные корректировки в разработанный план. Сто раз отмерь, один раз отрежь.

10.

Бывший офицер Квантунской армии вошел в кабинет как положено.

— Заключенный номер А-1734 по вашему приказанию прибыл. У окна стоял начальник в кителе без погон с трубкой во рту. За столом сидел японец, который, судя по его одежде, находился на привилегированном положении.

— Вы знаете, кто я такой? — спросил сидящий за столом японец на своем языке.

— Вы похожи на одного человека, но все офицеры высокого ранга сидят в моем бараке. По всей вероятности я ошибаюсь. Простое сходство.

— А если так, то на кого я похож?

— На генерала Тохиро Моцумото.

— Где вы его видели?

— В штабе армии.

Моцумото перешел на русский язык.

— По-японски он говорит чисто, Василий Кузьмич.

— Не сомневался. Итак, вы капитан Акаси Ахара. Взяты в плен в августе 45-го. Вас выловили из воды наши моряки. Ваш эсминец напоролся на сторожевой корабль «Метель», был торпедирован и затоплен. Оставшихся в живых подняли на борт «Метели» и доставили в порт. У меня к вам вопрос, капитан. Эсминец пытался вывезти высокое начальство из Китая к берегам Японии. Речь идет о командном составе Квантунской армии, бежавшей из Маньчжурии. Как вы оказались на борту эсминца? Вы же обычный капитан.

— Я был адъютантом начальника генерального штаба и сопровождал документы. Все они затонули вместе с кораблем.

— Ценный груз. Где вы родились, капитан?

— В префектуре Катана.

— Ваш дом не пострадал от землетрясения? — спросил по-японски Моцумото.

— В 36-м году погибла вся моя семья, как и большинство других жителей наших мест. Это произошло в мае месяце, я находился тогда в Киото, сдавал экзамены в университет.

— Отличная легенда, капитан, — заметил Белограй и продолжил допрос по-русски:

— Когда вы прибыли в Маньчжурию?

— В 42-м году по приказу военного министра Сугиямы.

— Ну если японцы не докопались до истины, то мы тем более не разберемся в тонкостях. Попав в руки моряков, вы себя не стали раскрывать. 16 августа, когда были заняты Сейсин, Этетин и Гензан, в плен попало более шести тысяч человек. Вас подбили возле порта Торо, где высадился отдельный батальон морской пехоты. В самый разгар кампании было не до пленных, да и потом вами не очень интересовались. Все правильно. Со случайными людьми о ваших проблемах не разговаривают. К тому же вы в течение всего времени были окружены опытными офицерами из Квантунской армии. Пришлось идти вместе со всеми по этапам. Но почему же вы не захотели встретиться с представителем госбезопасности здесь?

— С какой целью? — удивился японец.

Белограй подошел к двери и открыл ее, в кабинет вошел профессор Берг.

— Борис Леонтьевич, вы знаете этого человека?

— Да. Мы с ним виделись на Лубянке. Меня туда пригласил начальник четвертого управления СМЕРШа генерал-майор Утехин. Он просил проконсультировать одного из сотрудников, что я и сделал. Наша беседа длилась больше четырех часов, я очень хорошо его запомнил.

— Спасибо, Борис Леонтьевич, присаживайтесь. Что скажете, капитан Ахара?

— Мне нечего сказать. Я этого человека никогда не видел.

— Понятно. Вам не с чем вернуться домой. Японцы уже никого не интересуют, а до лаборатории Сиро Исии вы так и не добрались, вся документация досталась американцам. Похоже, и Исии попал к ним в руки. Бактериологическая война, — это война будущего, тайники и базы ждут своего часа. В один прекрасный момент часовой механизм сработает. Так вот, капитан Ахара, мне глубоко наплевать на ваши отношения с Лубянкой. Речь идет о лаборатории, расположенной в сибирской тайге. Ею руководил враг пострашнее Исии. Он умнее и дальновиднее, осторожней и предусмотрительней. Я говорю о Сугато Зиякава.

Белограй не отрывал взгляда от японца и видел, как у того дрогнули веки. Этот человек обладал завидным самообладанием и вы держкой. Кажется, генерал попал в точку.

— Что вы от меня хотите? Акцент у Ахары пропал.

— Мой офицер, профессор Берг, профессор Зарайский и генерал Моцумото собираются в поход. Их задача — найти лабораторию и уничтожить ее, не дав распространиться заразе. Мы ничего не знаем о базе Зиякавы, кроме места ее расположения. У меня есть предположение, что вы можете быть полезны для экспедиции. Что скажете?

— Конечно, я могу быть полезен. Я знаю способы хранения штаммов, методы распыления и внедрения. Мне так же известны меры безопасности, которые надо использовать в случае контактов с незащищенными зонами и местами испытаний.

— Значит, вы все же добрались до отряда 731?

— Я участвовал в эвакуации лаборатории. Всю документацию зарыли в землю. Ее не вывозили из Китая, так как отступление считали временным. Командование до последнего момента не верило, что русские вступили в войну, советские бомбардировщики они принимали за американские. И это несмотря на то что руководство СССР на Потсдамской конференции в Германии дало согласие открыть фронт на Дальнем Востоке.