Первый человек в Риме - Маккалоу Колин - Страница 91

Помнится, ты хотел, чтобы я выдвинул свою кандидатуру на консульскую должность совместно с тобой. Однако появилась возможность, пренебречь которой может лишь дурак. Да, я впишу свое имя в список кандидатов завтра же. Других претендентов пока нет. «Неужто? А Квинт Лутаций Катул Цезарь?» — так и слышу твой вопрос. Нет, дела его сейчас слишком плохи: он ведь испачкал свою репутацию, принадлежа к той группировке, что защищала наших консулов-растяп, потерявших несколько армий. Претендентом можно считать только одного из «новых людей» — Гнея Малия Максима. Я прекрасно с ним сработаюсь.

Твое командование, как ты, вероятно, знаешь, продлевают на следующий год.

Рим сейчас — действительно скучное место. У меня едва ли найдутся какие-нибудь новости для тебя. Увы, ничего остренького, ни одного самого завалящего скандальчика.

Семья твоя в порядке, маленький Марий — прекрасный ребенок. Кстати, властен не по годам и шаловлив — тоже. Часто выводит из себя свою мать, — впрочем, как и подобает маленькому мальчику. А вот твой свекор, Гай Юлий Цезарь, нездоров. Однако он никогда не забывает о том, что он — Цезарь, и потому никогда не жалуется. У него что-то с голосом, и даже усиленные дозы меда не помогают.

Вот и все новости! Ужасно, правда? О чем бы еще тебе написать? Страница едва заполнена, да и то какими-то пустяками. Ну ладно, расскажу о своей племяннице Аврелии. «Да кто она такая, эта Аврелия?» — фыркнешь ты. Не сомневаюсь, что тебя это мало интересует, но ты все-таки прочти, а я постараюсь быть кратким. Ты, конечно, знаешь историю о Елене Троянской, хоть ты и италийский деревенщина, по-гречески не разумеющий. Она была такой красивой, что все цари и царевичи в Греции жаждали на ней жениться. Такова же и моя племянница. Она так красива, что каждый в Риме просто рвется взять ее в жены. Все дети моей сестры Рутилии красивы, но Аврелия — особенно. Когда она была еще ребенком, все жалели ее, поскольку она считалась дурнушкой. Но теперь, когда ей скоро исполнится восемнадцать, все наперебой восхваляют ее очарование. Кстати, я очень люблю племянницу. Почему? Действительно, обычно я не слишком интересуюсь родней женского пола — даже собственной дочерью и двумя внучками. Но знаешь ли ты, за что я обожаю мою дорогую Аврелию? За… ее служанку! Когда милой моей племяннице исполнилось тринадцать, моя сестра и муж ее, Марк Аврелий Котта, решили, что дочери пора иметь собственную служанку-подружку. А заодно и сторожевого пса для девочки. Они купили рабыню и отдали Аврелии. Но та вскоре объявила, что видеть не желает эту девушку. «Почему?» — спросила моя сестра Рутилия. «Потому что она ленива», — ответила девочка. Родители снова отправились к работорговцу и, пересмотрев множество живого товара, выбрали другую девушку. И ее Аврелия также отвергла.

«Почему?» — спросила моя сестра Рутилия.

«Потому что она полагает, будто может командовать мной», — сказала Аврелия.

В третий раз вернулись родители и купили еще одну девушку. Все три, замечу, были гречанки, все три — высокообразованны и музыкально одаренные. Но Аврелии не понравилась и третья.

«Почему?» — спросила моя сестра Рутилия.

«Потому что она не успела прийти в дом, как уже строит глазки нашему управляющему», — был ответ Аврелии.

«Ну ладно, иди и сама приведи себе служанку!» — в сердцах сказала моя сестра Рутилия.

Когда Аврелия привела домой свою находку, вся семья пришла в ужас. Эдакая шестнадцатилетняя девица родом из галлов арвернов, долговязая, с круглым розовым лицом и носом пуговкой, блеклыми голубыми глазами, коротко обкромсанными волосами (они были проданы на парик, когда ее предыдущий хозяин нуждался в деньгах), с безобразными руками и ногами. «Это Кардикса», — объявила Аврелия.

Меня всегда интересует подноготная тех, кого мы приводим в дом в качестве рабов. Удивительное дело: мы тратим гораздо больше времени на обсуждение обеденного меню, чем на выбор людей, которым доверяем свою одежду, самих себя, своих детей и даже свою репутацию! Поразило же меня, что моя тринадцатилетняя племянница Аврелия выбрала эту страшилу, руководствуясь совершенно правильными критериями. Ей была нужна служанка верная и трудолюбивая, а не такая, чтобы хорошо выглядела, обладала чистым греческим произношением и могла болтать без умолку.

Мне захотелось побольше разузнать про эту Кардиксу. Тем более что это не составило особого труда: я просто расспросил Аврелию, а та уже успела узнать всю историю этой девушки. Кардиксу вместе с ее матерью продали в неволю, когда ей было четыре года, — это случилось после того, как Гней Домиций Агенобарб завоевал земли арвернов и разорил всю Заальпийскую Галлию. Вскоре после того, как обеих привезли в Рим, мать умерла. Девочка прислуживала в домах — носила туда-сюда ночные горшки, подушки и пуфики. Ее продавали несколько раз. Особенно неохотно ее держали в семьях после того, как она потеряла детскую миловидность и начала превращаться в тот самый нескладный чертополох, который я только что описал. Один хозяин домогался ее, восьмилетнюю. Другой — порол девочку всякий раз, когда его жена на нее жаловалась. Зато третий научил ее читать и писать, обучая грамоте вместе со своей дочерью.

«Итак, ты решила привести это убогое создание в свой дом из жалости?» — спросил я Аврелию.

Нет, не зря я люблю племянницу больше, чем собственную дочь! Мое замечание ей не понравилось. Она отпрянула от меня и сказала: «Вовсе нет! Жалость достойна восхищения, дядя Публий, так нам говорят поэты и наши родители. Но я считаю, что жалость — слабоватый критерий при выборе служанки. Если жизнь Кардиксы была тяжела — в том нет моей вины. И не обязана я исправлять то, что сделали другие. Я выбрала Кардиксу потому, что уверена: она покажет себя верной, работящей, послушной и добронравной. Красивый футляр — еще не гарантия, что книгу, которая в нем содержится, стоит читать».

Как же ее не любить после этого, Гай Марий?! Тринадцать лет ей было тогда! Здравый смысл у моей племянницы, завидный здравый смысл. Много ли ты знаешь женщин с таким удивительным даром? Все эти молодые люди хотят жениться на ней из-за ее красивой внешности и ради немалого приданого. А я бы отдал ее за того, кому понравится ее здравый смысл.