Династия любви - Картленд Барбара - Страница 1

Барбара Картленд

Династия любви

ОТ АВТОРА

В 1874 году резко увеличился поток европейских аристократов, желавших познакомиться с богатыми американскими наследницами.

История Америки отмечена несколькими весьма сенсационными браками между дворянами Старого Света и американскими девушками.

В девятнадцатом веке Элизабет Астор, дочь Джона Якобса, вышла замуж за виконта Винсента Рампфа, затем Дженни Джером стала законной женой лорда Рэндольфа Черчилля.

В последующие годы богатые наследницы съезжались со всех концов страны в Нью-Йорк, на Пятую авеню, где в основном и происходили многообещающие знакомства.

В 1904 году Анни Гопет выходит замуж за герцога Роксбургского. А граф Ярмаута, ставший впоследствии маркизом Хертфорда, после смерти своей американской жены получил в наследство земли и миллион долларов.

Но, наверное, самый легендарный брак того времени был заключен между герцогом Мальборо и Консуэлой Вандербильд, которая была выдана замуж вопреки ее желанию по воле ее матери.

Глава 1

1882 год

Тила обвела взглядом гостиную и тяжело вздохнула.

Обои в углу топорщились.

На потолке расплылось новое сырое пятно.

Наверняка он скоро обрушится, как, впрочем, и все остальное в доме.

Эта мысль повергла девушку в уныние.

Она подошла к окну, откуда хорошо просматривался одичалый, неухоженный сад.

Одни лишь царственные старые дубы радовали глаз — казалось, они не подвластны времени.

Под ними были рассыпаны яркие пятнышки нарциссов.

Да, весна всегда приносила надежду, но с каждым годом надежда становилась все слабее и призрачнее.

Вчера вечером, ложась спать. Тила в отчаянии думала лишь об одном — как выжить?

Как выжить ей с братом Роби и двум престарелым слугам, единственным, кто остался с ними.

Они проработали в доме Ставерли больше сорока лет.

Коблинс начинал как чистильщик обуви, а миссис Кобпинс — как молочница.

Потом она стала личной поварихой родителей Типы, а он — дворецким, обеспечивавшим порядок во всем.

С годами слуги приходили и уходили, а они оставались.

Часто Тила слышала, как верные Кобпинсы чуть ли не со слезами на глазах вспоминали «старые добрые времена». И это выражение казалось ей необычайно точным.

Каким теплым и ласковым был дом ее детства, когда мама держала в попе зрения все, что в нем происходило!

Коляски, запряженные чистопородными лошадьми, подъезжали к парадному входу.

Гости, одетые по последней моде, увешанные драгоценностями, чинно следовали в дом.

Типе, подглядывающей через перила лестницы, все они казались сказочными персонажами.

А ее мама, в сверкающей тиаре с гербом Ставерли, конечно, была королевой.

Как горько думать об этом сейчас!

Хоть эта тиара все еще находится в доме, немало фамильных драгоценностей уже продано. Все, что осталось, — это картины предков рода Ставерли, которые нельзя было продавать.

Так же как серебро, резную мебель, уникальную коллекцию оружия, старинные собрания сочинений из библиотеки.

— Какая польза от всего этого? Зачем они моему сыну, которого, впрочем, при нашей нищете у меня никогда не будет? — надрывно вопрошая Роби, когда был дома последний раз.

Он переселился к своим лондонским друзьям, дабы иметь возможность появляться в свете, хотя денег у него не было.

Несмотря на это, хозяйки известных домов часто приглашали симпатичного барона-холостяка на свои вечера.

А кто мог пригласить молодую девушку, которой нечего надеть, чтобы быть представленной обществу, и не у кого остановиться в Лондоне?

Поэтому Тила продолжала жить в поместье.

Стараясь не думать об этом, она ежедневно отправлялась в леса на своем любимом коне. , Но сейчас, когда денег не осталось даже на еду, совершенно отчаявшаяся девушка мысленно возвращалась в прошлое в надежде отыскать хоть какой-нибудь выход из этого положения.

Не было смысла винить Роби в том, что он не помогает родной сестре.

Он никогда не посвящал ее в свои дела, но Тила была уверена, ее брат давно увяз в долгах.

К родственникам обращаться тоже было бесполезно.

Те, с кем поддерживались какие-то отношения, умерли, а остальные не желали иметь ничего общего с нищими потомками барона.

— В нашей семье были когда-нибудь деньги? — спросила она как-то у Роби.

— Ну, первый барон имел их достаточно, чтобы построить этот дом, — ответил он, — следующие двое или трое его совершенствовали, а наш с тобой отец все угробил, пустив на ветер фамильные деньги!

— А зачем надо было строить такой домище, — пожала плечами Тила, — если не было денег, чтоб его содержать?

— Наверное, раньше все было не так, — ответил брат. — Даже у отца еще оставались на него деньги, когда он унаследовал поместье.

В голосе его слышались презрение и горечь.

Так было всегда, когда он говорил от отце.

И девушка понимала его как никто другой.

Сэр Осмунд Ставерли, пятый барон, отличался яркой красотой и импозантностью.

Пока его семья была в полном составе, жизнь его протекала спокойно в прекрасном доме на территории большого поместья.

А когда не стало жены, он вернулся к прежним увлечениям и привычкам, усвоенным в молодости.

Тила была еще совсем маленькая и не могла понимать, что происходит в поместье.

В доме появлялись беспечные, раскованные актрисы — одна другой лучше и, конечно же, дороже.

Сколько их прошло через руки сэра Ставерли! Так же, как дорогих колясок и породистых лошадей.

Какие-то лошади оставались потом в поместье, но большинство отправлялись на бега, которым пятый барон отдавался с чрезвычайным воодушевлением.

Он делал большие ставки, далеко не всегда обеспечивавшие удачу.

— Он потратил все наши деньги, — как-то сказал Роби с грустью, — на медленных лошадей и быстрых женщин.

Тила не совсем понимала смысл этих слов.

Но значение долгов, которые оставил им отец, сознавала прекрасно.

Он закончил свои дни на дуэли — опять-таки из-за женщины, принадлежавшей, по выражению Роби, к категории тех самых «быстрых».

Официально дуэли были запрещены королевой Викторией, но, разумеется, происходили время от времени, хотя и держались в строгом секрете.

Типе было тяжело думать о своем красивом, молодом отце, который отправился в Грин-парк» лишь для того, чтобы найти там свою смерть.

Человек, убивший его, поспешно уехал за границу.

Но он сможет вернуться обратно через три года, а сэра Осмунда уже никто никогда не сможет вернуть.

Случившееся повергло Типу в шок.

Роби, оканчивавший в то время Оксфорд, немедленно возвратился домой.

Он не мог даже вообразить, что время, когда он станет сэром Робертом Ставерли, шестым бароном, наступит так скоро.

— И что же, — яростно кричал он, — я получил титул с кучей долгов и без единого пенни!

Кредиторы не отставали.

Единственным способом рассчитаться с долгами отца была продажа всего мало-мальски ценного в поместье.

С молотка пошло не только внутреннее убранство дома, но и часть земель, весьма кстати приобретенных за последние пятьдесят лет.

Были проданы три лучшие фермы, возделанная земля, приносившая доходы от урожая, много лугов.

Остались только пастбища, где теперь некого было пасти, любимый с детства лес, который невозможно было продать, и деревня, созданная специально для слуг Большого дома, выходивших на пенсию.

Когда-то, покидая поместье, они селились в свежевыстроенных милых домиках, где протекала их старость.

Теперь же деревенька, как, впрочем, и все вокруг, выглядела довольно жалко.

Многие дома скособочились, краска на них облупилась, изгороди сломались или повалились, в садах не росло ничего, кроме сорняка.

— Мне стыдно показываться в этой деревне! — сказала Тила брату полгода назад, Он ответил своеобразно: